Личное дело

Глава 16

Трудился убиенный товарищ Прахов не где-нибудь, а в здании самого «Останкино». Разумеется, канал, для которого писал сюжеты и репортажи Стас, был далеко не центральный, а самый что ни на есть желтопресный. Скандальные новости, расследования папарацци, поджидания звезд и политиков у подъездов и ресторанов с камерами и микрофонами – каналец не брезговал ничем. Стас Прахов был, по всей видимости, местной звездой, потому как владел многими тайнами Стастьимущих благодаря своим связям.
Стасов, благодаря своему удостоверению, без проблем миновал церберов в будке охраны и вошел в холл, осматриваясь. Еще со времен просмотра фильма «Чародеи» он помнил незадачливого героя Фарады, который всю ночь бродил по бесконечным коридорам и причитал: «Кто так строит!?»
Сейчас Серега сам себе напоминал этого самого героя, разыскивая двери с названием нужного телеканала.
Двери были похожи одна на другую. Из-за одних выбегали озабоченные люди с деловым видом, за другими раздавались аплодисменты и взрывы хохота. Везде кипела жизнь, как в муравейнике, и Стасов начал было отчаиваться, когда совершенно случайно набрел на нужную ему табличку. Выдохнув, мужчина постучал и потянул на себя дверь.
Кабинетик был так себе, плохенький и облезлый, хотя и приличный по размеру. Компьютеры примерно такие же, как у них в отделе – старенькие, с огромными мониторами-телевизорами. Люди за этими компьютерами сидели сплошь нахмуренные, словно всем своим видом должны были олицетворять девиз их телеканала – сплетни и интриги. Никто не обратил на Стасова никакого внимания, все говорили по телефонам, печатали что-то, переговаривались между собой, вставали, выходили, заходили – запросто можно было подойти, налить себе чаю из чайника, сесть за свободный компьютер, унести чью-нибудь сумку, подкинуть какие угодно улики...
Серега осмотрелся и пробрался к окну – там стоял начальственного вида стол с точной копией остальных: мужчиной лет сорока, нахмуренным, говорящим по телефону и прихлебывающим из кружки. Мужчина, заметив безмолвно выросшего у его стола Стасова, кивнул ему на стул и продолжил что-то выяснять по телефону. Речь шла, судя по всему, про какие-то съемки, к которым еще ничего не было готово, и хмурый, переходя на нецензурную лексику, вопрошал у собеседника, почему и доколе. Минут через пять Стасов, устав сидеть на стуле свидетелем, выразительно извлек из кармана удостоверение и помахал им под носом у озабоченного. Тот скользнул взглядом по «корочке», скривился и с удвоенной энергией вопросил у своего невидимого собеседника, сколько еще он будет ждать, пока привезут машину.
«Вот уж и правда, сотрудники гей-клуба намного охотнее и вежливее шли на контакт, - выругался про себя Серега, - а я еще недоволен был... да я б лучше еще раз Феечек и Люсь опросил бы, чем на этого надутого индюка смотреть...»
Наконец, начальственного вида субъект трубку от уха оторвал и изобразил лицом готовность Сергея выслушать. Не успел Стасов открыть рот и представиться, как телефон начальственного субъекта зазвонил снова, и следующие две минуты Серега, медленно закипая от гнева, слушал разборки про то, куда делись сигнальные экземпляры и с чего теперь читать новости.
- Будьте любезны, отключите на пять минут Ваш телефон, - не терпящим возражений тоном приказал Стасов, когда начальствующий оторвался от аппарата. Мужчина собирался было возмутиться и возразить, но, увидев, что капитан розыска не шутит и вот-вот отключит телефон самостоятельно, причем, навсегда, с кислой миной повиновался.
- Я не займу у Вас много времени. В Ваших же интересах сделать нашу беседу продуктивной и короткой, - Стасов редко приходил в такую ярость, когда говорил короткими рублеными фразами – сейчас он находился именно в таком состоянии, и его собеседник это ощутил.
Оказалось, Серега не ошибся, и сидящий у окна действительно оказался выпускающим редактором. Не самая высокая, несмотря на название, должность – скорее, это был главный администратор по набору своих полномочий.
Звали выпускающего Владимиром Юрьевичем – это совпадало с записями Маркина. Владимир Юрьевич, правда, не смог припомнить, чтобы с ним разговаривал сотрудник розыска, чем несказанно Серегу удивил.
- Да ну какой мне смысл врать, - сморщился продюсер, - не общался я ни с кем... на прошлой и позапрошлой неделе я все время был на месте, у кого угодно спросите, мы тут все вместе сидим. Если кто и приходил, то не ко мне. Может, с ребятами беседовали... это уж я не слежу. Друзья? У Прахова? Да нет, не было особо у него никаких друзей... он у нас на контракте работал, не на «постоянке». Ну, то есть, приходил с сюжетом, или материал приносил, и мы ему почасовку оплачивали... он не должен был каждый день здесь сидеть. Придет, уйдет... общался со мной, с редактором Мариной – вон она, сидит у фикуса, в розовом; иногда с Владом перебрасывался парой слов у курилки... Влад – это наш «новостник»... вот, собственно, и все его общение... скандалы? Да нет, не замечал... у нас ведь специфика такая, у нас все время какие-то разборки в программах, то политика в невыгодном свете застукаем, то звезду... так что врагов и недоброжелателей у нас хватает, у всех. Но чтобы конкретно у каждого, да еще и друг с другом... нет, не замечал. Стас на политиках специализировался, но он ведь в эфирах особо не светился, если и работал как корреспондент, то все понимали, что он – просто сотрудник компании. Какие могут быть личные счеты к тому, кто просто читает новости? Вот именно... никаких. А авторство материалов мы в программах не даем на эфир, кто там какую пикантную новость откопал – даже наши-то не всегда знают. Именно из-за того, чтобы не было желания в подворотнях морды бить. У нас же журналисты не чета какой-нибудь смелой Политковской, трусоваты, не хотят быть глашатаями правды – ее пример не слишком оптимистичен, не так ли?... Темы Прахова? Названия? Ради Бога, вот, распечатаю Вам за последние полгода его вирши... ничего серьезного, мелкий лай, который носит ветер, не больше того... за некоторые темы нам, признаюсь честно, заплатили, лишь бы «утку» закинуть... ну, Вы же знаете, что такое «утка», верно?....
...и так полчаса. Нет, разговорившись, этот продюсер сделался вполне обычным дядькой, без начальственной кислой мины, так неприятно поразившей сначала Стасова. Заканчивали беседу они и вовсе уже в приятельском ключе – Владимир Юрьевич даже извинился, что пришлось его ждать так долго, и посетовал, что его телефон не замолкает ни днем, ни ночью. Серега раскланялся – и направился в сторону Марины под фикусом, которая с неохотой оторвалась от своего монитора и обратила на Стасова усталые, покрасневшие глаза.
Разговор с ней, равно как и с Владом ничего нового не принес – сотрудники Стаса Прахова своим другом не считали, но относились к нему вполне приятельски. Точнее, не относились никак – появлялся он нечасто, дорогу особо никому не перебегал, трудился себе на ниве грязного белья политиков, и никому не мешал. Даже самим политикам не мешал, если уж быть откровенными. Последний сюжет, который написал Прахов, был про какого-то мелкого чиновника из префектуры, который на деньги, выделенные для детских площадок, выстроил себе дачу на Рублевке. Обычный сюжетец, громкой шумихи не вызвал, чиновник спокойно удержался на своем посту и даже, кажется, не получил порицания. Угроз не поступало, да и вообще, на подобные сюжеты давно уже стали смотреть, как на беззубую собаку: полаяла, и затихла. Так что каких-то особых проблем ни у кого – как и у Прахова, собственно – не было.
Из телецентра Стасов вышел с гудящей, как улей, головой и смешанным чувством удивления и презрения.
Он не понимал, зачем вообще сидят за компьютерами все эти люди, если, по их собственному же признанию, занимаются исключительно пустым лаем? Их никто не воспринимает всерьез, никто не боится их разоблачительных сюжетов, а за некоторые даже и приплачивает – лишь бы мелькнуло имя в новостях, лишь бы не забыли, начали обсуждать... прежняя версия, связанная с местью какого-нибудь разоблаченного высокосидящего товарища, рассыпалась на мелкие кусочки – какая там месть, божечки мои, если потолком ядовитости Стаса Прахова, судя по распечатке, являлся материал про политика, ошивающегося в гей-клубе? В наше время это не такой уж и скандал, из-за которого нужно убить. Тем более, что вышел этот материал аж два месяца назад, и если уж за него мстить, то не дожидаясь, пока Стас Прахов свой гонорар в этом же, вероятно, гей-клубе и прокушает.
Оставалась, конечно, версия про шантаж – не обязательно же Прахов должен был выносить на суд зрителей то, что накопал. Вполне возможно, что его личные раскопки не были такими уж невинными, как те, которые он показывал редакторам. И вот как раз за них он и мог поплатиться своей мелколающей жизнью. Но как это проверить... кстати, в материалах Маркина нет ни слова про домашний компьютер Прахова. Изымали ли его? Исследовали ли?
Серега удивлялся еще и тому, что никто из тех, с кем он поговорил сегодня, не помнил Виталика Маркина. Выходит, Маркин даже не потрудился с ним поговорить? Неужели настолько уверен был, что никто не заметит, что сойдет ему с рук такая откровенная халтура? На что он рассчитывал-то?

К клубу Стасов в этот раз решил подойти со стороны служебного выхода. До шоу оставался еще почти час, и Серега рассчитывал, что не встретится у гримерки с Бельским, приехавшим на свою работу.
Как он и ожидал, дверь не была закрыта, и мужчина, быстро осмотревшись по сторонам, юркнул внутрь. Основной вход, где толпились прибывающие посетители и работал фейс-контроль, находился за углом, достаточно далеко от того места, где припарковался Стасов, и он надеялся, что бдительная охрана не заметила одного неучтенного гостя.
На лестнице было темно, и Серега, про себя чертыхаясь, спускался почти наощупь.
Узкий коридор он тоже преодолел, прижавшись к стене, пока, наконец, не начались двери кухни и прочих подсобных помещений, откуда шел слабый свет. Оттуда доносились голоса, звяканье посуды, шипение масла на сковороде, коридор постепенно наполнялся отголосками звуков самого клуба...
«Значит, я подошел уже к последнему повороту, - понял Стасов, - вот за этим углом будет небольшая площадочка перед гримеркой со скамеечкой, с которой, если вывернуть шею, можно увидеть сцену, первые столики и кусок барной стойки, и спуск в основное помещение клуба – на танцпол и сцену».
Серега осторожно выглянул из-за угла – и глаза в глаза столкнулся с Бельским, который именно в этот момент поднимался по ступенькам со стороны танцпола со своей огромной сумкой. Немного позади Бельского шел охранник, который в эту секунду обернулся назад и что-то кому-то говорил по рации. Разумеется, парень увидел Стасова, но то ли догадался, то ли прочитал Серегино выражение глаз – не сказал ни слова, не кивнул, просто спокойно открыл дверь гримерки и бросил охраннику через плечо:
- Спасибо, Слава.
Стасов, отпрянувший обратно за угол, услышал этот спокойный голос и подумал про себя: «Надо же, его провожают до гримерки. А я и не знал... Правда, я никогда не следил за тем, как появляется танцовщик, но неужели он и правда такая звезда, что через танцпол его ведет охранник? Интересно, остался ли этот Слава на площадочке перед дверью, или ушел? Обычно здесь обязательно топчется охранник. Черт, я опоздал буквально на пять минут! Приди я на пять минут раньше – охранника бы не было. Конечно, через пять минут меня все равно бы заметили, но эти пять минут... черт, черт, черт!»
Только он собрался было выглянуть еще раз – проверить наличие или отсутствие охранника – как снова раздался скрип открываемой двери и спокойный, немного насмешливый голос Бельского:
- Слава, будь добр, дойди до входа, там на кассе Вадим должен быть. Напомни ему, чтобы он организовал мне воду и салфетки.
- Мне не положено отлучаться, - прогудел совсем рядом голос.
- Слав, да что тут случится-то за две минуты? Не смеши. Давай, давай... быстрее пойдешь – быстрее вернешься. А будут спрашивать – так и скажи, что это я тебя попросил.
- Ладно, щас...
Снова скрипнула дверь, и все стихло.
Стасов выглянул из-за угла – на площадочке уже никого не было. Ай да Бельский... неужели догадался, что Сереге надо бы помочь очистить пространство хотя бы на пару минут? Или так совпало совершенно случайно, и парень вовсе не планировал помогать? Впрочем, теперь это неважно.
Стасов переместился к лавочке и осторожно выглянул на танцпол: народу было еще не очень много, в дыму и ярких вспышках стробоскопа подергивались какие-то особо скучающие товарищи. Среди танцующих все было невинно и спокойно, и Стасов напряг глаза, пытаясь рассмотреть дальнюю барную стойку. Расстояние было приличное, да и танцующие мешали, но глаза постепенно начали привыкать к темноте, и Серега заметил Веденеева. Тот, облокотившись о стойку, о чем-то интимно шептался с Андрюшей. К ним подошел один из официантов (со спины Стасов не разобрал, кто это), что-то зашептал – и мужчина увидел то, что он хотел: рука Андрюши скользнула в карман своих необъятных джинсов, что-то достала и передала официанту. Мелькнувшая купюра исчезла в противоположном направлении, а официант, как ни в чем ни бывало, продолжил пробежку по клубу. Андрюша что-то коротко сказал Лелику, и тот хохотнул, хлопая того по плечу. Тут же цепкие глаза Веденеева, словно ощутив на себе взгляд, начали осматривать танцпол, и Стасов отпрянул за стенку. Отлично. Вертухай за работой. Выходит, один из «вен» - Андрюша, если он, конечно, не поделился с официантом своим аспирином. Как же так получается в отчетах Веденеева, что стоящий рядом с ним сейчас Андрюша – вообще лицо чисто номинальное, в клубе редко появляющееся, и ни в чем предосудительном не замеченное? Если бы это была разработка фигуранта, то в отчете бы информация была. Очевидно, Веденеев просто покрывает этих ребят. Или же это просто Сереге Стасову вкупе с Ковалевым дошла далеко не вся информация, а Леликово начальство в курсе? Вот ведь задачка. И ведь никак не проверить – иначе можно, сунувшись, соседнему ведомству какую-нибудь операцию сорвать по незнанию...
Стасов аккуратно выглянул еще раз. Андрюша стоял у бара теперь один, потягивая коктейль, а Веденеева нигде не было видно - вероятно, ушел обходить дозором свои владения.
Зато через танцпол топает тяжелыми шагами к лесенке гориллоподобный охранник Слава, и Серега, подпрыгнув, метнулся к гримерке.
Здесь, как обычно, царил хаос и бардак, было накурено и душно. Когда фигура Стасова возникла на пороге, крайний из сидевших на длинной лавке танцовщиков выронил какую-то бумажку и громко выругался. Тут же словно волна по гримерке прошла, взгляды обратились на вошедшего, и Серега заметил судорожные копания в сумках и рюкзаках. По крайней мере, танцовщик Паша буквально побелел при виде Сереги.
«Понятно, - сделал вывод Серега, - меня тут не ждали, охрана не предупредила, что я здесь, и мальчики спокойно расслаблялись перед выступлением. У кого кокс, у кого чеки. А знакомый мой Паша бульбулятор чуть не проглотил. Теперь все делают вид, что просто роются в сумках. Ну, и черт с ними... я не занимаюсь наркотиками, это не моя вотчина. Но одно понятно: Бельский меня не сдал. Иначе сейчас все сидели бы чинно, сложив ручки на коленочках, или вышивали бы крестиком».
Стасов сделал вид, что его абсолютно не интересует поведение танцовщиков, и прошел к дальнему зеркалу, у которого, как обычно, в одних джинсах спиной ко всем сидел Бельский и что-то размашисто рисовал кисточкой на лице.
- Привет, - сказал мужчина, садясь на соседний стул.
- Привет, - промычал парень, нанося на губы золотую помаду, - успели?
Серега вопросительно поднял бровь, и Алекс, понизив голос, пояснил:
- Увидеть успели, что хотели?
- Да, - коротко ответил Серега и, помедлив, все-таки добавил, - спасибо.
- Мгм, - невнятно кивнул танцовщик.
Дверь в гримерку открылась, и ввалился Веденеев, сияя круглым, как блин, лицом.
- Ну, мальчики, как дела? Всего хватает? Паля, как настроение?
Видимо, кто-то из танцовщиков Веденееву подмигнул, потому что он резко обернулся и увидел Стасова. Сияние несколько поубавилось, хотя Лелик изо всех сил изобразил радость от встречи.
- О, да у нас гости? Паша, давай быстро на тумбу, не тяни... Снова работаете, Сергей Николаевич, или просто на огонек заглянули?
Он пошел навстречу с протянутой рукой, и Сереге пришлось приподняться и протянутую руку пожать.
Глаза у Веденеева были недовольные и бегающие, и Стасов подумал про себя: мгновенно улетучившийся из гримерки танцовщик Паша выступит сейчас глашатаем, и клуб моментально превратится в институт благородных девиц. Вот, значит, как, Веденеев...
- Да вот, пришел посмотреть шоу Алекса. Очень мне это шоу понравилось.
- Милости просим в любое время, - изобразил радушие Веденеев и метнул в невозмутимо сидящего Алекса злой взгляд, - если предупредите в следующий раз заранее – я на охране скажу, чтобы Вас за хороший столик посадили... можете с друзьями приходить.
Веденеев разливался соловьем, но подтекст в его речи Серега уловил: Веденеев пытался понять, каким образом сегодня Стасов попал в клуб, миновав охрану.
- Да зачем мне столик, - сделал простодушный вид Стасов, - я и постоять могу. Я ненадолго, и так уже супруга злится, что домой возвращаюсь поздно.
Они смотрели друг на друга в упор, и играли роли.
Веденеев изображал доброжелательного хозяина, и непонятно было, то ли он играет для окружающих, то ли для самого Стасова. А Серега изображал наивного тупого мента, который совершенно ничего не видит, не слышит и не понимает. Топчется на одном месте, верит Веденееву, приезжает втихаря от начальства и жены смотреть шоу и целоваться с танцовщиком. Поверил ли Веденеев? Неизвестно. Но вот Стасов совершенно точно Веденееву теперь не верил. Веденеев Стасову помогать откровенно не желает. Скорее, наоборот, мешает – то ли по указке своего руководства, то ли потому, что сам во всем этом по уши замазан. И никак не поймешь, то ли можно спокойно двигаться дальше, то ли можно уже начинать осторожничать, сворачивая в темные переулки: если предположить, что Веденеев работает «по другую сторону», то ему вовсе не нужны догадливые коллеги, способные испортить дальнейшую игру. Но как бы это понять...
- А Вы супругу тоже приводите, - журчал Веденеев, улыбаясь, как голодный аллигатор, и Серега заулыбался в ответ, как Иванушка-дурачок. Он очень старался сделать именно такое выражение лица – одновременно простодушное и искренне-радостное. Веденеев покрутился поблизости еще немного и вышел. Все снова занялись своими делами, а Стасов склонился к гримирующемуся парню и зашептал:
- Значит так, друг любезный. По улицам передвигаться аккуратно, в темные переулки не ходить. В подъезд заходить осторожно, и вообще, быть наготове.
Бельский перевел на Серегу уже накрашенные, оттененные глаза, и поднял брови в немом вопросе.
- Не нравится мне, что мое присутствие тут нежелательно. Как бы не лишили меня повода тут бывать, - задумчиво протянул Серега, исподтишка осматриваясь по сторонам. Он только что с ужасом понял, что всем своим поведением подставил под удар Бельского. Приезжая на шоу и не скрывая этого, забирая парня с собой и целуясь с ним у бара, он как будто нарочно тыкнул в него пальцем: вот. Вот теперь моя причина сюда возвращаться. И этот парень вполне может мне помогать, если я его попрошу. Конечно! Конечно, он сначала не думал об этом, потому что рассчитывал, что Веденеев – его страховка в клубе. А страховка порвалась. И Бельский оказался на линии огня: по сегодняшней версии, не будь Алекса и его шоу, капитан Стасов не пришел бы в клуб. Что ему тут делать? Но нет же, понравилось оперативнику на танцующих мальчиков смотреть, и теперь он ходит и ходит, создавая трудности и мешая налаженному бизнесу. И была бы логичной мысль танцующего мальчика временно - или не временно – нейтрализовать. Авось, и забудет про клуб Стасов в отсутствие Алекса, займется другими делами, и все вернется на круги своя.
Теперь, когда Серега краем глаза увидел все, что хотел, парня надо отсюда убирать. После сегодняшнего неожиданного - никем не регламентированного - появления мужчины в гримерке Бельский сильно рискует. Если дело поставлено серьезно, то постоянно ошиваюшийся и путающийся под ногами поклонник-мент тут совершенно не нужен. Ему должно быть нечего здесь делать.
- Вы... Вы ведь вчера не приходили в клуб, верно?
- Неа. Я шлялся по другим местам, - скривился Серега, - а что?
- Вчера был просто фейерверк из кокаина. В Ваше отсутствие у нас в клубе каждый, кто желал, мог приобрести кокс.
Стасов выпрямился.
- Но откуда они знали, что я не приду?
- Не знаю. Я говорю, что видел. Я приехал около десяти, как обычно, и увидел разгул нашей братии. Мне никто никогда не доверял, а теперь и вовсе не доверяет. Но танцовщики в гримерке между собой делились, что мол, наконец-то, сегодня все чисто и можно пополнить запасы.
- Сегодня все чисто, - задумчиво повторил Стасов, потирая лоб, - но как же...
- Что – как же?
Стасов отрицательно покачал головой, чуть не выругавшись: задумался и чуть было не выдал Веденеева. Как же чисто, хотел сказать он, если там Веденеев? Но Веденеев, судя по всему, давно уже «свой», и его не боятся. Или вчера была не его смена? Но он, насколько Серега видел, каждый день в клубе - либо работает, либо просто у бара толчется... Мда, задачка. Ковалеву бы позвонить, но не при Бельском же это делать... а Бельский сидел и, подперев ладонью подбородок, смотрел на него своими невероятными глазами, забыв про грим.
- Саш... Мне бы нужно еще разок с вашим попугайчиком поговорить. С Виктором, администратором.
- А он заболел, говорят, - парень легкомысленно отмахнулся, - вчера его Лелик заменял, и сегодня вроде тоже.
«Значит, вчера Лелик все-таки был в клубе, - пронеслось в голове у Стасова, - тот самый надзирающий вертухай, контролирующий продажу кокаина. Лелик настолько успешно внедрился в круг потребителей, что стал там «своим». Его не стесняются, распространяя порошок, и даже слушаются, когда он предупреждает о «засланных казачках». Отличная работа по внедрению. Или просто – отличная работа».
- Ты можешь заболеть? Хотя бы на неделю? – все так же тихо спросил Сергей.
- В принципе, могу, - Бельский чиркнул зажигалкой, - если ты считаешь, что так нужно... я после шоу поговорю с Леликом.
Бельский был, судя по голосу, абсолютно спокоен, он не собирался задавать вопросы «почему» и «в чем дело», на которые Серега здесь не смог бы ответить – и Стасов, наконец, посмотрел на него. Парень был уже в гриме, и у мужчины снова пропал дар речи. Никогда раньше он не терял рассудок, глядя в чьи-то глаза.
Золотая помада на губах, макияж вокруг глаз – кажется, Алла называла такое «смоукайз» - с приклеенными в уголках глаза золотыми стразами – теперь парень не просто был золотой змеей. Теперь в его лице было столько же мужского, сколько и женского – он казался пограничным существом, андрогином, с какой-то броской универсальной красотой. И именно сейчас это существо вдруг показалось Стасову абсолютно беззащитным и уязвимым.
- Сергей Николаевич, мне нужно одеваться, - напомнил Бельский, затягиваясь сигаретой.
- Ну, так одевайся, - пожал плечом Стасов и добавил, - я отвернусь. Как в прошлый раз.
Парень вздохнул, смял сигарету в пепельнице и встал, стягивая через голову футболку. Снова мелькнул перед Серегой идеальный пресс, и он поспешно отвернулся, покраснев до корней волос: он вспомнил, как, проснувшись в палатке, мимолетно провел рукой по этому прессу, показавшемуся из-под задравшейся футболки. Нет, все-таки ничего не мог с собой поделать Серега: его сознание раздвоилось и играло с ним злые шутки. Он помнил, что обещал себе больше не думать о Бельском. Но все равно думал.
- Алекс, тебе сегодня помогать? – раздался рядом голос какого-то танцовщика, и Стасов обернулся: Саша уже переоделся в прозрачные белые шальвары на широком низком поясе, и теперь наматывал на талию нить каких-то бусин с золотыми колокольчиками. Рядом стоял один из танцовщиков – Серега не знал его имя – и поглядывал на них с улыбкой.
- Нет, спасибо, мне поможет... Сережа, - покачал головой парень и покосился на Стасова. Тот едва заметно кивнул.
- Ну, как знаешь, - танцовщик махнул рукой и отошел.
- В чем тебе надо помогать? – тихо спросил Стасов, не отрывая глаз от ложащихся чуть ниже пупка бус - ряд за рядом... ряд за рядом...
- Я дам тебе крем, нужно будет достаточно густо намазать им мою спину. Потом насыпать на этот крем золотую пудру.
Стасов встал и взял в руки протянутый флакон. Парень повернулся к нему спиной и поднял вверх волосы над шеей.
- От плеч начинай. Чем больше крема, тем лучше.
У Сереги задрожали руки, когда он, выдавив на ладони крем, опустил их на обнаженные плечи Бельского. Ему показалось, что все в гримерке затихли, и смотрят на него. Ладони скользили по сильной спине, по рельефным плечам – совершенно, совершенно не такие ощущения, как спина и плечи женщины! – и Стасов впал в какой-то экстаз. Он был бы готов проделывать эту процедуру ежедневно, каждый час, закрыв глаза и ощущая под пальцами кожу.
- Теперь пудру, - вернул его в реальность Сашин голос, и Стасов очнулся. Постарался унять в руках дрожь и звон в ушах. Сердце бухало в ребра, в голове тоже били какие-то мелкие молоточки, в глазах с трудом рассеивался туман. Мужчина сглотнул, напряг все свои силы – и взялся за пудру, с усилием отлепив ладони от плеч танцовщика.
«Еще немного – и я действительно начну его хотеть, - как-то отстраненно подумал Стасов, стараясь равномерно насыпать на тело пудру с помощью большой круглой кисти, - интересно, что это за феномен такой? Я всю свою жизнь имею дело по большей части с мужчинами. Работаю с ними, учился с ними, спортом занимался. После занятий каратэ все вместе принимали душ, и я никогда, ни разу не обратил какое-то особое внимание на своих однокурсников, одноклассников, коллег. Да я и сейчас не могу себе представить, например, что захочу вот так же втереть крем в спину, например, Соболевского. Хаааа! Смешно же, смешно, хотя Стас Соболевский – тоже мужчина красивый, статный, на молодого Есенина похож со своими кудрями да глазами. Но ведь не мечтается мне о нем? Нет. А почему с этим парнем все не так? У него вполне мужские мышцы – вон плечи какие, и спина внушительная, проработанная, хотя талия и тонкая. Но почему тогда? Почему?»
- Спасибо, дальше я сам, - поблагодарил его Бельский и принялся втирать крем в грудь и живот. Стасов снова сел на стул и рассеянно наблюдал, как ловко и небрежно парень набрасывает на себя пудру.
- Ты будешь смотреть шоу? Или останешься здесь? – наконец, прервал молчание Алекс, придирчиво осмотрев себя со всех сторон и поправив какие-то неудачно лежащие колокольчики на поясе.
- Буду смотреть, - кивнул Серега и замялся, - знаешь... в общем, после шоу я тебя опять отвезу домой. Потом объясню, почему.
- Я и так примерно догадываюсь.
Стасов встал, посмотрел на парня и не нашел ничего лучшего, чем просто выйти из гримерки.