Получив свидетельство об окончании школы, Курт примчался домой, к матери. Все-таки событие, нужно поговорить с мамой о том, как он видит свою дальнейшую жизнь. «Мам, по-моему, я неплохо играю на гитаре, может, мне стоит подумать в этом направлении?» И мама скажет: «Конечно, сынок, ты еще в детстве подавал надежды как музыкант!»
– …Мам, может, мне стоит попробовать?
– И думать не смей! – визгливо закричала Венди. – Тебе нужно получить хорошую профессию! Кто будет тебя кормить, пока ты будешь бренчать на своей гитаре?
«Бренчать на своей гитаре…» Он не бренчит, он сливается с ней, гитара помогает ему выразить все те тяжелые, неподъемные для семнадцатилетнего подростка мысли о несовершенстве этого мира. Мама ни разу за эти годы не выразила желания послушать его песни, стоило ли затевать этот разговор сейчас?
– Послушай, Курт Кобейн, – было жутко слышать тон, каким она произнесла его имя, ведь в памяти это звучало совсем по-другому. – Если ты завтра же не собираешься начать поиски работы, можешь уходить из дома прямо сейчас. И не возвращаться.
Последних слов он уже не слышал.
Это было трудное время. И одновременно счастливое. Родители его школьных друзей иногда сжаливались над странным пареньком и пускали переночевать. За чужим семейным ужином ему перепадал кусок пирога или бургер, и иногда это был весь его рацион за несколько дней. Но чувства отчаяния не было. Весной и летом он целые дни проводил на берегу реки Уишка, в дождливые ночи прячась под мостом. Перебирая струны гитары, он погружался в ее ритм, напевая себе под нос в рифму о том, как он в доску обкуривается марихуаной, как ему нужен друг, который может выслушать в трудную минуту, о брадобрее Флойде, который оказывается таким же подонком, как и большинство вокруг, о том, как просто и легко было жить в школьные годы.
Вокруг кучковались такие же непонятые и неприкаянные подростки: один доставал косячок и пускал по кругу, другой – бутылку виски, украденную у отца. Пили, дымили, пели, спаривались, извергали из себя то, что было трудно переварить. Во всех смыслах. Стая обозленных волчат, выброшенных из жизни социумом и собственными родителями, – кто-то в ближайшие годы осядет надолго за решеткой, кто-то умрет от передоза, а кому-то повезет, и к двадцати годам он обзаведется выводком детей и станет вечерами поколачивать жену и до беспамятства напиваться в уикенды.
Его тоже могла ждать подобная развязка. Но все-таки было уготовано нечто другое. Там, на берегу Уишки, он однажды подумал: «А почему бы не спеть где-то на сцене?», ведь его импровизированные концерты привлекают много слушателей.
– Чувак, ты хорошо чувствуешь ритм, – перед Куртом остановился высокий парень его возраста.
Он прижал струны гитары, не спеша затянулся косячком. Протянул его незнакомцу. Тот тоже с наслаждением втянул марихуанный дымок, растянулся рядом на траве.
– Я Крист. Контачу иногда с ребятами из Melvins, видел тебя с ними несколько раз. Ты экспрессивен, мне нравится. Только, мне кажется, для харда тебе не хватает жесткости. А панк для тебя примитивен.
