Личное дело

Глава 4

Нет, все же разные ночные клубы и прочие увеселительные заведения – это совсем не для Сереги. В юности-то не ходил никогда и никуда, неинтересно было – а сейчас и вовсе, когда за тридцать, не тянет.
Жена только усмехнулась, узнав, какое задание получил супруг.
Для нее понятие «гей-клуб» - как и вообще, любые ночные клубы - было совершенно незнакомым, и ни о чем не говорило. Разумеется, она знала, что существуют такие места, но по роду своей деятельности и складу характера с этой областью жизни не пересекалась никак.
- Ты поздно придешь? – спокойно спросила она и добавила, - Я сегодня жутко устала, не буди меня тогда, ладно?
Серега согласился и отбыл, получив, таким образом, благословение на ночную жизнь. Теперь он потерянно осматривался в злополучном клубе: вокруг порхали надушенные тонкие мальчики в супермодных и, видимо, супердорогих тряпочках, мускулистые мужики сопровождали своих томных изящных партнеров, манерно изгибавших стан и брови, бритые девушки в брюках цвета хаки громко обсуждали что-то со своими несимпатичными спутницами... грохотала музыка, мигал свет, везде висела плотная пелена сигаретного дыма, и буквально через минуту начинало казаться, что в глазах просто рябит: мальчики-девочки-мальчики-огни-огни-дым-мальчики...
«Ну и как мне тут найти одного нормального мужика Леху Веденеева, если он работает под здешнего?» - тоскливо размышлял Сергей, пробираясь к служебному коридору. Он уже позвонил предварительно администратору клуба и договорился, что придет разговаривать. Администратор, правда, делал вид, что вообще не знаком с клиентами клуба, но поговорить, в конце концов, согласился. Теперь вот Сергей пытался найти ту самую заветную дверь, про которую администратор сказал ему: «подходите к моему кабинету».
Кабинет администратора нашелся только после пятого вопроса к спортивным красавчикам в белых майках и фартуках, которые деловито сновали по клубу с подносами. Очередной мальчик махнул рукой в конец коридора, и именно там обнаружилась дверь с надписью: «Не входить! Дирекция».
Стасов вошел, презрев запрет.
За дверью обнаружился кабинетик размером в два квадратных метра, где был втиснут стол с ноутбуком, и приложением к этому столу являлся тощий вертлявый дядечка лет пятидесяти, который явно пытался следить за собой и модой, и оттого был похож на грустного попугая в клетке от «Готье».
Сергей тут же про себя обозвал его попугайчиком. Чтобы потом в именах не путаться.
- Стасов, уголовный розыск, - представился мужчина, и попугайчик с кислой миной приподнялся, подавая руку.
- Виктор. Присаживайтесь. Чай? Кофе?
От всего, кроме стула и рукопожатия, Сергей отказался и достал свой видавший виды блокнот. Почему-то именно вид пухлого потрепанного блокнота убедил попугайчика в реальности происходящего, и он, недолго поколебавшись и расплывчато ответив на пару основных вопросов, все же сдался и печально признал, что - да, Прахова знал.
- Прахова вообще много кто знал, - оправдывался попугайчик, - он здесь завсегдатаем был. Напьется всегда – и орет, мол, я звезда, я на телевидении... понятно, что наша публика к нему клеилась. У нас здесь, знаете ли, титулы и звездные статусы все любят очень...
Администратор перевел взгляд куда-то в стену и философски покачал головой, будто осуждая такое поклонение. Сергей молча ждал продолжения, вертя в пальцах ручку. Наконец, Виктор вспомнил про посетителя и снова заговорил.
- Этот Прахов менял парней каждую неделю. Здесь его все знают – и бармены, и официанты, и даже танцовщики. А уж мальчики, которые здесь ищут себе... партнеров... они и вовсе все у Стаса бывали не раз. У Прахова, я имею в виду.
«Еще веселее, - тоскливо подвел итог про себя Сергей, - мне тут до конца жизни всех не опросить! Да и публика слишком для меня... специфическая».
- Вы можете мне назвать хотя бы несколько имен людей, которые лучше всех знали Прахова? С кого я мог бы начать прямо сегодня, сейчас? – вслух спросил он, и попугайчик начал послушно перечислять:
- Вадик, арт-директор. Они дружили плотно, пару лет назад даже жили вместе, но потом... увы. С артистами поговорите, Стас очень любил с артистами общаться. Коллегами называл. Танцовщики почти все его знали, Тимофей, например. Его здесь все Феечкой зовут. Но он только завтра будет, сегодня не его смена. Сегодня у нас Алекс работает, у него потрясающее шоу, мужской беллидэнс. Обязательно посмотрите! И поговорите потом с ним – Стас был его поклонником, каждый раз приносил ему огромные букеты, корзины просто. Но Алекс очень холодно с ним общался, не подпускал к себе, хотя Стас ему что-то на телевидении собирался устраивать – то ли рекламу, то ли клип какой-то... не знаю уж, сами спросите у него.
«Ага, холодно общался этот Алекс, как же! Не стал бы такой, как Прахов, бесплатно устраивать что-то на телевидении для человека, который его на пушечный выстрел к себе не подпускает! Ну и публика...»
- А больше и не знаю, кого Вам порекомендовать... Люся, бармен, тоже не работает сегодня, у него завтра смена... Простите, Валя, Валентин. Мы его называем Люся – от Валюся... Сегодня, наверное, и все... если только из публики кто-то, но этих уж я не знаю, извините...
«Ты и от Прахова открещивался, - неприязненно подумал Стасов, записав всех этих феечек и люсь в свой блокнотик, - но потом напел все же небольшую серенаду. Так что, может, вспомнишь что-нибудь потом и про публику... итак, сегодня у меня артист Алекс, арт-директор Вадик. Терпимо пока. Можно выдержать. Если эти Алекс с Вадиком не нарисуют мне еще десять-пятнадцать имен, то выживу. Черт, ну где ж искать этого Веденеева, мать его? Кем он тут устроился? Официантом? Или просто приходит в клуб?»
- А из официантов Прахова никто не знал?
- Может, и знал... но я ни разу не видел, чтобы Стас с кем-то из них общался. Раньше работал у нас паренек, Толик. Смазливый такой. Вот они со Стасом точно общались. Плотно, гм. Но он уже полгода не работает у нас, не знаю, где его искать...
Стасов захлопнул блокнот, записав Толика, и встал. Администратор одобрительно окинул взглядом его фигуру и тут же смущенно отвел глаза. Сергей скривился: похоже, теперь на нем будет много мужских взглядов останавливаться – у него как раз самый подходящий для здешних ловеласов типаж. И рост, и мышцы – все на месте. Только, конечно, стрижка у него немодная. Без гелей, лаков и модных хохолков. Отросшая со вчерашнего утра щетина вполне сойдет за модную «небритость», а вот джинсы хоть и узкие, но старенькие, затертые. Да и рубашка не от Готье. Классический ментовский нищеброд. Как сказала Алла, «по тебе сразу видно, что ты не из золотой богемы».
- Где мне можно найти Алекса и Вадика? И где можно с ними поговорить, чтобы не мешал грохот?
- Вадик в гримерке, я думаю. Или бегает где-нибудь по клубу. Он же танцовщиков клубных контролирует, так что... сами понимаете. Некогда сидеть ему на месте. А Алекс сейчас на сцену выйдет, у него через пять минут как раз шоу начнется... Давайте, я Вас сейчас за столик посажу, Вы шоу посмотрите – а потом сразу к ним в гримерку и пройдете. Там и побеседуете. В гримерке музыка не сильно слышна. Правда, народу порядочно – и танцоры, и костюмеры, и их знакомые, и знакомые знакомых... но других помещений у нас нет, только кухня и раздевалка для персонала, со шкафами. Но там даже сесть негде, мы в чулане ее обустраивали.
- Бедновато живет гей-клуб, при таком-то количестве вашего брата, - ехидно отреагировал Сергей, и попугайчик тут же обиженно замолчал.
«Вот дурак, - обругал себя Стасов, - что тебе неймется? Человек, может, и еще бы что полезное сказал, если б ты ему посочувствовал!»
Они прошли в зал, и на Сергея опять со всех сторон наполз недавний кошмар: сигаретный дым, вспышки светомузыки, грохот, мальчики-мальчики-мальчики... Администратор провел ничего не видящего во всполохах света Сергея к маленькому свободному столику с табличкой «Дирекция» у самой сцены. Вокруг бесновались танцующие. От столика к столику переходили какие-то непонятного вида творческие личности в эпатажных одеждах, подсаживались, выпивали, курили, общались. Всем было хорошо. И только Сергей ощущал себя все более и более некомфортно – его тошнило от вида целующихся мальчиков, его мутило от вида лысых девочек в хаки с пирсингом по всему лицу, у него не вызывали уважения спортивные, накаченные фигуры официантов и их кокетливые татуировки на спине, ниже пояса, когда сползшие джинсы приобнажали начало мягкого места.
«Тьфу ты, гадость какая, - осматривался и больше и больше мрачнел Стасов, - завтра же попрошу Ковалева меня снять с этого задания. Не могу я, не–мо-гу. Пусть другого кого-нибудь назначает. У меня тут случится нервный срыв, к чертовой матери, если алексы, феечки и люси, с которыми мне придется говорить, тоже окажутся именно такими! А какими им еще быть? Такими и окажутся...»
И тут, где-то прямо над его ухом, грянули из динамиков фанфары, свет начал притухать, ярко высвечивая сцену прямо перед носом у Стасова.
- Только сегодня! В гостях у клуба «Веселые павлины»! Чемпион мира по мужскому беллидэнсу А-а-а-а-а-а-алекс !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Клуб взорвался такими овациями и воплями, что им бы позавидовала любая маститая Мадонна – она была бы рада, если б ей так кричали.
Зажурчала витиеватая восточная музыка, и на сцену выплыла фигура, замотанная в черную паранджу с серебряными нитями. Открыты были только босые ноги с бубенчиками у щиколоток. И вдруг эти ноги сами по себе начали показывать ТАНЕЦ. Стасов никогда не видел танцующих ног. Он не представлял себе, как можно изобразить танец не телом, не руками, не лицом, а – ногами. Ногами по щиколотку. Он невольно засмотрелся и сразу зауважал этого таинственного танцора Алекса за такое мастерство.
Щиколотки перестали танцевать, и под улюлюканье и восторженные вопли паранджа начала медленно приоткрываться. Сергей даже вперед подался – так ему хотелось увидеть этого волшебника. Но под паранджой оказалась плотная накидка из какого-то темного материала, открывающая только руки по плечи. Достаточно мускулистые, рельефные такие руки, хотя и тонкие, с бубенчиками на запястьях и предплечьях. Лицо и фигура по-прежнему были прикрыты. Руки вступили в сговор со щиколотками, и зазмеились, продолжили танец – Сергей даже рот раскрыл от удивления.
«Да уж, и правда никогда не пожалею, что увидел такое!» - думал он, неотрывно следя за перетекающими друг в друга руками, отвечающими ногам в каком-то томительно-плавном ритме. Взмах – и кокон упал к ногам, открыв спортивную мужскую фигуру в прозрачных шальварах на широкой ленте чуть ниже талии. Торс, руки и спина были посыпаны какой-то блестящей пудрой, отчего казалось, будто танцует не мужчина, а змея в блестящей чешуе – выгибается, струится, перетекая плавно каждой клеточкой из одной позы в другую. На черных волосах, собранных в тугой блестящий хвост – черный бархатный тюрбан с сияющими серебряными вкраплениями. Сергей присоединился к овациям и от полноты чувств даже произнес негромко «Йо-ху!», но тут же смутился и прикусил губу.
Фигура танцевала, повернувшись к залу спиной – конечно, это было похоже на тот традиционный танец живота, который хотя бы раз в жизни, но видел каждый человек – по телевизору или лично. Но именно – «похоже». Нарочитых раскачиваний бедрами, тряски плечами и грудью – то есть типично женских приемов – ничего этого не было. Возникало ощущение, что у фигуры двигается позвоночник – волнами, слева-направо... обратно... вдруг – легкий поворот плеча – и вступили руки. Очень красиво дополняла танец позвоночника нижняя его часть – танцовщик не крутил задницей, нет. Его бедра просто ставили точки в танце. Сергей ощутил где-то внутри себя растущий шар восторга – такое с ним бывало редко, только при виде настоящих мастеров, гуру своего дела. Шар заполнил всего мужчину, и Стасов завопил «Браво!», сливаясь в один вопль с публикой.
Музыка вдруг остановилась. Запульсировал более быстрый, жесткий, но все же восточный ритм. Змея-мужчина тоже на миг застыл, затем сделал эффектный поворот – опять, будто бы по клеточке, спиралью перетек – и оказался лицом к залу. Длинные черные брови с изломом. Смуглое лицо с четкими скулами и уверенным подбородком с ямочкой. Огромные темные глаза с серебряной подводкой и россыпью той же пудры под бровями. Черные длинные ресницы. Тонкий прямой нос. Пухлые, снисходительно усмехающиеся чему-то губы.
Бельский.
Студент Александр Бельский... чемпион мира по беллидэнсу.
Только взгляд теперь совсем другой: прямой, поверх всех голов, уверенный, смелый и бросающий вызов. Публика взорвалась дикими овациями, а парень на сцене начал творить нечто совсем невообразимое: его тело словно жило само по себе. Внезапно оживал живот, который исполнял танец. Его подхватывали плечи, шея, руки. Все казалось сделанным из какого-то гибкого упругого силикона, и даже позвоночник пружинил, не был жестким. Танцевали даже пальцы. Все искрилось, переливалось, двигалось. И только гордая посадка головы на длинной шее была неподвижна – словно змея, стоя на кончике хвоста, гипнотизировала жертву, не двигая головой, извивая тело.
Глаза по-прежнему смотрели куда-то поверх голов, танцуя для кого-то неизвестного, не присутствующего в зале.
Стасов сразу почему-то поверил, что этот Алекс МОГ не подпускать к себе Прахова. И еще Стасов поверил, что Прахов мог делать что-то для него просто так. За красивые глаза, как говорится. Ведь такой бог, каким в танце был этот Алекс, мог принять любые жертвы, ничего не давая взамен.
Стасов очнулся только тогда, когда увидел, что танцовщик снова надел на себя накидку и заканчивает номер танцем босых ног. От оваций, которыми взорвался зал, могла бы рухнуть крыша заведения, и Сергей на эти минуты ощутил полную солидарность со стоящими и сидящими вокруг людьми: он тоже вскочил, кричал «браво», отбивал ладоши и провожал взглядом поклонившуюся фигуру в парандже.
«Мне же надо будет с ним разговаривать о Прахове, - вдруг вспомнил он, и мороз продрал его вдоль позвоночника, - он же – мой студент! И вдруг - встреча в гей-клубе... я-то здесь, понятно, по работе, а он?... неужели он... из этих?... как же быть, черт побери... он же может оказаться подозреваемым или свидетелем! Мой студент! И такой впечатляющий танцовщик... да, очень уж он потряс меня своим танцем. Это действительно – уникум. Подумать только... не зря я на него любовался в аудитории – он совершенно необыкновенный».
Продолжая вариться в этих мыслях, Сергей не заметил, как официант принес ему кофе. Машинально помешивая ложечкой в чашке, Сергей все никак не мог выпасть из оцепенения – никогда не видел он, чтобы человеческое тело было способно на такое! Ему, спортсмену со стажем и тоже, в общем-то, тренированному человеку даже и присниться не могло подобное! Интересно, а сам Серега смог бы? Надо попробовать дома изогнуться так, как Бельский – интересно, насколько это сложно?
Голос Виктора выдернул его из раздумий.
- Сергей Николаевич, пойдемте в гримерку, я уже обо всем договорился.
Стасов вскочил и в сердцах пожал руку администратору:
- Спасибо! Вы были правы – шоу просто невероятное! Я даже забыл, зачем сюда пришел!
Попугайчик расплылся в улыбке и помягчел:
- Я же говорил, что Вам понравится! Алекс у нас выступает почти каждый день, и все время – полный аншлаг! Он вас ждет, пойдемте.
В Сергее проснулся профессионал, и он сразу подумал: ага, значит, парню уже сказали, о чем стоит говорить, а о чем - нет. Лопухнулся я, глазея на чудеса. Нельзя было давать им возможность без меня общаться... но теперь уже, конечно, ничего не исправишь. Черт...
Продираясь через толпу и неверном мигающем свете возобновившейся светомузыки, Стасов продолжал корить себя. К тому же он никак не мог сосредоточиться и настроиться на встречу со своим студентом. Что ему делать, если парень окажется в чем-нибудь замешан? Как ему себя вести?
Когда его ввели в гримерку, он оглянулся, ожидая увидеть мерцающую фигуру в черном. Ну, или хотя бы кого-то, кто был бы загадочен и недоступен, как звезда, которой к ногам складывают подношения и жертв. Того, вокруг кого был бы вакуум – как на лекции и семинаре.
В гримерке бурлил такой поток лиц и тел, что вообще трудно было заметить что-либо. Танцовщики клуба переодевались, умывались, болтали друг с другом, курили, говорили по телефону, отдыхали, вытянув ноги на два стула, ругались на костюмеров, орали на соседей... в этой разношерстной толпе неприступного парня-змею со сцены никто не напоминал. Вакуума не было - все щебетало, бегало туда-сюда, смеялось... попугайчик, видя замешательство Сергея, указал куда-то в сторону зеркала:
- Да вот же он сидит. В белой майке.