Ты ненормальная |Атака Титанов|

Эпизод 14. Забыть.

Когда Леви стоял перед своей квартирой и читал сообщение от Зарры, проклиная себя и отсутствие своих мозгов и памяти, он и подумать не мог, что безобидный поход к Неврубашке, которая решилась пригреть его у себя на ночь, обернется вот так. Каким образом все обернулось тем, что он сидит и прячется теперь в шкафу, будто нерадивый ухажер, боящийся разгневанной матери его благоверной? Ей-богу, прятки в таком месте навевали не самые хорошие ассоциации вплоть до типичного анекдота про прячущегося любовника, и Леви вдруг ощутил себя крайне, крайне неловко, сидя среди девичьих шмоток, как пугливый сурок в норе. Заблаговременно он оставил специально для себя едва заметную со стороны щель, через которую видел, как Руби носилась по квартире, куда-то заныкав его обувь и пальто с рюкзаком.

Стоило только девушке сказать, что ему нужно где-то затеряться, на ум пришла только одна-единственная подходящая мысль — шкаф. Нигде иначе прятаться не получилось бы — слишком мелкие размеры были у квартиры для пряток, а вот Леви лет с одиннадцати в прятки не играл. Вспоминать эту игру он явно желания не имел, однако, увы, пришлось вспомнить былые времена и затаиться подобно мыши.

Реакцию Неврубашки, честно признать, он понимал не очень. Ничем таким постыдным они не занимались, смотрели фильм про гусей и спали порознь — Леви, конечно, не помнил, где конкретно легла спать девушка, ибо уснул куда раньше её, однако был на все двести процентов уверен, что на кровати, в то время как он — на диване. Однако известие о том, что мать была почти на пороге её квартиры, вызвало у Руби такой дичайший ужас, что Леви невольно подумалось неладное.

Но почему вдруг такая реакция? Её мать слишком консервативна и строга в отношении парней для дочки?

Пока Леви сидел в шкафу, слухом улавливая всю суету квартиры, по которой нервно носилась одуванчик, начал он невольно раздумывать о ситуации. Воспоминания о семье были у Руби вполне теплые и счастливые — он видел и помнил, как она улыбалась, показывая ему пальцем на отпечаток детской ладони на стене. Однако эти воспоминания были такими далекими, детскими, и, видимо, они изменились со временем до неузнаваемости — теперь вместо теплоты и счастья от Руби бурными волнами исходят лишь ужас и напряжение.

Как так вышло, что мать наводит такой ужас на собственную дочь одним своим появлением? Куда делась вся теплота?