Личное дело

Глава 17

...Столик администратора снова был свободен, и Серега под Алексовы фанфары пробрался к нему. Кто-то из официантов – Саша или Дэн – моментально поставил перед Стасовым чашку кофе, и мужчина искренне поблагодарил тут же умчавшегося парнишку.
«Несмотря ни на что, они приятные ребята, - потягивая кофе и слушая уже ставшей знакомой заставку про «Аааааалекс!», подумал Серега, - все они. Валюся этот у бара, официанты, да даже и Виктор-попугайчик... я ведь им никто, мент, хожу тут, вынюхиваю, морду кривлю – типа такой я принципиальный натурал... а они все равно относятся ко мне, как к человеку. Нет, у меня явно перекос в сознании... дожили - теперь мне понравилось в гей-клубе!»
Со стороны зрительного зала Алекс смотрелся неземным существом, прекрасным богом – или богиней - с другой планеты, и Стасов, уже не стесняясь своего восторга, орал парню «Браво!» и хлопал в ладоши изо всех сил.
Каждый раз парень делал какие-то новые номера, показывал новую грань своего танцевального мастерства. Его тело казалось ненастоящим, гуттаперчевым, силиконовым, пластилиновым – даже подобрать определение было сложно.
Сегодня Алекс во второй части своего номера даже показал немножко акробатики – гнулся и змеился так, что перехватывало дыхание. Стало понятно, что у парня отличная физическая форма – все эти мышцы и пресс вовсе не для красоты, Бельский легко проделывает сложные гимнастические элементы – и цирковые стойки на руках, и невероятной красоты композиции на двух свисающих с колосников широких шелковых лентах... В конце номера он и вовсе балансировал на одной ленте, спустив вторую вниз - Стасов бы так не смог. А еще собрался защищать его, такого хрупкого и уязвимого на вид...
Зал неистовствовал. Серега неистовствовал тоже, и, пока Алекс кланялся после номера, решительно пробился к лесенке. Парень одновременно с ним сбежал со сцены, и Стасов, как профессиональный секьюрити, сопроводил его до двери. Охранник Слава с непроницаемым лицом открыл перед ними дверь, и мужчина поймал на себе взгляд небольших, глубоко посаженых глазок: Слава не понимал, кто такой этот перец, и почему он бегает следом за Алексом. Но Алекс не возражал – поэтому и Слава смотрел на Серегу спокойно.
В гримерке Алекс плюхнулся на стул и закурил, дрожащими руками чиркая зажигалкой.
- Господи, как же я испугался, - сказал он тихо, и Стасову пришлось наклониться к нему совсем близко.
- Чего?
- Ты не заметил? – у парня в глазах была паника, и только сейчас Серега увидел, что он мертвенно-бледен, - у меня одна лента оторвалась. Так в руке и осталась. А вторая треснула, когда я поставил ногу на пол. Если бы она не выдержала пятью секундами раньше, пока я там крутился вверху, мне бы крупно не повезло. Не смертельно, но что-нибудь сломал бы точно.
- Я думал, это номер такой – сначала на двух, затем на одной... - Стасова тоже начало трясти, когда он осознал, что сказал ему парень, - это твои ленты? Ты их с собой возишь?
- Нет, это клубные. Но их специально для меня заказывали. На них никто больше не работает.
- Как они закреплены?
- На перекладинах, узлом. Там такой технический балкончик над сценой, оттуда можно регулировать и менять прожектора на перекладинах, всякие шарики иногда подвешивают, качели для одной звезды делали, ну и вот мои полотна там.
- Как туда подняться?
- Рядом с выходом на сцену – дверь. За ней что-то типа шахты и лестница, как шведская, на стене. Попадаешь на следующий этаж – это даже не этаж, а такой балкон вдоль всего клуба, под потолком, технический. У лестницы небольшая площадка, дверь прямо - рубка световиков, звуковики там сидят, компьютеры, управляющие прожекторами, оттуда занавес закрывают... а дверь налево – и есть тот самый балкончик над сценой. Я там лично эти ленты закреплял месяца два назад. Но это не узел развязался, это именно где-то ниже разорвалось, у меня ведь это полотно в руке осталось, я видел разрыв.
- Я хочу посмотреть, - Стасов вскочил и тихо добавил, - ты пока переодевайся... и не выходи никуда, ладно?
- Но этот балкончик должен быть закрыт, - парень немножко пришел в себя и откинулся на спинку стула, - да и охранник тебя может не пустить туда. Это же служебное помещение.
- Пусть только попробует не пустить, - Серега опустил руку на Алексово плечо и легонько сжал, - я сейчас.

Дверь он нашел не без труда – раньше, проходя мимо, он бы ни за что не заметил в стене ручку двери. Лесенка на танцпол и сцену начиналась в трех шагах от двери, позади, у входа в гримерку, стоял охранник Слава и пристально смотрел, как Стасов поворачивает ручку.
- Там технические помещения, - возник он за спиной Сереги, когда тот почти уже шагнул в узенькую шахту с лесенкой.
- Я знаю, - спокойно ответил Стасов, повернувшись, - и даже знаю, что там находится. Мне туда и нужно.
- Зачем? – без всякой воинственности и злости поинтересовался охранник, и мужчина, осмотревшись, вытащил свое удостоверение, покрутил перед носом и сказал ему на ухо:
- Ты в курсе, что у Алекса во время номера полотна порвались?
- Неет...
- А они порвались. И если бы порвались на секунду раньше, ваша звезда бы сейчас с поломанными ногами лежала.
- Нихрена себе...
- А я хочу посмотреть, что там могло случиться с этими лентами, понимаешь?
- Агаа.
- Ты все шоу тут стоял?
- Ну да.
- Кто туда поднимался?
- Да никого... во время шоу туда вообще никому нельзя, даже звуковики пописать не выходят.
- Точно?
- Точно.
- А до шоу?
- Да я ж не смотрел... до шоу туда много кто лазит – то эти, как их, которые музыку играют... диджеи. То компьютерщики... то световики туда-сюда...
- Плохо, Слава, - строго сказал Стасов озадаченному охраннику, - совсем мышей не ловишь. Зачем стоишь тогда? Для мебели? Смотри в оба, пока я там буду, ясно?
- Ясно...
Стасов нырнул за дверь и, цепляясь за перекладины, полез наверх.
«А неплохая зарядка у этих ребят – все время туда-сюда лазить, - подумал он, достигая площадки и насчитав примерно тридцать перекладин, - как крановщики, честное слово. И высота тут... немаленькая. Наверное, метров пять. Алекс показывал свои кульбиты метрах в трех над сценой – ну да, если бы он свалился, в лучшем случае сломал бы ногу. В худшем – позвоночник. Неужели же бывают такие совпадения? Неужели возможно, что такой несчастный случай случился именно сейчас, когда это поможет выгнать меня отсюда? Или я все-таки прав, и это не случайность? Господи, как я не хочу, чтобы я был прав! Как я хочу ошибаться! Но, наверное, и правда я тут сильно мешаю... если здесь не будет Алекса, я сюда ходить перестану – так они рассуждают. Но неужели непонятно, что если бы сегодня что-то случилось с парнем, я нагнал бы сюда весь отдел, поставил бы всех на уши, и им бы стало совсем несладко? Неужели считают, что я не в состоянии проследить эту связь между «несчастным случаем» - и моими посещениями? Это же очевидно! Или – нет? Но какая грубая работа... и это совершенно точно не Веденеев – уж он-то бы придумал что-нибудь поизящнее, не такое прямолинейное. Или я вообще напрасно Веденеева подозреваю? И это дело чьих-то других рук? И не слишком умной головы? А может... может, и не было в планах никакого несчастного случая с серьезным исходом? Может, цель была именно напугать? Мальчик пугается, перестает выступать, я перестаю сюда ходить... Хорошо бы, если бы так. Не хочется думать, что кто-то пошел на откровенное покушение».
Здесь, на площадке примерно два на два метра, звуки клуба звучали совсем приглушенно. Стасов осмотрелся и направился к левой двери. Дверь легко поддалась, и музыка зазвучала внезапно громко и гулко. Стасов оказался на узком мостике с полупрозрачным полом из металлической сетки, идущем вдоль всей сцены, с обоих сторон от которого, прямо у невысоких перилец, располагались перекладины для креплений. Прямо под ногами, где-то далеко внизу, была сцена, освещаемая всполохами прожекторов. Внимательно присматриваясь, Серега пошел вдоль балкона, пытаясь понять, откуда же свисали эти самые полотна.
Полотна он увидел почти сразу – прочно затянутые парашютные узлы, развязать которые можно только очень крепкими зубами. И эти узлы были не тронуты. А вот чуть ниже... одного полотна вообще не было – прямо под узлом Серега заметил бахрому оторвавшейся ткани. Вторая лента висела буквально на одной нитке – и сейчас было сложно поверить, что эта самая нитка выдержала до конца номера. Ткань казалась разорвавшейся сама по себе, но у самого края, на окантовочном шве, был виден надрез чем-то острым, что оставило края ровными. Чем это было сделано, как – нельзя было бы увидеть здесь, в полутьме, без специального оборудования...
«Снять и отдать на экспертизу? – размышлял Стасов, трогая пальцем ткань, - А какой смысл? Ну, скажут мне, что ткань подрезали. Я это и сам вижу. Допустим, скажут, что каким-нибудь ножом. Но ведь это – клуб... здесь на кухне – сотня ножей... И что дальше? К чему мне этот вывод пристегнуть? Дела нет. Ничего ведь не случилось. Никто не пострадал. Слава Богу».
Серега посмотрел на полотна последний раз и вернулся на лестницу, постояв на площадке и преодолев желание заглянуть к осветителям. Внизу, отряхнув ладони, он еще раз запрокинул голову наверх: да, метров пять тут точно будет. Шею свернуть можно запросто.
Серега вышел обратно к сцене и гримеркам. Охранник Слава бросился к нему, как к родному.
- Никто не входил и не выходил, - доложил он.
- Куда? – усмехнулся Стасов.
- Ну... в дверь эту, - мотнул головой охранник.
- Да я и сам знаю, что никто - я ж там сам был. Не туда ты смотришь все время, Слава... Ты за гримеркой-то следил?
- Ну да...
- Все спокойно?
- Ну да...
- Ладно. Бди дальше.
Мужчина вернулся в гримерку. Алекс уже переоделся, и теперь снимал остатки грима салфетками.
- С завтрашнего дня ты болеешь, - приказал Стасов, опускаясь рядом на стул, - прямо с утра позвонишь Лелику, расскажешь, что сегодня порвались твои полотна, сделаешь вид, что жутко испугался и берешь отпуск.
- Мне и вида делать не придется, - ответил Саша, - я и правда испугался. А почему я не могу сказать о полотнах Лелику сегодня? Это будет более естественно.
- Может, ты и прав, - задумчиво покивал Стасов, - так будет лучше.
- Так я пойду к нему, поговорю? – вопросительно приподнялся парень, и Серега покачал головой.
- Лучше позвони ему и позови сюда. Поистери, потопай ногами – он должен поверить, что для нас все это неожиданность и новость, и мы вообще не просекаем, почему тебя в этом клубе так внезапно перестали любить.

...Алекс устроил потрясающую сцену. Даже Стасов, сам лично посоветовавший парню истерить и топать ногами, поверил в эту игру – танцовщик выдал такие эмоции, не поверить в которые было бы трудно.
Он, размахивая руками и блестя глазами, в красках рассказал, как рвались у него под руками полотна, как чудом он удержался на одной руке и не свалился вниз, и что его жизнь ему гораздо дороже, чем этот отвратительный клуб, где даже не могут следить за состоянием ткани, она сыреет, рвется, и вообще, условий для работы никаких.
Для достоверности парень даже расческу в стену метнул, крича на стоящего перед ним Веденеева.
Стасов, сидя у зеркала и делая вид испуганной наседки, наблюдал за реакцией Лелика: Лелик был удивлен. Вряд ли он был настолько хорошим артистом, чтобы сыграть такое недоумение и растерянность, которые проступили на его круглом лице после первых слов рассказа Алекса. Лелик явно не был в курсе акции – более того, судя по испугу в глазах, Веденеев подумал то же самое, что и Стасов: парня умышленно пугали. Но как грубо! Как очевидно и глупо! И как хорошо, что ничего не случилось...
Разумеется, Лелик сразу же согласился с тем, что завтра вечером Алекс не приедет. И послезавтра. И вообще, конечно, сколько нужно, столько и будет отдыхать. Только предупредит заранее, когда будет возвращаться, чтобы афиши успели сделать.
На этом и расстались – Веденеев выдал парню его заработок (Стасов мельком заглянул – и ужаснулся, всего две тысячи? За легенду и чемпиона мира? За битком набитый восторженный зал?) и собрался даже провожать до дома, предлагая такси.
Серега демонстративно подхватил Алексову сумку, и Лелик, суетливо кланяясь и прощаясь, идею о проводах отставил.
Только в Серегиной машине Бельский выдохнул и расслабился.
- Не могу поверить, что все это происходит со мной, - растерянно произнес он.
- Это я виноват, - хмуро ответил Стасов, - я тебя втянул в самую гущу. Не надо было мне все время к тебе после шоу заходить, да и тогда, у бара...
- Жалеешь? – усмехнулся парень.
- Глупый ты. Я жалею, что из-за меня у тебя проблемы, - Серега вырулил на проспект и, в отличие от своей обычной манеры вождения, ехал медленно и осторожно, будто на цыпочках крался. Он начал подозревать, что, крутясь в клубе и вызнавая про Прахова, ввязался в какое-то очень серьезное и нехорошее дело. Не просто «нехорошее», как он думал раньше, а совсем гадкое. И опасное. Одно радует: нежелание Лелика видеть Стасова в клубе четко доказывает, что собака зарыта именно там.
- Вряд ли это можно назвать проблемами, - пожал плечами парень, глядя в окно, - посижу недельку дома. Отдохну, в конце концов. А там, смотришь, что-нибудь и изменится...
- Ну да. По крайней мере, я теперь на твое шоу точно не приду.
- А жаль, - улыбнулся Алекс, - мне нравилось, как ты смотрел.
- На тебя там весь зал смотрит, не дыша! Неужели тебе мало? – поддел Серега. Алекс пожал плечом.
- Да мне не нужен весь зал. Мне было бы достаточно всего одного тебя. Но увы. С мужчинами мне как-то не везет.
- Так значит, Саша, все-таки с мужчинами? – помолчав, уточнил Стасов с иронией, - во множественном числе? И много их, таких... с которыми не повезло?
- Какая тебе разница... один или несколько, - отмахнулся парень и, наконец, закурил, нервно затягиваясь.
- Я бы не спрашивал, если бы не было разницы, - Стасов старался говорить легко и язвительно, а внутри него все оборвалось: значит, был – или даже есть - какой-то мужчина. Мужчина, которому по-настоящему принадлежит этот бог. И этот бог считает, что для Сереги все это неважно... а ему, получается, важно?
При мысли о том, что Саша Бельский влюблен в какого-то неизвестного Сереге мужчину, или даже мужчин, пусть и в прошлом, Стасову показалось, что его душа упала с мотоцикла, и теперь вся покрыта теми ссадинами-«скользячками», которые бывают от слишком плотного и быстрого соприкосновения с асфальтом. Одна большая ссадина, которая очень болит и очень долго не заживает. И каждое новое слово, каждая новая мысль сродни ковырянию этой ссадины – внутри аж заходится все от боли, и сводит зубы.
- Да, были. Не один, это точно.
- А зачем же ты передо мной изображал непонятно что? – мужчина говорил негромко и спокойно, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не выругаться сквозь крепко сжатые зубы.
- Я? Я не изображал. Просто я не хочу говорить на эту тему. Я считаю, что тебя она не касается совершенно.
Серега вцепился в руль до побелевших пальцев и замолчал. Ему все хуже и противнее делалось от этого разговора, он было уже начал примеривать на эту роль всех, кого видел в клубе – в том числе и Лелика Веденеева, а теперь пожалел, что вообще поднял эту тему.
Потому, что сам-то он как раз считал, что его эта тема касается. И что Саша видит отношение Стасова. Да даже, в конце концов, поцелуи у бара и поездки к друзьям, по мнению Стасова, нельзя было не заметить. А Саша, выходит, считает, что все же не касается это Сереги. И значит, Серега Саше совершенно не нравится, а общается он с ним только для того, чтобы снять с себя подозрения?
А ради чего еще, усмехался внутренний голос, не ради тебя же, распрекрасного такого. Он просто терпел все твои эскапады, потому, что ему неловко было резко отшивать преподавателя. Да и под подозрение попадать не хотелось. Начни он отказываться от встреч и общения, разве не начал бы ты подозревать его в чем-нибудь, Стасов? Начал бы. Да еще и в Университете потом бы отыграться старался, на зачете да на экзамене. А он это все понимает прекрасно, вот и изображал интерес. А ты-то, олух, млел от его танцев, ручонки распустил, целоваться лез... вот ему, наверное, противно-то было! Господи, как стыдно...
- Выпьешь чаю? – нарушил молчание Бельский, когда Серега заворачивал во двор.
- После того, что сегодня было в клубе, я собираюсь не просто выпить чаю, а предложить тебе свои услуги в качестве охранника, - как можно более спокойно и холодно ответил Стасов.
- В каком смысле?
- Не хочу оставлять тебя без присмотра. Если тебя это не смутит, я бы остался здесь, с тобой. Но, если хочешь, мы можем поехать ко мне. Моя жена не будет против.
- Я... нет. К тебе не хочу.
Как ни обманывал себя Серега, но ему было очень обидно. Очень. Не получается, решительно сегодня не получается отделаться от эмоций.
Но это даже и хорошо, что все, наконец, встало на свои места: Серега теперь знает, как все есть на самом деле. А значит, можно будет больше не терзаться мыслью, что делать с желанием постоянно мальчика видеть, постоянно с ним общаться, смотреть на него, даже обнимать... теперь на все эти вопросы можно ответить одной фразой: очнись, Стасов. Не сходи с ума. Ты на пару дней позволил эмоциям тобой завладеть – и пожалуйста, получил хук в челюсть. С размаху. Делай выводы и не повторяй ошибок. Мальчик очень старался усыпить твою бдительность, и все. Возможно, ему даже было неприятно все это. А ты слишком увлекся поцелуями да объятиями – а ведь вспомни, вспомни, Стасов. Ни разу он сам не делал первого шага тебе навстречу. Это ТЫ – обнимал. ТЫ – целовал. А он – просто терпел. Тьфу, как стыдно...