Эффект Малфоя

Пролог

  Когда на чистой странице древнего фолианта, повествующего о каждом из членов чистокровной семьи Малфоев, появилось имя Гермионы Грейнджер, Нарцисса отнеслась к этой новости философски: по крайней мере, у внука будет прекрасный генофонд. Древний пергамент пока что был почти идеально чист, не считая пары пометок о будущей избраннице ее сына:

«Дата рождения: 19 сентября 1979 года.

Героиня Второй магической войны, кавалер Ордена Мерлина первой степени «за выдающуюся храбрость».

Первая магглорожденная волшебница, вошедшая в семью Малфой».

Нынешняя леди Малфой, хоть и будучи уже «бывшей» на бумаге, все еще была хозяйкой Малфой-мэнора и прекрасно знала, что ни единая запись, выведенная невидимой рукой древнейшей магии рода, не могла быть каким-либо образом удалена со страниц этой книги и имела под собой силу едва ли меньшую, чем Непреложный обет.

Женщина, конечно, имела некоторое предубеждение относительно нечистокровных волшебников, однако мисс Грейнджер самим своим существованием ломала все стереотипы, которые с детства заботливо вкладывались в белокурую головку маленькой Цисси сначала мамой, Друэллой Блэк, а после — и собственным мужем, фанатичным последователем идей о превосходстве чистой крови. К слову, в таких условиях сложно было не стать жертвой радикальных взглядов, но мисс Блэк была слишком умной женщиной, чтобы чьи-либо идеи смогли затмить ее разум и помешать мыслить здраво, а собственная интуиция буквально кричала о том, что Гермиона — отличная партия для ее сына.

Теперь, когда она была свободна от оков, которыми для нее стал брак с Люциусом Малфоем, женщина могла наконец задышать полной грудью. Воспоминания о том, как вытянулось лицо ее дражайшего муженька, когда кроткая и послушная жена подсунула ему под нос идеально составленные юристами документы на развод, будет греть Нарциссу до конца ее дней. По решению Визенгамота все наследство теперь принадлежало Драко, он стал главой рода, поэтому древняя магия Малфоев больше не мешала им разорвать контракт о заключении брака.

Годы в Азкабане, безусловно, повлияли на Люциуса очень сильно. Она смогла заметить изменения еще во время своих первых ежемесячных визитов в тюрьму: плечи, всегда гордо расправленные, поникли, сам мужчина похудел и осунулся, а в глазах была такая растерянность, словно он был маленьким ребенком, которого родители оставили в Косом переулке без присмотра. Он оглядывается в поисках знакомых лиц, но вместо них — неясные тени. Так и Люциус пытался нащупать новый ориентир в жизни, заполнить возникшую внутри пустоту. Но это оказалось непосильной задачей для человека, который с младенчества взращивался в идеях превосходства собственной персоны над другими, и столкновение с реальностью оказалось для Люциуса сродни катастрофе вселенского масштаба. Этот человек разбился и никак не мог собрать себя по кусочкам, а ее поддержку отвергал, считая ниже своего достоинства принять помощь собственной жены, которая послушно следовала за ним все эти годы.