ПОТЕРЯННЫЕ ЖЕЛАНИЯ

30

ДВЕРИ

Тьма всегда сменялась глубоким молчанием, уходящим в раны – незаметные для остальных.

Молчание всегда было страшнее крика, ведь именно оно говорило о поледеней стадии отчаянья. Ты один, закрыт на ключ в своей голове, а звать на помощь уже нет сил.

Только вот кто-то сам возводит эти стены в голове и закрывает дверь. А что потом? Не чувствуешь рук, пытаясь выбраться.

-Мы так и будем молчать? – спросил Нил.

Молчание побеждают только сильные, способные все это время держать ключ от двери в руках и не терять его.

-Гейл, мы идем уже очень долго, а ты говорил, что выходил на какую-то тропу, - сказал карманник. – И где она?

Сейчас бы не помешал крик. Громкий и срывающийся, но не оставляющий в  одиночестве.

-Вы долбаные эгоисты, - прошипел Нил.

Ребята опустили взгляд, и лишь Ричардайн продолжила смотреть вызывающе, сложив руки на груди.

У той явно была золотая дверь, а комната вокруг которой она возвела стены, была обставлена дорогой мебелью. Так думали многие, и только сама Алекс знала правду, ударяясь о темные углы своего сознания, будто загнанный и лишенный света мотылек.

-Алекс, хоть ты, скажи что-нибудь! – просил Нил.

Они встретилась взглядом, и он смог разглядеть в них боль, которую она так усердно скрывала.

Девочка-злость, девочка-высокомерие… девочка-мотылек.

Нил перевел взгляд на Лав, которая старалась отойти дальше лишь бы избежать этого разговора и осуждения.

-Ведьмочка, ты вроде была остра на язык, - заметил Нил, склонив голову набок.

Лав кивнула, не поднимая взгляд, уткнувшийся в носок сапога.

-Ты здесь без своего боевого раскраса, - продолжил Нил. – Настоящая, живая.

Была ли она настоящей? Только на своих рисунках, которыми были увешаны стены ее подсознания. И ее это устраивало больше всех остальных. Ей не нужно было быть удобной для кого-то, понятной, послушной. Только в одиночестве она могла быть собой – испачканной красками, танцующей под старую музыку. Свободной.

Она не была живой. Она была скрытной и даже без макияжа оставалась в маске.

-Черт, да твоя реакция еще хуже, - пробормотал Нил.

Лав знала, что он так скажет. Они все так говорили. Чтобы она не сделала, чтобы не сказала. Не было человека, который ее понимал. Но, одно имя все же мелькнуло в мыслях и это пугало больше всего. Ведь этот человек не мог ее понять, правда?

-Умник, что говорят твои алгоритмы? – спросил Нил, повернувшись к нему.

Гейл пожал плечами.

«Они молчат» - хотелось сказать, но он осуждал вранье, оно вызывало его совесть, которая грызла  изнутри, задевая самое хрупкое – душу.

На самом деле его алгоритмы просчитывали каждое его действие, ударяя еще сильнее, чем совесть.

«Неудачник» - говорили они.

Стены его комнаты были белыми. Он ненавидел этот цвет. Белый всегда был чистым листом, неудачей, концом. Но он использовал его, ведь хотел быть кем-то интересным для других, а его интересы было лучше скрывать белым цветом, пустотой.

Так и захлопнулась дверь его сознания.

Он мог легко придумать, как ее открыть, а еще он обещал себе не бояться. Но иногда, закрыться в себе было лучше, чем бороться со всем миром.

-Может тогда нам лучше разойтись? – разозлился Нил. – Ведь именно такие «Надежды» нужны Королевству, правда? Забитые и сломленные.

Карманник стоял на пороге открытой двери, за которой не было ничего, кроме стекла под ногами. Он ждал, когда хоть кто-то поинтересуется, не нужна ли ему помощь. Ведь именно это он делал всегда для них. Он помогал. Но никто не замечал, что и ему нужна помощь.

Он держался за ручку двери и думал захлопнуть ее. Ноги были в крови, осколки по которым он шел, оставались в коже.

Он потянул на себя дверь и хлопнул ей со всей силы, падая на спину в кучу осколков.

-Эй, Нил, - тихо позвали ребята, когда юноша начал удаляться дальше по дороге.

Но было уже поздно. Он закрыл глаза, а ключ затерялся в осколках.

Молчание было хуже крика, а хуже молчания было осознание. Осознание того, что любую дверь можно открыть, приложив усилие, но за ней может никто не ждать.