Личное дело

Глава 3

Алла, в принципе, была симпатичной женщиной. Как и любил Стасов, она была блондинкой. Когда они только познакомились, Алла была стройной, с аппетитными формами - Серега именно на таких обращал всегда внимание. Теперь, по прошествии четырех лет, Алла стала откровенной пышечкой. Не «толстой» или «полной», нет, и дело не в учтивости или вежливости. Просто Стасов не любил худых женщин, но эпитет «полная» считал каким- то ущербным. Аллу бы он так не назвал, и ему по- прежнему нравились ее пусть и увеличившиеся, но все еще привлекательные для него формы.
Алла же, выйдя замуж, успокоилась, расслабилась и перестала ревностно следить за калориями. К счастью, ее работа не позволяла ей предаваться гастрономическим удовольствиям слишком часто, поэтому она до сих пор и не превратилась в окончательный пончик.
И Серега тоже успокоился. По правде говоря, он и женился-то только ради мамы: очень уж она переживала, что сын в тридцать лет не то, что не женат, а даже и замечен-то в компании девушки не был. Не может быть ненужно все это мужчине, нервничала мама. И Стасов решил: раз уж я так выбиваюсь из общего ряда нормальных людей, раз уж не понимают мои знакомые и родные моего пофигизма, ладно: ради мамы тоже стану нормальным. Пусть мне скучно с ними всеми, пусть мне они не нужны, кроме как для физиологических потребностей, но коль мама хочет...
И он выбрал вовремя попавшуюся ему под руку Аллу, которая была, конечно, симпатичной, но так же, как и Стасов, предпочитала работу всяким увеселениям и романтическим глупостям. Всяко лучше, рассуждал Серега, умная и похожая на него самого по поведению жена, чем одноразовые красивые и глупенькие куклы.
Мама с восторгом приняла Аллу, они перезванивались по вечерам, мама часто забегала к Алле в гости, а Алла неотлучно находилась со свекровью в больнице, когда та попала туда с какой-то женской проблемой. Серега выдохнул с облегчением: мама довольна, Алла всех устраивает, к нему больше вопросов не возникает - его сыновний долг выполнен.
Почему-то так получалось, что никаких особых чувств Серега не испытывал: ни к Алле, ни к какой - либо другой девушке. Испытывал он только физическое влечение, да и то зачастую улетучивалось сразу же, стоило девушке открыть рот и начать с ним разговаривать. А если и не улетучивалось, то после секса-то уж точно исчезало.
Девушки все, как одна, сразу же начинали демонстрировать какие-то особые права на Серегу, требовали чего-то, капризничали... Нет, он все правильно сделал, женившись на умной женщине и перестав ждать, когда же, наконец, появится его единственная и неповторимая, от которой сердце сгорит факелом, и с которой будет интересно круглосуточно, до конца жизни. Пусть сердце и не изобразило факел при виде Аллы, но он правильно поступил, выбрав ту, которая не ест его натруженный на работе мозг и вообще, кажется, похожа на него самого.
А страсть и любовь – наверное, это не для таких сухарей, как Стасов. Рождаются же люди глухими – вот и Стасов, видимо, родился неспособным ко всяким там ярким страстям и любовям.

Алла.
Алле было невыносимо обидно. Нет, она действительно была такой, как и видел ее Серега – умная, сосредоточенная на карьере женщина. Но это не значит, что она не испытывала эмоций.
Когда ей встретился Стасов, она поняла, что ради этого мужчины готова на все. Даже на то, чтобы осесть дома, забросить карьеру, родить десять детей – лишь бы Сережа был доволен.
Боже мой, как же она его любила!
Разумеется, сначала она влюбилась просто в его внешность – когда в их холдинге по какой-то служебной полицейской надобности возник почти двухметровый стройный мужчина с мужественными плечами и уверенными скулами, все женщины, как одна, отлучились к зеркалу обновить прически и подкрасить губы. Оперативник смерил их всех равнодушным взглядом из-под темных ресниц, слегка скривил свои твердые губы – и сразу стало понятно, что этому мужчине не нужны кокетливые кудряшки и кружева на юбочке.
Алла, как умный человек, моментально сориентировалась, не стала стрелять глазами и демонстрировать ножки – и обогнала на повороте всех своих незамужних коллег. Серега Стасов обманулся ее нарочито-незаинтересованным взглядом, ее деловитостью, отсутствием флирта и кокетства... Алла решила: не интересно девчачье внимание? Ладно, хорошо. Я продемонстрирую, что я - ценный сотрудник, и всякие там шатены с мускулатурой мне и вовсе не интересны.
Расчет сработал: сначала Стасов заметил Аллу, как единственного сотрудника холдинга, продолжающую работать в те минуты, когда он приходил к руководству. Она не попадалась ему на глаза, нарочно выходя «покурить» и «за кофе» во время его перемещений по офису; она не здоровалась по пять раз в день, глупо хихикая и опуская глазки; она не следила за ним исподтишка, забросив свои должностные обязанности. Обаятельная блондинка, представленная Стасову, как начальник отдела внешнего аудита, улыбнулась ему, пожала руку – и снова с головой ушла в работу, пока директор отвечал на Стасовские вопросы относительно отношений с одним из вице-президентов, убитым не так давно.
Разумеется, и Аллу не минула участь быть опрошенной красавцем-капитаном: она отвечала по существу, толково, рассудительно, не теребя кулончики, не поправляя волосы, только изредка посматривала на часы и притворно хмурилась. Разумеется, Серега не мог это не заметить, и скептически уточнил, не слишком ли он помешал планам уважаемой Аллы Валерьевны со своим разговором. Нет-нет, что Вы, рассеянно улыбнулась Алла, я просто пытаюсь понять, успею ли я сегодня доделать отчет.
Такое откровенное равнодушие, отличное от поведения остальных дам фирмы, не могло не запомниться. Стасов моментально перевел Аллу из разряда обычных среднестатистических куриц в разряд людей, с которыми, в принципе, можно и интересно общаться.
Каждый следующий раз, появляясь в холдинге с новой порцией вопросов, Стасов обязательно заглядывал в стеклянный кубик со столом Аллы, здоровался. Алла сдержанно улыбалась в ответ и снова опускала свою хорошенькую блондинистую головку к бумагам. Никак не должен был видеть капитан Стасов, как розовели ее щеки от этого коротенького «Добрдень», а уж что вытворяло сердце – оооо, этого он не должен был знать тем более! Изо всех сил себя сдерживала Алла, чтобы не начать тщательнее собираться на работу в дни, когда ожидался приход капитана; чтобы ни в коем случае не дать понять, что она его ждет, заранее выбирает каблучки, юбочку, лак в тон помаде и прочие мелочи. Наоборот: очень удачно получалось, что Алла была «не готова» к его приходу: то растрепанные волосы, то оторвавшийся ремешок у платья... возникало ощущение, что Алла даже стесняется и избегает Сереги – а Стасов, наоборот, все больше и больше заинтересовывался красивой девушкой, которая досадливо морщилась, когда он подходил к ее столу.
Все получилось как-то буднично: Стасов зашел попрощаться со ставшими ему хорошо знакомыми сотрудниками холдинга: дело было передано в суд, и больше Сереге делать было нечего. Директор долго тряс ему руку, проникновенно заглядывая в глаза и обещая в любой момент, по любому вопросу оказать содействие и помощь.
- Алла Валерьевна, всего вам хоро... - заглянув в ее отгороженный пластиковыми панелями - по европейским стандартам – отсек, Стасов запнулся: взору предстала торчащая из-под стола симпатичная попа в узкой юбочке в шотландскую клетку, и две не менее симпатичных ножки, завершающиеся каблучками. Алла с пачкой бумаг торопливо вылезла из-под стола, взъерошенная и смущенная.
- Ой, простите, Сергей Николаевич, я тут рассыпала бумажки из папки, вот, никак собрать не могу...
- Я помогу, - кашлянул Стасов, не отводя глаз от скромной клетчатой юбочки ровно до середины колена, и опустился на колени.
- Ой, нет, что Вы, спасибо, не надо, я сама, - засмущалась Алла, сверху вниз глядя на ползающего под столом мужчину. Тот подал ей остатки рассыпанных бумаг и, сидя на полу у ее ног, предложил:
- А может, пойдем выпьем кофе? Сейчас вроде бы время обеда... Вы ходите на обед?
- Обычно нет, - растерялась девушка, прижимая к груди бумаги.
- Ну, вот и отлично, - обрадовался Стасов и вскочил, - давайте сделаем не как «обычно». Пойдемте! Бросьте Вы эти бумаги к чертовой матери, что Вы их обнимаете, как мадонна младенца...
- Но... это же важные документы, - пискнула Алла, но бумаги все же из рук выпустила. И, под взглядами завистливых дам-аудиторш разного возраста, засматривавшихся на Серегу, парочка прошествовала к выходу.
Алла была на седьмом небе от счастья. Но, несмотря на то, что Стасов первый инициировал их общение, она прекрасно видела: она ему не так уж и интересна. Да, ему льстит, что она не принадлежит к большинству (с его точки зрения, ха!) и не млеет в его обществе (а еще оперативник, хахаха!). Да, она ему искренне симпатична, но... через пару дней она ему надоест. Точнее, надоест сразу же, как только позволит себе хотя бы одно слово из репертуара дам стандартных.
И Алла старалась. Она выбивалась из сил, следя за каждым своим словом: не истерить. Не надоедать. Не капризничать. Не наседать с просьбами и требованиями.
Бедная женщина пустила в ход всю свою энергию, чтобы, не дай бог, не сказать что-то не то, не сделать что-то не то, и вообще, оказаться тем, кем не надо: то есть, обычной женщиной. Алла преуспела: она настолько вжилась в роль женщины необычной, что даже почти сама поверила в это. Иногда все еще прорывались у нее внезапные желания позвонить Сереге и завопить в трубку: ну ты же обещал сегодня пойти со мной в кино!!!! Тебя же никто не тянул за язык, ты же САМ это обещал!!! Почему же ты не соизволил даже позвонить, чтобы отменить встречу? Я уже не говорю о том, чтобы извиниться? – но Алла давила в себе эти желания. Проглатывала обиду, делала вид, что все в порядке, и вообще, она и внимания не обратила... ей ведь гораздо интереснее задержаться на работе и подняться на новую ступеньку в карьере...
Через два месяца такой борьбы с собственным существом Алла вдруг услышала заветные слова о замужестве.
Она остолбенела: Серега за все это время ни разу не признался ей в любви. Ни разу не сказал, что вообще воспринимает их редкие встречи как что-то серьезное. В глубине души Алла была уверена: через пару дней или недель Стасов все-таки прекратит эти не нужные ему отношения. А они ему совершенно точно не нужны: кому, как ни женщине, это видеть и знать? Ни страсти, ни пришедшей ей на смену любви или хотя бы привычки... есть дружба. Точнее, даже не дружба, а просто приятное общение двух особей разного пола, иногда заканчивающееся в постели. Не больше! Зачем ему это?
Но Алла согласилась. Больше того: она поверила в то, что у Стасова вот такая разновидность любви. Спокойная. Разве можно желать чего-то еще? Мечта незамужних (да и замужних, что уж скрывать) женщин Серега Стасов покорно надел на палец обручальное кольцо и помог Алле перевезти вещи к себе в квартиру.
И вот тут Алла начала понимать, что она попала в ад: встречаться с Стасовым было гораздо проще, нежели жить под одной крышей.
Там можно было несколько часов потерпеть в роли – и потом вернуться домой, где снова стать самой собой, вдоволь нарыдаться, накидаться в стены подушек, заесть стресс парочкой пирожков... и морально подготовиться к следующей встрече, на которую ее прекрасный принц снова опоздает, не придет, не вспомнит, не предупредит – а если и придет, то придется весь вечер изображать из себя кандидата наук, не интересующегося плотскими утехами, не мечтающего о легкомысленных кино, театрах, прогулках под луной по бульвару и прочих типично девочковых радостях.
Алла должна была быть бесполым существом по имени «друг». Смеяться над шутками, обсуждать ставших общими знакомых, работу, политику, события в мире, делиться впечатлениями о новостях – и совершенно не позволять себе быть обычной женщиной. Не показывать, как ей хочется букетов, романтических путешествий на белый песок островов, внезапного шампанского, признаний в любви и серенад под окном. Более того: ей нужно было не показывать, как она обижается, когда про их встречу забывают. Не замечать, когда она проигрывает работе. Не обращать внимание, когда общению с ней предпочитают общение с друзьями-байкерами.
А теперь она все время живет вместе с Стасовым в одной квартире – весь вечер на арене, и свои слезы и обиды нужно тоже куда-то прятать. Нужно делать вид, что ее устраивает молчаливый, мрачный, думающий только о работе муж. Нужно делать вид, что ей интересно проводить вечера за компьютером или на работе, а выходные – в одиночестве. В награду она обрела штамп в паспорте и право считать одного из самых красивых (из виденных ею) мужчин своим собственным мужем.
Когда она смотрела на Серегу – она забывала про все обиды и недовольства. Она готова была просто на него смотреть – лишь бы ее не лишали такого права.
Нет, он не был таким уж плохим мужем, вовсе нет. Романтики он был лишен начисто, это правда. И страстей не проявлял. Но он был верным. И честным. Он напоминал скалу, за которой можно пересидеть бурю. Он всегда готов был ей помочь – во всем; например, когда у нее сломался компьютер, и плод ее трехдневных трудов остался только в напечатанном виде, Серега вместе с ней не спал всю ночь, набирая отчет заново: один диктовал, второй набирал – и так до утра, по очереди, пока весь документ не был восстановлен.
Со временем роль настолько пришлась впору Алле, что она перестала делать над собой усилие, чтобы правильно сыграть ее.
Она действительно увлеклась карьерой. Она действительно привыкла молчать вечерами и в выходные. Она была искренне благодарна мужу, когда он, не говоря ни слова, помогал ей в чем-то. Кто-то, вероятно, страдает, ежедневно играя чужую роль. Алла же к ней привыкла... единственное, что с каждым годом росло в ней и зрело – это обида. Обида на то, что ее все-таки не любят.
С каждым прожитым вместе днем иллюзии женщины таяли. Какой бы фантазеркой она ни была, как бы себя не обманывала и не убежала – факт вставал перед ней в своей неприглядной наготе: Серега ее не любил. Уважал – да. Искренне дружил с ней – да. Но – не любил.
«Неужели же я не достойна любви? – все чаще задумывалась она, - Я ведь делаю все, что он от меня хочет! Я стала такой, какую он хотел видеть рядом! Что ему надо еще? Что? Может, он в принципе не способен на любовь? Может быть, его душа такая же холодная, как его глаза? Эмоциональная импотенция?»
Алла не добилась бы в работе успеха, если бы не умела отбрасывать чувства и рассуждать рационально. Ответ на свой вопрос она тоже знала – но разумом, не чувствами. Ее чувства все время забивали этот ответ куда-то далеко-далеко...