Сатаниада: история Люцифера

Глава тринадцатая: Пробудившийся

Три дня весь Рай утопал в предсмертном покое. В воздухе царил уже сладко-приторный сырой аромат гниения, вода имела горький противный вкус, исходящий от гниющей рыбы, всплывшей на поверхность тонкой глади. Звери, те, что могли, бежали прочь из Эдема, а ангелы смиренно ждали конца. Бог молчал, поэтому они, собираясь безвольными ордами, оставались на месте, не понимая, что делать.

Сатана пробудился. Он очнулся в тёмной пещере. Там же сидел и Азазель, звездой поддерживающий пламя. На костре, горевшем в очаге, наскоро сложенном из камней, сушились персики и абрикосы, продетые сквозь копчёные палочки. Ангел увидел пробуждение Сатаны и бросился к нему так быстро, как только смог. Он обнял Люцифера и взял осторожно горячий и сухой персик, подал его другу, говоря такие слова:

-Ты как себя чувствуешь? Что такое? Что так смотришь? А, звезда... ты оставил её перед тем, как уснуть. Я приучился с ней обращаться. Сперва она была непослушна, но потом поддалась. Я тут высушил персики, знаю, что ты их любишь. Теперь дар смерти выпал тут на долю каждого. - Азазель говорил быстро и как-то уныло, будто хотел поскорее избавиться от тех обстоятельств, которые его расстраивали. Люцифер, внимательно его послушал, уверенно кивнул, съел персик и встал. Ему это далось легко, что для Азазеля было удивительно.

-Я прогуляюсь. Останься здесь. Когда я приду, мы вместе пойдём вперёд. - Сатана был серьёзен и весел. От прожитой боли не осталось на его лица и следа. Азазель боязливо смотрел ему в спину, после нескольких секунд осмелился наконец спросить:

-Что мне делать? - Ангел был ещё неуверен в своих силах, но вид Люцифера, на всё готового, на всё решившегося, внушал ему непоколебимость. Сатана, не оборачиваясь, ответил:

-Сам решай, твоя же воля. Но только дам совет: готовься к войне.

Люцифер вышел из пещеры, ещё пока сухой и почти даже уютной. Он увидел пред собой серый и тусклый Эдем, воняющий гнилью и сыростью. Это был не влажный и живительный аромат, дающий свежесть и прохладу, нет. Это был аромат тысяч незарытых могил. Азазель, выйди бы он сейчас наружу, ушел бы назад, не выдержав запаха. Люцифер же стоял смирно и держался стойко.

Он прошел к озеру, чтобы, быть может, в последний раз посмотреть на то, что было его сердцу мило. Берег был усеян рыбой, уже бездыханной, птицами, у которых от ветра колыхались только маленькие перышки, крабами, распластавшимися на песке и гальке. Водоросли, вонючие и посеревшие, укрывали мертвечину так, как родители и по сей день укрывают любимого ребёнка большим и тёплым одеялом в зимнюю воющую ночь.