Личное дело

Глава 1

... Мысль о преподавании ему подал его бывший наставник Василий Кузьмич, пенсионно-вынужденно ушедший из следователей на преподавательскую работу. Встретившись как-то со своим пожилым коллегой на улице, Стасов услышал рассказ о плачевном уровне преподавания на юридическом факультете – сплошные теоретики, мол, остались. Мало кто из тех, кто пестует новые кадры, сам в состоянии практиковать – что в уголовном праве, что в гражданском...
- Они прекрасные ученые, прекрасные преподаватели, но это же право, сынок. Это же живая дисциплина, она меняется каждый день, она движется, она зависит от слишком многих социальных факторов, которые в книжках не написаны... - горячился бывший следователь, - а у нас студенты выходят, как птенцы неоперившиеся, им же никто не рассказал, как работают люди «на земле», чем живут и дышат... не идут крепкие практики-профессионалы лекции читать – времени нет, работа заедает, да и денег за это почти не платят... тупик, Сережа, полный и беспросветный.
Сергей задумался. Когда он собирался в аспирантуру, он совсем не думал о преподавании – ведь ему тогда было всего двадцать два, он сам был бывшим студентом. И только по прошествии девяти лет он понял: а почему бы нет? Титулы и звания ему не нужны, степени и регалии заслуживать он не собирается, деньги он зарабатывает своей подпольной деятельностью... А вот поделиться практическими знаниями вполне может.

И он записался старшим преподавателем на кафедру уголовного права.
Занятий у него было немного: предмет «оперативно-розыскная деятельность» шел только на четвертом – не очень многочисленном - курсе, групп было мало, и в общей сложности получалось, что Стасов читал два часа в неделю лекции, и по часу, два вечера в неделю - семинары.
Преподавателей на кафедре критически не хватало, как и говорил Кузьмич, и Серегу приняли с распростертыми объятиями – во-первых, его все помнили, как студента. Во-вторых, он девять лет работал по специальности, в самой настоящей криминальной полиции, а значит, мог действительно рассказать об азах этой работы студентам. В-третьих, он не требовал себе двойной нагрузки с целью увеличения зарплаты. Ценный кадр, как ни поверни.
Собственно, вопрос с преподаванием решился буквально за пару дней, и Стасов влился в дружные педагогические ряды.
Жена, помнится, одобрила этот шаг - и правда, Сережа, почему бы и нет, сказала она, подняв глаза от своих бесконечных отчетов. По большому счету, Стасову было все равно, что она скажет, но они оба были вежливыми людьми и сохраняли дружеские отношения в любой ситуации, поэтому основные события в жизни все-таки предпочитали оговаривать. Все же, дружить с тем, с кем живешь, бывает иногда очень полезно.
Красавчика-преподавателя пытались обаять все без исключения девушки-студентки. На семинарах и лекциях они – каждая по своей собственной методике – пытались обратить на себя внимание Стасова: кто излишне развязным и фривольным поведением, кто зубрежкой, кто хлопаньем ресниц на кукольном личике... и снова Серега ломал стереотип: он вел себя ровно. Ровно – ко всем. Было ощущение, что он просто не обращал внимания ни на реснички, ни на отличниц, ни на двоечниц... ему было абсолютно все равно, кто именно сидит перед ним на экзамене, и какой длины у него юбка. Он был – формально - женат. А неформально, если заглянуть в самую глубину его души, ему просто было все равно. И студенты из курса в курс о Стасове начали передавать информацию: красивый мужик. Но – женатый. Кремень. На прелести не падкий, взяток не берет, сдирает три шкуры.
Вот уже третий раз подряд, в сентябре, когда Стасов шел на первую лекцию к очередному, новому для него, четвертому курсу, он испытывал восторг первооткрывателя: сейчас он увидит их, новое поколение своих будущих коллег. Тех, кто придет ему сначала на помощь, а потом и на смену.
И каждый раз – третий уже год подряд – у Сереги после этого самого первого дня возникало ощущение горечи. Нет, эти студенты не станут ни помощью, ни сменой. Им глубоко не интересен тот предмет, которым они занимаются. Не конкретно Стасовская оперативно-розыскная деятельность, нет! А вся уголовная специализация, на которую они пришли учиться, целиком.
Они не собираются работать в полиции.
Они не собираются становиться следователями, дознавателями, оперативниками, прокурорскими работниками.
Они собираются получить корочку о высшем образовании и свалить «на вольные хлеба»: в адвокатуру, в частные фирмы...
Девушки, коих немало – замуж, или на смежные профессии – в службы персонала, в секретариат.
Парни – в свой собственный бизнес.
В глазах у этих студентов нет огонька. Нет интереса, причем – что самое страшное – ни к чему. Ни к науке, ни к профессии... есть только интерес к получению корочки и максимально прибыльному теплому местечку. И – все, не трогайте меня, мне все параллельно.
Такое происходило каждый раз. Но Стасов все равно упрямо шел третий год подряд на первую лекцию к новому курсу с надеждой – а вдруг? Вдруг – сейчас?
Войдя в аудиторию, он по привычке с порога цепко осмотрел уже сидящих студентов: нет. Этот курс не станет исключением. Как раз наоборот – каждый новый курс казался Сергею все бесперспективнее и безнадежнее.
Те, кто сидят сейчас перед ним, даже свой бизнес начать не смогут: истинные дети своего времени, с головой погруженные в интернет. Они смотрят комиксы и бесконечные, похожие одна на другую, фотографии в социальных сетях. Им, кроме этого вымышленного мирка, ничего не интересно. Те, которых Сергей увидел в первый свой год преподавания, хотя бы чего-то хотели – бизнеса, спокойной работы... эти же хотят только одного: оставьте нас в покое с нашими гаджетами. В инете – круто. Остальное – не имеет значения. А учиться мы пришли потому, что родители заставили.
Иногда Сергей задумывался всерьез: а что будет, если у этих ребят отнять их твиттеры, фейсбуки, почты, википедии, ютьюбы? И приходил к выводу: они запаникуют. Они не смогут НИЧЕГО. Они даже написать письмо будут не в состоянии! А уж если взять работу некомпьютеризированную – например, поговорить со свидетелем – они же застопорятся на пустом месте, если не будет у них под рукой планшетов и гаджетов... Хорошо хотя бы то, что именно вот ЭТИ студенты не будут строителями, ядерщиками и хирургами, про себя думал Стасов. Иначе здания бы рушились от неумелых расчетов, пациенты умирали бы на операционном столе, а атомные станции выходили бы из строя. Как же хочется надеяться, что на медицинских факультетах, на физике и в строительных ВУЗах картина совсем другая! И студенты там учатся – хотя бы 40% - другие! Иначе... продолжать размышления на эту тему не хотелось. Особенно, сегодня, в первый лекционный день.
Настроение, тем не менее, упало.
Стасов с непроницаемым лицом уселся за свой стол, разложил бумажки, бросил взгляд на часы... в аудиторию вваливались все новые и новые студенты, приветствовали однокурсников, перебрасывались какими-то репликами... все они были какими-то одинаковыми, будто из одного инкубатора: девушки – с претензией на «высший класс», парни – с претензией на «крутость» в нынешнем понимании... все эти бирочки и лейблики на одеждах, сумках, туфлях, гаджетах в потных ладошках – все это выглядело таким же беспомощным и наивным, как попытки ребенка замаскироваться под взрослого. Стасов, наверное, в их глазах был совсем замшелым пнем, нищим опером, чуждым новомодных тенденций... Серега никогда не одевался «напоказ» - его официальная зарплата не предусматривала Армани и Гуччи. Вряд ли молодое поколение, обильно путешествуя по миру, вообще заходит в такие неказистые и непрестижные магазинчики, где продаются безымянные вещи. Это удел Сереги Стасова, обыкновенного опера, со смешной зарплатой, которая не то, что Европу – даже дом отдыха на реке Ока не предусматривала.
Наконец, звонок известил о начале занятий, и Стасов внушительно поднялся. Студенты смолкли, как волна, накатившая на берег.
Все они уже успели услышать от своих более старших товарищей про сурового тирана-Стасова, и теперь с любопытством рассматривали стоящего перед ними мужчину. Внушительные плечи, рост 190, желваки на скулах, нахмуренные широкие брови... уж если пугать молодое поколение, то – сразу.
- Ну что же, господа, приступим, - наконец, произнес он, медленно скользя взглядом по студентам, - и начнем мы со знакомства. Меня зовут Сергей Николаевич Стасов. Я работаю оперуполномоченным в отделе по борьбе с преступлениями против личности следственного комитета ГУ МВД Москвы. Раньше это называлось «убойный отдел» Московского уголовного розыска. Читать я вам буду предмет, который каждый день практикую в этом самом убойном отделе, и называется он «оперативно-розыскная деятельность». Сейчас я попрошу вас как-то обозначать свое присутствие, когда я назову вашу фамилию - чтобы я мог всех запомнить для более эффективной дальнейшей работы. Итак... Абрамова Марина...
Студенты беспокойно зашевелились, завертели головами по сторонам, зашептались - наверное, для них было в новинку желание преподавателя увидеть каждого лично, а уж обещание «запомнить» и вовсе больше походило на угрозу. Девушка, названная первой, стандартная блондинка с загаром, смущенно приподнялась и заулыбалась.
- Алексашин Артем... Арамян Карен... Астахова Наталья... Бельский Александр...
После каждой фамилии Стасов поднимал глаза от списка и искал приподнявшегося студента. Все были достаточно стереотипными и одинаковыми, и только когда прозвучала фамилия «Бельский», поднялся совершенно нетипичный экземпляр студента, которого при беглом осмотре Серега не заметил. Это был высокий стройный парень с черными, до плеч, волосами. Он был странен всем: и своей броской внешностью, и взглядом – его карие глаза под длинными ресницами были искренними, сияющими и улыбающимися. Парень смотрел на Стасова и действительно открыто улыбался – не издевательски, не смущенно, не заученно, а как-то тепло и светло. Идеально вырисованные брови, подбородок с ямкой, прямой тонкий нос, пухлые губы – его, казалось, в эту аудиторию занесло по ошибке, с какого-нибудь актерского отделения одного из многочисленных театральных альма-матер.
Где-то раздался смешок, но Серега и сам уже понял, что пауза затянулась. Он поспешно опустил глаза и вычитал следующую фамилию. Поднимая глаза на очередную блондинку, он не удержался и мазнул взглядом по тому месту, откуда вставал Бельский: парень сидел один. На столе перед ним не лежал ни планшет, ни телефон, на его шее не торчал проводок наушников. Он действительно казался случайным посетителем в этой аудитории, и только тетрадь свидетельствовала, что он зашел сюда не по ошибке. И еще вокруг него был какой-то непонятный вакуум – как будто плотная невидимая стена, причем, совершенно непонятно, откуда взялось это ощущение.
Случайный взгляд Стасова не оказался незамеченным: парень тоже на него смотрел. На долю секунды их глаза встретились, и Сергей поспешно отдернулся, уткнувшись в список. Вся череда лиц четвертого курса юрфака, прошедшая после фамилии «Бельский», слилась в общую массу, и всегда такая послушная и тренированная память Стасова дала сбой: он не запомнил никого. Ни единого человека. Кроме Бельского.
Первая лекция всех предметов строится одинаково: предмет изучения, метод, система. Стасов никогда не зачитывал скучные теоретические вводные из книжки. Он всегда объяснял и рассказывал «от себя»: что за предмет предстоит изучать. В чем его суть. Как строится работа на практике. Будь перед ним студенты, чуть менее озабоченные твиттером и чек-ином «я на лекции», они бы в полной мере оценили Серегин способ: говорил мужчина убедительно, интересно, логично и понятно. Но студенты включили свои гаджеты в режим диктофона, и предались привычным для себя занятиям: они развлекались. Общались по сети, чатились, играли в игры... диктофоны бездушно записывали лекцию, и Сергей отчаивался: он вещал в пустоту. Телефонам и планшетам. То, что он пытался донести до студентов, умирало на полпути к их ушам, заткнутым плеерами. Стасов говорил – и не понимал, зачем он это делает. Кому он рассказывает про свою работу? Кому это, к чертовой матери, нужно?...
Он уже готов был сократить лекцию и закончить этот бессмысленный монолог, когда вдруг поймал на себе взгляд Бельского: парень внимательно слушал его и что-то записывал. Один! Один из всех! У Стасова словно второе дыхание открылось, и он принялся совершено адресно – именно Бельскому – рассказывать то, что собирался было сокращать. Парень тоже заметил, что преподаватель обращается исключительно в его сторону – сел поудобнее, запустил пальцы в волосы, реже опускал глаза в тетрадь... это была самая странная лекция из всех, что вел когда-либо Стасов: лекция для одного слушателя. И когда зазвенел звонок, мужчина невольно вздрогнул: он совсем забыл про время.
Студенты зашевелились, засобирались, демонстративно убирая гаджеты и намекая увлекшемуся педагогу, что они вовсе не обязаны тратить свое личное время на его нудные заумные речи.
- Ну что же, господа, - подвел итог мужчина, снова вставая и расправляя свои немаленькие плечи. В аудитории стало тихо, хотя недовольные студенты и привстали было со стульев, собираясь уходить, - я посмотрел на то, как вы меня сегодня слушали. И могу вам сказать уже сейчас: вам будет очень трудно сдать мне экзамен. Очень. Оценки «автоматом» я не ставлю, содранные из интернета рефераты мне не нужны, поэтому с каждым на экзамене встречусь и побеседую лично. И еще... я не понимаю, зачем вы сюда пришли. Точнее, почему пришли именно сюда. Никто из вас не похож на человека, способного работать в розыске. НИ-КТО. Так что, может быть, пока не поздно, вам поменять специализацию и пойти изучать право гражданское? Зачем тратить свое и мое время? К серьезной работе вы не способны, а несерьезная работа в нашей отрасли не нужна и даже опасна. Подумайте об этом. А в следующий вторник на семинар я жду первую группу. Если, конечно, в ней кто-нибудь останется. Хороших выходных, до свидания.
Наболевшее как-то само выплеснулось из Сергея. Молодежь, видимо, ощутив, что происходит что-то нестандартное, притихла и подобралась, как будто ощетинилась, исподлобья глядя на пламенного трибуна. А Стасов бросил в сумку свой блокнот с записями и вышел из примолкшей аудитории, громко хлопнув дверью.
Его начала грызть досада: все-таки не удержался. Высказал. Кому, боже мой, кому? Кто там поймет и оценит все эти словесные эскапады? Кто станет обращать внимания на грозное предупреждение о сложных экзаменах? И этот мальчик... Бельский... нет, он тоже не пойдет в розыск. Даже если и пойдет – быстро передумает. С его внешностью это было бы совершенно глупо – никто и никогда не воспримет всерьез оперативника, который похож на кинозвезду. Сам Стасов не в счет – его внешность мужественна. Он высокий, мускулистый, у него брутальная щетина, короткая стрижка, и на лбу написано: парни, я мент. А Бельский... нет, он слишком... интеллигентен, что ли. Трудно подобрать подходящее слово... изящен? Да нет, парень не производит впечатление хрупкого цветка, насколько мог увидеть Стасов. Мягок? Тоже нет. И волосы еще эти... нет, из актеров оперативники не получаются. Там надо быть иной раз бездушным трамвайным хамом, учитывая тот контингент, с которым приходится иметь дело...
Стасов сам не заметил, как в размышлениях вышел, наконец, из корпуса. На улице сплошной стеной лил незаметно когда начавшийся дождь. Уже не теплый летний, а с прохладцей, неприютный и серый. На ступеньках курили какие-то студенты, пара из них с Серегой поздоровалась, и он машинально кивнул в ответ. «Его» курс, четвертый, поспешно сбежал по домам сразу после лекции – подумали секунду и вернулись к своим гаджетам, чатам, чек-инам... Ну и черт с ними.