Личное дело

Глава 12

Они стояли, чуть ли не шипя друг на друга. Гримерка как-то стихла и рассредоточилась, оставив на пятачке две враждующие стороны. Молчание нарушил завибрировавший телефон Стасова. Он, не отрывая от Алекса своих прозрачных от злости глаз, поднес аппарат к уху.
- Слушаю.
- Сережа, у тебя все хорошо? – озабоченно зазвучал голос супруги. Мужчина едва зубами не заскрипел.
- Да. В чем дело?
- Ну, уже почти утро...
- И что?
- Я проснулась и увидела, что тебя еще нет...
- Я работаю, Алла. Все, отбой.
Мужчина резко вернул телефон в карман. Бельский хмыкнул.
- Я думал, ты только со мной так невежлив...
- Я со всеми такой. Грубый, неотесанный мужлан. Макс, я думаю, гораздо лучше меня. Вперед!
Бельский вдруг расхохотался:
- Господи, Сережа! Ты что, ревнуешь?
- Не слишком ли ты высокого мнения о себе? – Стасов взвился, как ужаленный и, резко развернувшись, выбежал из гримерки, хлопнув дверью. Его запал сразу же прошел, и он, отойдя на пару шагов к служебному входу, остановился, держа дверь под наблюдением.
«Если он выйдет без сумки и пойдет в зал – я его убью, - стиснув зубы, внезапно подумал Стасов и сам себя испугался, - да что со мной? Я и правда его ревную, что ли? Да кого, господи, кого! Парня! Пусть красивого, пусть сногсшибательно целующегося, но ведь – парня! Но, черт побери, мне понравилось, понравилось его целовать! Но я-то ведь не гей. Если он предпочитает мужчин, то это его право, я не имею права требовать, чтобы он сидел со мной рядом на привязи – я-то ему не смогу дать ничего – ни отношений, ни даже секса... или... смогу? Я ведь чуть с ума не сошел всего лишь от поцелуя! Что же со мной будет, если...» - додумать мысль он не успел – дверь открылась, и из гримерки вышел Бельский. Пухлые губы нервно поджаты, брови нахмурены, на лице такое выражение, что подойти к нему никто бы не рискнул. Парень нес сумку и раздраженно отпихивал ее ногой, когда она била его по коленкам. Он сразу повернул в сторону служебного выхода, и у Стасова отлегло от сердца: с чего он вообще взял, дурачина, что Бельскому понравился Макс?
Парень, тем временем, натолкнулся на Стасова у выхода и резко рванулся в сторону. Сергей поймал его за плечи и легко удержал.
- Отпусти, - процедил Бельский.
- И не подумаю, - улыбнулся сразу успокоившийся мужчина.
- Какого х*я..! – взорвался Алекс, и Серега не нашел ничего более действенного, чем прижать его к себе.
- А ну, тихо ты, сумасшедший!
Сначала парень вырывался и выгибал спину, отталкиваясь, но спустя пару секунд сдался. Стасов, почувствовав, что борьба закончилась, расцепил руки.
Бельский исподлобья смотрел на него и молчал.
- Ну, прости, прости, - Серега по-свойски обнял парня за плечи и повлек к служебному выходу, - не злись. Да, я грубый и невежливый мент, как говорят – волчара позорный, но что ж со мной таким теперь поделать.
- Держать в наморднике, - огрызнулся Алекс и испуганно зажал себе ладонью рот, - извините.
Стасову стало смешно. Теперь, когда Бельский со своей сумкой совершенно очевидно собирался ехать домой, а не общаться с каким-нибудь Максом, мужчине стало спокойно и весело, и раздражение парня уже даже не обижало.
- Ну, значит, надо эту идею подать моему начальнику. Думаю, он согласится, - они вышли на улицу, и в ушах сразу зазвенело от внезапно наступившей тишины улицы после громыхающего клуба. Стасов глубоко вдохнул свежий ночной воздух и посмотрел на часы, - Матерь божья, уже почти четыре часа! Я не заметил, как ночь прошла.
- Делаете вид, что все ОК? – Бельский зло чиркнул зажигалкой.
- Нет, не делаю. Все и в самом деле ОК. А что, разве нет?
- Нет, - Алекс никак не мог перестать злиться, - я не понял, что там, в гримерке, с Вами произошло.
- Не знаю, - честно пожал Стасов плечами и подпихнул парня в сторону машины, - вот клянусь, не знаю. Мне просто показалось, что тебе понравился Макс.
- В каком смысле – понравился? – напрягся Бельский, оборачиваясь и застывая с сигаретой у губ.
- Ну, понравился. Не знаю, как. Просто – понравился. Веселый, симпатичный мужчина.
- Ну, допустим, он и правда веселый и симпатичный, ну и что?
- И он тебе понравился?
- Я его не знаю совсем, как он мне может понравиться? – Бельский искренне недоумевал и злился от этого, и Серега опять подумал про себя: он не понимает? Он слишком хороший актер, или он действительно даже мысли не допускает, что я там, у бара, не работал?... я мог бы поклясться, что ему нравилось со мной целоваться! Правда, и мне тоже нравилось, хотя я ни капельки не гей...
- Ну, чисто внешне, например, - машинально ответил Стасов, нажимая на кнопку сигнализации и понимая, что сказал глупость.
Они уселись в машину. Алекс сидел молча, теребя пачку сигарет, и Стасов понял, что ответа он уже не дождется.
- Ты завтра работаешь? – заводя мотор, поинтересовался мужчина.
- Нет. Завтра тут какая-то большая звезда, вход по дорогим билетам, все VIP-места распроданы. У меня выходной.
- Что будешь делать? – Серега старательно уводил разговор от темы, которая обоих напрягла, и парень усилием воли постарался успокоиться.
- Не знаю еще. Займусь домашними делами, наверное. Или просто буду валяться весь день... а что?
- Не хочешь прокатиться со мной на природу? – эта мысль только сейчас пришла Сереге в голову, но показалась гениальной, и он уцепился за нее, как за мечту всей своей жизни, - у меня друзья большой компанией каждые выходные ездят на Шерну – это речушка такая, под Богослово, в сосновых лесах. Там они разбивают палатки у реки, купаются, жарят мясо, рыбу ловят – в общем, отдыхают. Я хотел к ним завтра прокатиться тоже, поваляться на берегу... поехали?
- А я там Вам зачем? – не понял Бельский.
- Тоже отдохнешь. Поспишь на свежем воздухе в гамаке. Плохо разве?
- Да нет... не плохо... но как-то странно... а Ваша жена, она... поедет?
- Нет, она не любит природу. Да и на байке она боится ездить.
- На байке? – Бельский расширил глаза, - Вы ездите на мотоцикле???
- Ну да, - Стасов смущенно поскреб подбородок, - я вообще, как видишь, скопище пороков. Грубый, наглый мент, да еще и байкер... я по выходным обычно отрываюсь, сдираю с себя цивильную одежду, седлаю моц и еду колесить. Иногда один, иногда с друзьями.
Бельский смотрел на него во все глаза, и в этих глазах, в глубине, росло восхищение.
- Вот это поворот, - наконец, выдохнул он, машинально доставая новую сигарету, - если бы мне такое рассказали – я бы не поверил. Вы... Вы просто... необыкновенный.
- Саш, давай договоримся уже... пока мы не в университете, называй меня на «ты», в конце концов... ну как-то уже даже неприлично это «Выканье» с отчеством... ты ж видишь, я дядька незамысловатый, простой, как топор, чего ты церемонишься-то?
- Это ты-то простой? – вдруг усмехнулся Алекс, приподнимая бровь и выдыхая дым в приоткрытое окошко, - Не смеши меня, ладно? Я, может быть, не слишком умный, но уж не слепой точно. Ты очень хочешь казаться сейчас простым и незамысловатым, но в тебе медвежьей неловкости и прямодушности, которую ты тут пытаешься изображать, не больше, чем во мне – ангельской невинности. То есть, практически ноль.
- Так-так-так, - ухватился Стасов за новую мысль, - про невинность поподробнее...
- Ну, я же не похож на агнца и невинное дитя, правда? – Бельский хмыкнул и сладко потянулся, - вот именно, абсолютли, как говорится, ноу. Даже в первом приближении, даже если свет выключить. При выключенном свете я, причем, особенно не ангел, хм. Вот и ты на простого грубого мента не тянешь. Ты такой, знаешь... безжалостный. У тебя глаза, как у волка, тебе об этом говорили? И знаешь... я не удивлюсь, если вдруг окажется, что ты на самом деле – актер, играющий полицейского. Как, знаешь... модель, в ролевой съемке полицейской формы для журнала. Или просто писатель, собирающий материал для книги.
Стасов дернулся – Алекс был единственным человеком, который, сам того не подозревая, ближе всех подошел к разгадке «темной стороны луны» Сереги. Никто – ни супруга, ни друзья по работе, ни друзья-байкеры – не предполагали, чем именно Серега Стасов зарабатывает себе на жизнь. Его капитанской зарплаты хватало ровно на «пожрать», поэтому мужчина давно освоил для себя новый способ честного заработка: он трудился «литературным негром». Благодаря работе, детективных сюжетов в его голове хватало, все процессы он знал – вот и гнал страницу за страницей сценарии для детективных сериалов. Этих денег как раз и хватало, чтобы закрыть дыры в бюджете, не наступая на горло своим принципам.
Все считали Серегу именно таким, каким он пытался казаться – незамысловатым и простым ментом. А мальчишка наугад выбил почти «девятку». Не «десятку», конечно, но где-то рядом.
- Так что? Поедешь? – перевел тему Сергей, сворачивая во двор Алекса и притормаживая у подъезда.
- Поеду, - кивнул головой Алекс, с интересом глядя на Стасова, - а как насчет сегодня? Зайдешь на чай?
- Зайду, - с той же интонацией ответил Стасов, - но только на пять минут. Договоримся про утро, и ты все-таки пояснишь, что имел в виду, говоря про невинность.
Они поднялись на пятый этаж, и Алекс распахнул дверь:
- Ты здесь уже не в первый раз, так что знаешь, куда идти. Я сейчас сумку брошу – и присоединюсь.
Стасов прошел на кухоньку, по-хозяйски осмотревшись, налил в чайник воды и уселся в уголок.
Почему-то в этой кухне на него снисходило успокоение и тепло. Ничего особенного в ней не было – но то ли общая атмосфера, то ли лично его, Стасовское, представление об уюте так совпало с этим местом, что он невольно расплывался в улыбке, снова оказавшись на мягком стуле под лампой с деревянным абажуром.
Алекс вышел на кухню, взъерошив на затылке длинные волосы, и принялся выкладывать на блюдо какие-то печенья. Серега откровенно рассматривал его, пытаясь ответить самому себе на вопрос, что же случилось с ним в клубе? Алекс – абсолютно неженственный парень. У него широкие спортивные плечи, узкие бедра, достаточно крепкие руки, у него мужской пресс и никакого намека на женоподобность в лице. Почему же тогда Стасову, который всегда любил фигуристых, маленьких, женственных девушек, да еще и блондинок, так трудно приводить мысли в порядок, глядя на этого парня? Почему он так странно вел себя, решив, что Алексу понравился Макс? Почему в машине внезапно пригласил ехать с собой?
Воскресенье было святым временем для Стасова. С мая по октябрь он старался не занимать свои воскресенья ничем, кроме еще одного своего хобби – мотоцикла. С самого утра он надевал чапсы, кожаную куртку, выводил из гаража свой «VTX» и улетал, куда глядят глаза. Иногда к нему присоединялись такие же мотоциклисты, с которыми он давно уже познакомился в мотобаре «Ночной паровоз», иногда он ездил один... после таких мотопрогулок на душе становилось свободно и хорошо, голова прочищалась, и он чувствовал себя отдохнувшим и успокоенным. Зачем ему понадобилось сейчас общество парня в своей поездке – он сам объяснить не мог. Но чем больше он размышлял, тем больше понимал, что это желание не сиюминутно, оно не покидает, а, наоборот, становится все более настойчивым.
Почему-то Сереге захотелось соединить сегодняшнее сумасшествие в клубе, свой драйв от поцелуя с этим парнем - и свой личный «наркотик», езду на мотоцикле. Ему казалось, что именно в момент, когда две эти составляющие соединятся, он станет самым счастливым человеком. Каким образом он мог бы это соединить – он не понимал. Ну, в самом деле, не целовать же Алекса на скорости сто шестьдесят километров в час... да и вообще, честно говоря, он с трудом себе представлял, что сможет еще раз решиться его поцеловать. Все-таки, как ни крути, наваждение – это наваждение, а в обычной жизни – и при свете дня или хотя бы яркой лампочки – оно рассеивалось, и оставалось понимание: нет. Это не моя история. Совсем не моя. Короткое приключение – может быть. Но и то... на весьма условном расстоянии.
Бельский налил чай и уселся рядом.
- Я вот подумал о твоем предложении... а что, если выехать пораньше и отдохнуть уже там? Ты расписал что-то чудесное вроде реки и гамака, где можно поспать...
- Предложение поддерживаю, - обрадовался Стасов, незаметно для себя поедая печенья с корицей из вазочки, - обожаю ездить рано утром, по пустым дорогам... ветер в лицо... давай тогда я съезжу домой, переоденусь, и к семи заеду за тобой? Идет?
- Сногсшибательно! Слушай, я... никогда не ездил на мотоцикле, - признался Алекс, - это ничего?
- Главное, что ездил я, - усмехнулся Серега и прикончил последнее печенье, - ну вот, я незаметно сожрал все твои припасы. А ты говоришь, что я не грубый и неотесанный...
- Ты не грубый, ты голодный, - хмыкнул парень, - но, кроме печенья, у меня все равно ничего нет. Могу положить еще - у меня чуть-чуть осталось.
- Нет уж, остальное доешь сам. Так что там насчет невинности?
- А что с ней? – сделал удивленный вид парень.
- Ты в машине проговорился, что ангелом тебя назвать трудно... вот я и заинтересовался, в чем это проявляется у нынешней молодежи.
- В том же, в чем и у вас, стариков, - в тон ему ответил Алекс, - Библию на ночь не читаю, и давно уже не девственник. Достаточно такого описания? Ах да, еще иной раз поворожу полчасика перед сном – зелья приворотного сварю, отравы законсервирую на зиму... все, как у всех.
- То-то я смотрю, чай у тебя какой-то странный на вкус, - через силу пошутил Стасов и поднялся, - не иначе, как с консервированной отравой... Ладно, поехал я за мотоциклом. И вот еще что: надень какие-нибудь крепкие кроссовки. Или даже сапоги. И куртку кожаную, если у тебя есть.
- Что-нибудь найду, - пожал плечами парень, - а зачем?
- В целях безопасности. Лучше подстраховаться лишний раз, чем потом ссадины латать.
- Неужели ты так рискованно ездишь?
- Да нет, просто... понимаешь, мотоциклист ведь очень уязвим. В машине вокруг – твердое железо, и если не лететь со скоростью двести километров в час, то останешься цел в любом случае. А вот когда ты едешь на мотоцикле, никакой оболочки вокруг нет, кроме твоей родной кожицы. И даже если просто свалиться с мотоцикла, твердый асфальт эту шкурку попортит в любом случае. К сожалению, далеко не все автолюбители уважают мотоциклистов. Некоторые так и вовсе стараются подрезать, перестроиться прямо в тебя или спихнуть с дороги. Поэтому лучше, если лишний слой кожи будет про запас. Ну, а ноги – это самое уязвимое место. Будет лучше, если твоя стопа будет надежно зафиксирована в щиколотке.
- Понял, - кивнул Бельский и снова посмотрел на Стасова сияющими глазами, - ты так увлеченно про это говоришь... как будто именно это и есть твое самое любимое в жизни дело.
- Ну, почти. Скажем так, одно из самых любимых. Я поехал.
- Я буду готов к семи. И... осторожнее там... на мотоцикле.
Мужчина обернулся от двери: Алекс стоял, прислонившись плечом к стене в передней, и провожал его с какой-то странной полуулыбкой на губах.
- Что означает этот взгляд? – не удержался от вопроса Серега, задержавшись на пороге, - колдуешь?
- Угу. Смотрю на тебя и думаю, что таких мужчин не бывает в реальной жизни.
- Каких – таких?
- С твоей внешностью, с твоей фигурой... полицейский, да еще и байкер... прямо картинка из гей-порно.
- Ты смотришь гей-порно? – резко переспросил Стасов.
- Почему бы и нет? Я же гей. И работаю в гей-клубе, который весь только и говорит про мужиков, - дернул плечиком Алекс, - а про невинность я уже тебе все сказал...
- Расскажешь мне об этом поподробнее на природе, - мужчина усмехнулся и закрыл за собой дверь.

Начало сентября в этом году выдалось на удивление теплым и ровным: редкие дожди не сбивали общей температуры, свойственной, скорее, для мая - «бабье лето» было в разгаре, днем было еще совсем по-летнему жарко, и хотя ночи уже не располагали к романтическим прогулкам, спать в палатке на природе пока еще позволяли. Стасов с удовольствием бы поехал на природу в субботу и остался бы там на ночь, но выпавшее ему клубное задание такой возможности не давало.
Положа руку на сердце, Серега не жалел о проведенной в клубе ночи: он открыл для себя настолько новые эмоции и ощущения, что про работу забыл совсем. И сейчас он думал вовсе не о том, кого бы еще опросить и куда сходить, а о том, как они с Бельским сейчас поедут на реку, как улягутся в гамак, как потом проснутся – и поедят вкуснейшей ухи...
Несмотря на бессонную ночь, спать Сереге совсем не хотелось: он так радостно предвкушал день отдыха, что ему казалось, будто он способен не спать еще целую неделю. Дома он успел только принять душ и переодеться, на ходу забросив в себя пару бутербродов.
Алла не спала, тревожно вглядываясь в его сборы.
- Ты опять уезжаешь? – спросила она больше утвердительно, чем вопросительно, когда поняла, что Серега не собирается ложиться.
- Да, - коротко ответил мужчина, доставая из шкафа в передней свою куртку, - я съезжу к ребятам, на Шерну. Вечером вернусь, как обычно. Ты будешь дома?
- Нет, я обещала заехать к маме. У тебя все нормально?
- Да. А почему ты спрашиваешь?
- Ты выглядишь ... странно. Какой-то неспокойный, возбужденный. Глаза горят, бледный.
- Просто я не спал сутки. Отосплюсь на природе, днем. Все нормально. Ложись, ложись, рано еще.
Торопливо чмокнув супругу, Стасов выскочил из квартиры, и почему-то подумал: свобода! Никогда раньше он так не мчался навстречу утру, как сейчас, выводя из гаража мотоцикл и цепляя на заднее сиденье запасной шлем – для Алекса.

Алла.
Когда за мужем закрылась дверь, Алла еще минут пять сидела на кровати, бессильно опустив руки. Вот теперь все стало совершенно ясно: Стасов действительно влюбился. Он не спал, не ел, он горел изнутри, он перестал говорить о работе... с ним случилось, наконец, то, чего боялась Алла: настигла, наконец, страсть и такого прожжённого циника и реалиста, как Серега. И эта страсть совершенно очевидно возникла не к Алле.
Ночью, когда Алла совершила единственный за четыре года промах – позвонила ночью Сереге – она поняла, что все время интуитивно поступала правильно. А сейчас – ошиблась. Серегин ледяной тон подействовал на нее, как окрик дрессировщика на животное в цирке. И раньше такое бывало, что Серега ночами и днями пропадал на работе. Но сегодня... то ли из-за того, что «задание» было в клубе, то ли из-за того, что интуиция Аллы громко кричала о Серегином нехарактерном для него обычно поведении – но женщина не выдержала. И позвонила.
В трубке действительно что-то глухо грохотало – то ли музыка, то ли гул голосов, и Алла немного успокоилась. Как ни стыдно ей было, но она преследовала этим звонком и еще одну цель: понять, где и с кем сейчас ее муж. Оказалось, что Серега ей не соврал, он действительно в клубе, а уж с кем он там – неважно. Почему-то Алла ожидала, что Стасов на звонок вообще не ответит. Или ответит приглушенным голосом, в тишине. Тогда бы Алла с полной уверенностью могла бы бегать по квартире и страдать: ее муж в объятиях другой женщины!
Но она забыла самую основную черту своего супруга: непогрешимую честность. И если он сказал, что идет в клуб – он действительно пошел в клуб.
Алле иногда даже казалось, что заведи он любовницу – он первым делом честно доложит об этом Алле. Подойдет и скажет в обычной своей прямой манере: знаешь, Алл, я сейчас поеду к другой женщине. И Алле не останется ничего другого, как, не выходя из своей навязшей на зубах роли, ответить: не забудь шарф, там ветер.
Вот и сейчас ее несгибаемо-честный муж не соврал – за его спиной слышались голоса и музыка. И краткость, с которой он ей ответил, не шифруясь, тоже означала только одно: он и правда на задании. В клубе. Можно немножко успокоиться...
Но успокаивала она себя недолго: Стасов вернулся под утро и сразу снова начал собираться куда-то. Тогда-то и заметила Алла и его взвинченное состояние, и его лихорадочность, и приподнятое настроение... она решилась еще на один чисто женский вопрос. Ее муж даже не заметил этого, не разозлился, не помрачнел – он ей ответил. Спокойно так, запросто ответил – все в порядке, обычный для него выходной, друзья и мотоцикл.
И это снова было странно... не могла интуиция обмануть Аллу, никак не могла! Она ясно видела, что ее муж впервые за все время их знакомства находится в состоянии головокружения от влюбленности. Не любви, нет – только влюбленности. У него был тот самый пьяный без алкоголя взгляд, которым обладают все влюбленные на упоительной начальной стадии романа...
Но он снова ответил, не таясь и не выкручиваясь – значит, его объект страсти там, среди друзей? Да, это был сокрушительный удар: Алла действительно никогда бы не смогла стать настоящей байкерской подругой. Ездить на этом быстром и таком неустойчивом мотоцикле, натягивать на себя жаркий шлем, балансировать на заднем сидении – нет, этого она точно не смогла бы никогда.
Она была – Женщина, в туфельках на каблуках, с прической, тонкой талией и раздувающейся от ветра юбочкой. А влюбленность Сереги, выходит, другая... и этим она сильно выигрывает у самой Аллы.
«Что же делать мне? - мучительно думала женщина, забравшись под одеяло и свернувшись клубочком, - мне-то что делать? Самой уходить, не дожидаясь, пока он попросит? Или делать вид, что я ничего не вижу? Но я-то вижу... и мне больно, больно, больно! Я не хочу, чтобы мне было больно. Значит, надо не видеть. А не видеть – это уйти... но я не могу от него уйти, не могу, я же с ума сойду без него. Значит, не замечать... врать, делать вид, что все в порядке, пока он не скажет мне прямо: Алла, я люблю другую. И тогда я умру. Морально. Я, конечно, снова отыграю свою роль – достойно пожелаю им счастья. Даже, может быть, стану другом семьи. Или нет? Или не ждать этого последнего плевка на меня и мои чувства? Но почему не я, почему не я, чем она лучше, господи?»