Тяжелее Небес

9. СЛИШКОМ МНОГО ЛЮДЕЙ

Олимпия, штат Вашингтон май 1988 - февраль1989 года

«Too Many Human» («Слишком Много Людей») - первоначальное название «Bleach».

«Sub Pop Records» была основана осенью 1987 года, среди своих первых релизов выпустив альбомы «Green River» и «Soundgarden». Двадцативосьмилетний совладелец Джонатан Поунмэн напоминал более молодого и с более тяжелыми веками Рубена Кинкэйда, менеджера из телешоу «Семья Партридж», и его схемы раскрутки были прямо из бизнес-плана Кинкэйда, особенно его идея рассылать группы в фургоне «Sub Pop». Большинство групп на этой студии отмечало его хитрый нрав. Он использовал маленькое наследство, чтобы основать студию, представляя, что это будет северо-западный эквивалент «Stax» или «Motown». У него было много сил в качестве промоутера - среди них не было невысокого мнения и действия в рамках бюджета.
Партнер Поунмэна, Брюс Пэвитт, был давним завсегдатаем на сцене Северо- Запада, которая переехала в Эвергрин*. В Олимпии Пэвитт оказывал поддержку многим группам, основал фэнзин под названием «Subterranean Pop» (впоследствии сокращенный до «Sub Pop»), и начал выпускать сборники на кассетах. Он перестал издавать фэнзин, но между 1983 и 1988 годами писал популярную у читателей колонку в «Rocket», которую Курт изучал с сосредоточенным вниманием, которое большинство мальчиков уделяло только таблице очков в бейсболе. Пэвитт был артистическим выдумщиком «Sub Pop» и выглядел соответственно: со своими глазами безумца, испуганным выражением лица и склонностью к необычным бородам он имел более чем случайное сходство с безумным русским монахом Григорием Распутиным.
К 1988 году «Sub Pop» выпускала горстку синглов и EP каждый квартал, главным образом групп с Северо-Запада. В этих проектах было мало делового чутья, поскольку стоимость изготовления сингла была почти так же высока, как полнометражный альбом, однако они продавали в розницу намного меньше. У «Sub Pop» был небольшой выбор с количеством своих групп - многие были настолько неопытны, что не написали достаточно материала, чтобы заполнить полнометражный альбом. С самого своего основания студия прожгла свой капитал, подобно запуску Интернета, однако они наткнулись на маленькую рыночную нишу: независимые синглы обратились к элитарным коллекционерам пластинок, а в панк-роке эти знатоки были законодателями мод. Развивая печать на своей студии - и придумывая последовательный дизайнерский стиль для всех своих релизов - они заставляли группы требовать находиться на «Sub Pop», хотя бы чтобы произвести впечатление на своих друзей. Как сотни других молодых музыкантов, которые были слабы в математике, у Курта была грандиозно романтичная концепция того, что значит записываться на студии.
Юношеские иллюзии Курта были быстро разрушены. Первая деловая встреча группы лицом к лицу с Поунмэном - в «Café Roma» в Сиэтле - была просто чем-то вроде бедствия. Крист появился, потягивая вино из бутылки, которую он прятал под столом; Курт сперва был застенчив, но рассердился, когда понял, что Поунмэн предлагает им гораздо меньше, чем хотела группа. Это был не столько вопрос денег - все знали, что их мало - но Курт надеялся на то, что группе дадут толчок, выпустив массу альбомов, EP и синглов. Поунмэн предложил им начать с сингла «Love Buzz» и посмотреть, как он пойдёт. Курт признавал, что «Love Buzz» была их самой сильной живой песней, но как автор песен он чувствовал лицемерие в том, что их первым релизом будет кавер. Тем не менее, в конце встречи все участники согласились, что «Нирвана» запишет сингл, Эндино спродюсирует, а «Sub Pop» оплатит затраты на запись. Для Курта идея относительно выпуска своего собственного сингла была осуществлением мечты.
А в Грэйс-Харбор происходили события, грозящие разрушить эту мечту. Спустя некоторое время после концерта в «Vogue» Дэйв Фостер имел несчастье избить сына мэра Космополиса. Он провёл две недели в тюрьме, лишился своих водительских прав, и ему пришлось платить тысячи долларов за лечение. Это не могло случиться в худшее время для «Нирваны», которая репетировала для предстоящей сессии звукозаписи, поэтому Курт решил уволить Фостера. То, как он провернул это увольнение, многое говорит о том, как он решил конфликт, то есть не решил. Курт всегда немного боялся Фостера, который был ниже Курта, но сильным, как Попай. Сначала группа вернула Эрона Бёркхарда, но когда всё кончилось тем, что его задержали за вождение машины Курта в нетрезвом состоянии, они снова стали искать ударника по объявлению. Когда они нашли одного, Курт написал Фостеру письмо: «На наш взгляд, группе нужно репетировать как минимум пять раз в неделю, если группа надеется когда-нибудь чего-то достичь.... Чтобы не врать тебе, что мы распались, или продолжать и дальше в том же духе, мы должны признаться, что у нас есть другой ударник. Его зовут Чэд ... и он просто может репетировать каждый вечер. Самое важное, что мы можем находить с ним общий язык. Согласись, ты совершенно другой культуры. И мы чувствуем себя очень дерьмово, что нам не хватает смелости сказать тебе лично, но мы не знаем, насколько ты рассердишься». По всей видимости, Курту не хватило смелости отправить это письмо: оно осталось неотправленным. Фостер, конечно, не был «совершенно другой культуры», чем Курт - он был той же самой культуры, однако это было прошлое, от которого Курт стремился убежать. Фостер понял, что его уволили, когда увидел объявление в «Rocket» о предстоящем концерте «Нирваны».
Курт и Крист нашли Чэда Чэннинга на концерте в Любительском Народном Театре. «Курт был в таких больших ботинках на высоком каблуке и в широких синих блестящих стильных брюках», - вспоминал Чэд. То, что Курт и Крист заметили по поводу Чэда, это его гигантские барабаны «North» - эта ударная установка была самой большой, которую они когда-либо видели, уменьшив Чэда, который был ростом в пять футов шесть дюймов, с длинными волосами, сделав слегка похожим на эльфа. Прямота не была сильной стороной Курта: вместо того, чтобы попросить Чэда примкнуть к группе, он просто продолжал приглашать ударника на репетиции, пока не стало очевидно, что он - член группы.
После одной из этих репетиций, теперь снова намеченных в Абердине над парикмахерской матери Криста, поэтому они могли играть весь вечер, ветераны «Нирваны» решили показать своему новому ударнику здешние места. Чэд был родом с острова Бэйнбридж, и до того, как примкнуть к «Нирване», он никогда не был в Абердине. Эта экскурсия была шоком, особенно район, в котором рос Курт. «Это было похоже на прогулку по южной стороне Бронкса, - вспоминал Чэд. - Я подумал про себя: «Ё моё»! Там было очень плохо. Это, возможно, самый бедный район во всём Вашингтоне. Внезапно получаешь такие настоящие трущобы».
Чад был больше поражён, когда они проезжали мимо выглядящей готически средней школы Уэзервэкс. Они также показали ударнику пятиэтажный заброшенный Финч-билдинг; Курт сказал, что подростком он принимал там кислоту, хотя это можно было сказать о многих местах в Абердине. Они показали Старый Магазин Сэконд-Хэнда «Dils», где стеллаж с альбомами за 25 центов стоял рядом с двадцатифутовой бензопилой. Они пошли за пивом в таверну «Poorhouse», где Крист, казалось, знал всех. «Это был город деревенщин, - замечал Чэд. - Там было полно чуваков со «Скоулом» во рту, в кепках «Скоул» и в неоновых розовых футболках, в фургонах с брызговиками, и с усами».
Когда они покинули таверну, эти двое аборигенов планировали отвезти Чэда в дом с привидениями на холмах над городом. Крист направил фургон на север и поехал туда, что составляло дорогой район Абердина: склон холма с величественными викторианскими домами, построенных первыми лесозаготовительными магнатами. Но на вершине холма Крист направил фургон в лес, а Курт начал рассказывать историю об абердинском доме с привидениями, месте, которое местные жители прозвали Замком. Он сказал, что люди заходили туда и больше никогда не выходили; в одной комнате на стене были кровью нарисованы изображения клоунов. Пока он говорил, на склоне холма возникали густо засаженные деревья, нависающими над узкой дорогой.
Когда они достигли Замка, Крист выехал на подъездную дорогу и погасил фары, но оставил двигатель работающим. Перед ними было строение, которое было трёхэтажным домом, прежде чем обветшание привело к его обрушению. Крыша поросла мхом, веранда осела, и все комнаты казались разрушенными, вероятнее всего, маленькими кострами. В темноте, укрытое ветвями деревьев, оно действительно очень напоминало руины разрушенного замка в какой-нибудь отдалённой трансильванской местности.
Пока фургон работал на холостом ходу, Чэд удивлялся, почему ни Крист, ни Курт трогаются с места, чтобы выйти. Они просто сидели там, уставившись на дом, как они могли бы смотреть на привидение. Наконец, Курт обратился к Кристу и сказал: «Ты действительно хочешь туда пойти?». Крист ответил: «Не, ну его на хрен. Я туда не пойду».
Как впоследствии вспоминал Чэд, он убеждал их рискнуть, поскольку рассказы Курта вызвали у него любопытство: «Я весь горел от нетерпения проверить его и увидеть то, что было так страшно. Но когда мы добрались туда, они просто сидели на подъездной дороге, уставившись на дом, не в состоянии двигаться». Чад думал, что это вызов для него, часть тщательно продуманного испытательного обряда, чтобы проверить его храбрость. Он решил, что независимо от того, насколько устрашающим был этот дом - а он был весьма страшный - он не собирался быть слишком напуганным, чтобы туда войти. Но когда он посмотрел на лицо Курта, он увидел настоящий страх. «Ну, там люди умерли», - объяснил Курт. За те пятнадцать минут, которые потребовались, чтобы проехать от таверны до этого дома, Курт рассказал такие убедительные страшные истории, что он начал верить своим собственным преувеличениям. Они повернули и поехали обратно в город, и экскурсия Чэда по Абердину закончилась. Крист принял двойственность Курта за чистую монету, но для Чэда страх на лице Курта было одной из первых улик, которые у него были, что этот лидер группы был более сложен, чем казался.
Когда новая сессия звукозаписи была запланирована на вторую неделю июня, Курта переполняли предвкушение и волнение. В мае он не мог говорить фактически ни о чём другом, сообщая о предстоящей дате всем знакомым и некоторым незнакомым - как молодой отец, переполняемый гордостью, он рассказывал об этом почтальону или продавцу гастронома. Группа в том месяце сыграла несколько концертов, чтобы привыкнуть к Чэду, включая ответный визит в «Vogue» и вечеринку в «Ведьминском Доме» в честь музыканта из Олимпии Джилли Хэннер. Хэннер исполнялся 21 год 14 мая 1988 года, и друг пригласил их в качестве развлечения. «Они были непохожи ни на одну группу из Эвергрин, - вспоминала она. - Их саунд задевал тебя. Ты думал: «Я слышал это раньше», но ты не слышал. Это был больший рок-н-ролл, чем большинство материала того периода, без всякой бесцельной импровизации». На этой вечеринке Курт присоединился к Джилли, чтобы спеть версию «The Greatest Gift» «Scratch Acid», и Курт играл версию «Love Buzz», лёжа навзничь на полу. В то время «Love Buzz» была лучшей на их концертах - Курт всё ещё изо всех сил старался привести в порядок оригинальный саунд, который был достаточно сырым, чтобы ссылаться на его панк-чувствительность и всё ещё демонстрировал свои всё более и более сложные тексты. Слишком часто концерты группы превращались в громкие фидбэк-сессии, где фактически ни слова Курта нельзя было расслышать на фоне шума.
В то время как надежды Курта на сингл росли, финансовые проблемы на «Sub Pop» почти обрекли проект на неудачу. В один из майских дней Курт подошёл к телефону, только чтобы услышать, что Пэвитт просит одолжить 200 $. Это было так смешно, что не разозлило Курта, однако привело в ярость Криста, Чэда и Трэйси. «Мы были шокированы, - вспоминал Чэд. - В тот момент мы стали подозревать тех парней». Курт был бы более расстроен, если бы знал, что «Sub Pop» засомневалась в группе в творческом отношении. Студия хотела ещё раз на них посмотреть, поэтому Поунмэн впопыхах устроил концерт в «Central Tavern» 5 июня, в воскресенье вечером. Джэн Грегор, который заказал клуб, поместил «Нирвану» в середину вечера, где играли три группы. За вечер до концерта Поунмэн позвонил Грегору и спросил, нельзя ли «Нирване» передвинуться в программе и выйти первой. Объяснение Поунмэна: «Это воскресный вечер - мы не хотим засиживаться так поздно». Когда группа вышла, в зале было шесть человек. Одним из них был Крис Нэб с «KCMU»: «Брюс и Джон стояли перед сценой, тряся головами туда-сюда. Они, должно быть, видели то, что больше никто видеть не мог, потому что я думал, что они - отстой»». Этот особенный концерт - и многие последующие - мучили проблемы со звуком, которые портили Курту настроение и ставили под угрозу его выступление. Несмотря на дрянной звук и тусклый живой концерт, Поунмэн и Пэвитт решили продолжать сингл.
11 июня «Нирвана» вернулась на «Reciprocal» на сессию. На сей раз продюсер Эндино знал, как пишется имя Курта, но быстрый и лёгкий студийный опыт их первого демо не был повторён. За пять часов они закончили только одну песню. Отчасти проблема возникла, потому что Курт принёс кассету со звуковым коллажем, которую он хотел поместить на сингле. Единственным способом для того, чтобы это произошло, с грубой аппаратурой студии, состоял в том, чтобы нажимать кнопку «воспроизведение» на кассетном магнитофоне в нужный момент во время микширования.
Группа вернулась 30 июня ещё на пять часов, и сделала заключительную сессию 16 июля, которая состояла из трёх часов микширования. В конце концов, тринадцатичасовой период произвёл четыре трека: «Love Buzz»; новую версию «Spank Thru»; и два оригинала Кобэйна, «Big Cheese» - который должен был быть обратной стороной - и «Blandest».
«Sub Pop» наняли Элис Уилер, чтобы сфотографировать группу для обложки пластинки, и в последнюю неделю августа они поехали в Сиэтл в фургоне Криста, чтобы заехать за ней. Их первая официальная фотосессия была настолько предвкушаемой, что все они взяли выходной. Крист вернул всех в Такому, где они снялись в нескольких местах, включая «Вымышленную страну» в Парке Поинт-Дефайнс, и у опоры моста Такома Нэрроуз. Крист был одет в парадную белую рубашку с короткими рукавами и возвышался над двоими своими крошечными товарищами по группе на всех фотографиях. На Чэде была футболка «Germs», берет и круглые солнцезащитные очки, которые придавали ему такой вид, словно он был лидером группы. Курт был в беззаботном настроении, улыбаясь на большинстве фотографий. Со своими длинными, как у девушки, волосами и в футболке «Харлей-Дэвидсон» с надписью «Живу, Чтобы Ездить», он выглядит слишком юным, чтобы водить, гораздо меньше - чтобы играть в рок-группе. Неделю назад у него неожиданно появилась угревая сыпь, то, с чем он боролся со средней школы, и которая вызывала у него приступы смущения. Уилер сказала ему, что она снимает на инфракрасную плёнку, поэтому его прыщи не будут видны. К тому времени, когда группа ехала обратно в Сиэтл, они потратили столько же времени на фотосессию, сколько у них было в студии.
В конце августа Курт получил ещё один необычный телефонный звонок от Поунмэна и, как и его предыдущие разговоры, он не мог не чувствовать, что его подводят. Поунмэн сообщил Курту, что «Sub Pop» начинает оказывать новую услугу - синглы только по подписке, и они планируют использовать «Love Buzz» как дебютный выпуск в своём «Клубе Синглов». Курт не мог поверить своим ушам; впоследствии обсуждая это со своими товарищами по группе, он был возмущён. Мало того, что на сингл ушло несколько месяцев больше, чем планировалось, но теперь он даже не будет продаваться в магазинах. Казалось, что это вряд ли стоило усилий. Будучи коллекционером, Курт оценил идею с клубом, но он не был заинтересован видеть свою группу в качестве пробного варианта. Но поскольку у него не было контракта, а «Sub Pop» заплатила за запись, у него также не было особого выбора.
Через некоторое время после апрельского концерта в «Vogue» Курту позвонила Дон Андерсон, желая взять интервью у группы для своего фэнзина «Backlash». Вместо того, чтобы провести это интервью по телефону, Курт предложил подъехать в Сиэтл, сделав вид, будто у него уже есть там дело, которого не было. Хотя Курт ждал этого момента много лет - и подготовился к этому с помощью мнимых интервью с самим собой, которые он написал в юности - в своём первом взаимодействии с прессой он стал нервным и застенчивым. Большая часть этого часового интервью в итоге получилась о «Melvins», тема, которая казалось Курту более удобной, чем своя собственная группа. Читая расшифровку, можно было почти подумать, что он был членом «Melvins», а не «Нирваны». «Он боготворил «Melvins»», - замечала Андерсон, то, что много лет было очевидно в Грэйс-Харбор.
Но, как и сингл «Sub Pop», который снова задерживался в конце августа, эта статья была отложена на несколько месяцев. С таким количеством задержек, которые он не мог контролировать, Курт чувствовал себя так, словно он единственный в мире был готов к своей музыкальной карьере. Статья в «Backlash», наконец, вышла в сентябре, и даже Курт был удивлён, увидев, что в повествовании Андерсон из 500 слов название «Melvins» появлялось вдвое больше, чем «Нирвана». «Я видел сотни репетиций «Melvins», - говорил Курт. - Я водил их фургон в туре. Кстати, все их ненавидели». Эта статья была лестной и была полезна для привлечения внимания к предстоящему синглу «Love Buzz», однако когда Курт говорил: «Наш самый большой страх вначале состоял в том, что люди могли подумать, что мы были каким-то плагиатом «Melvins»», легкомысленный читатель мог бы придти к подобному выводу. Курт объяснял их дебют в «Vogue»: «Мы были зажаты.... Мы чувствовали, словно нас оценивают; будто у всех должны были быть карточки с оценками».
Эта строчка о «карточках с оценками» в этом первом интервью для прессы повторяла те образы, которые Курт предложил в своём письме к Кроверу; он также использовал её в более поздних интервью. Она появилась из-за его раздвоенной личности, той самой личности, которая сказала, что его имя пишется «Курдт Кобэйн». Что его интервьюеры - и фэны, которые читали эти истории - так и не узнали, это то, что почти каждое слово, которое он произнёс, было отрепетировано: в его голове, когда группа разъезжала в фургоне или, во многих случаях, фактически полностью выписано в его дневниках. Это не было просто хитростью с его стороны или желанием предложить наиболее ходовой и привлекательный имидж - хотя, несмотря на все панковские идеалы, о которых он разглагольствовал, он, как и любой другой человек, был, по существу, виновен в этом - но большая часть его предусмотрительности происходила инстинктивно. Он представлял себе эти моменты с тех пор, как он начал отступать от внешнего мира после развода своих родителей, проводя всё время в своей комнате, и писать в записных книжках «Pee Chee». Когда мир похлопал его по плечу и сказал: «Мистер Кобэйн, мы готовы к твоему крупному плану», он планировал, как будет идти к камерам, зайдя так далеко, что даже репетировал то, как он пожмёт плечами, будто создавая впечатление, что он только неохотно уступил.
Нигде предусмотрительность Курта не была более очевидной, чем в биографии группы, которую он написал тем летом, чтобы рассылать с демо-плёнкой Эндино. Он давал этой плёнке много названий, но то, которое использовалось чаще всего, было «Safer Than Heaven» («Безопаснее Небес») - что это означало, знал только Курт. Он написал множества проектов этой биографии, и каждая переработка становилась более преувеличенной. Один из многих примеров был примерно таким:
«Нирвана» - из Олимпии, штат Вашингтон, 60 миль от Сиэтла. Гитара/вокалист «Нирваны» Курдт Кобэйн и бас[ист] Крис Новоселич жили в Абердине в 150 милях от Сиэтла. Население Абердина состоит из крайне фанатичных, неотёсанных, жующих порошок, охотящихся на оленей и убивающих гомиков лесорубов, которые «не должны относиться с предубеждением к извращенцам новой волны». Чэд Чэннинг [ударник] - с острова богатых деток, злоупотребляющих ЛСД. «Нирвана» - это трио, играющее тяжёлый рок с панковскими обертонами. Они, как правило, не работают. Поэтому они могут гастролировать в любое время. «Нирвана» никогда не джэмовали на «Gloria» или «Louie, Louie». И при этом они никогда не переписывали эти песни и не называли их своими собственными.
Другая, только немного отличающаяся версия, посланная на «Touch and Go», добавляла следующую нижайшую просьбу: «Мы готовы оплатить большинство выпущенных 1000 копий нашего LP и все затраты на запись. Мы просто хотим быть на вашей студии. Как вы думаете, вы не могли бы ПОЖАЛУЙСТА послать нам ответ «достали» или «не заинтересованы», и мы не должны больше впустую тратить деньги, посылая плёнки?». На обратной стороне плёнки он сделал запись коллажа, который включал отрывки из песен Шер, «Семьи Партридж», «Led Zeppelin», Фрэнка Заппы, Дина Мартина и ещё множество несопоставимых артистов.
Предложение Курта заплатить студии за выпуск своей пластинки показывает его увеличивающийся уровень отчаяния. Он написал черновик письма Марку Лэйнгану из «Screaming Trees», прося о помощи (Лэйнган был одним из многих его кумиров, которым Курт регулярно писал в своём дневнике, редко отправляя эту корреспонденцию). Он написал: «Мы чувствуем, что мы ничего не достигаем.... Оказывается, наш сингл выйдет в октябре, но в ближайшем будущем нет большой надежды на EP, потому что у «Sub Pop» финансовые проблемы, и обещание выпустить EP или LP в течение года было просто ерундовым предлогом для Поунмэна, чтобы удержать нас от поиска других студий». Курт также написал своему другу Джесси Риду, объявив, что группа собирается выпускать сама свой LP, поскольку они очень устали от «Sub Pop».
Несмотря на разочарования Курта, у группы, как ни странно, всё становилось лучше, чем у них было одно время - хотя для Курта это никогда не могло быть достаточно быстро. Шелли рассталась с Кристом, из-за чего у Криста было больше времени на репетиции. Курт был счастлив, что у него, наконец, есть ещё два товарища по группе, которые так же играли в группе, как и он. 28 октября они устроили свой на тот момент самый престижный концерт, играя на разогреве у «Butthole Surfers» на Юнион-стэйшн в Сиэтле. Курт боготворил Гибби Хэйнса, ведущего вокалиста «Surfers», поэтому этот концерт был для него очень важен. Проблемы со звуком снова помешали «Нирване» дать своё лучшее выступление, но сам факт, что теперь Курт мог сообщить своим друзьям: «Моя группа играла на разогреве у Гибби Хэйнса», был ещё одним доказательством повышения своего чувства собственного достоинства.
Два дня спустя они играли один из своих самых бесславных концертов, и тот, который тронул сердце Олимпии. Это была вечеринка в студенческом общежитии «К» в Эвергрин за день до Хэллоуина, и Курт и Крист загримировались для этого случая, полив фальшивой кровью свои шеи. Перед «Нирваной» играли три группы: группа Райана Эйгнера «Cyclods», последняя группа Дэйва Фостера «Helltrout», и новая группа, возглавляемая соседом Курта Слимом Муном под названием «Nisqually Delta Podunk Nightmare». В середине концерта «Nisqually» ударник ударил Слима кулаком в лицо, и последовала драка. Был такой дикий грохот, что Курт задавался вопросом, что же, в самом деле, могла бы сделать «Нирвана», чтобы затмить такое событие. У него почти не было такой возможности, поскольку появилась полиция университетского городка и остановила эту вечеринку. Райан Эйгнер выступил вперёд и убедил полицейских позволить сыграть «Нирване», но им велели поторапливаться.
Когда «Нирвана» наконец вышла на сцену, или более точно, перешла в угол зала, служащий сценой, они сыграли всего 25-минутный концерт, но это было выступление, которое превратило их из абердинских провинциалов в самую любимую группу Олимпии. Энергия Курта - то, чего не было в других выступлениях - обрела новую глубину, и ни один человек в зале не мог отвести от него глаз. «Когда он был за сценой, он был замкнутым, - вспоминал Слим Мун, - когда он хотел быть на ней, он полностью выкладывался. И в тот вечер он играл с энергией, которую я никогда не видел». Это были те же самые песни и риффы, которые группа исполняла некоторое время, но с дополнительной привлекательностью энергичного ведущего вокалиста, они завораживали. Удивительно, но у него теперь была уверенность перед микрофоном, которой у него больше нигде в жизни не было. Возросшая энергия Курта, казалось, настолько пробила Криста, который скакал вокруг, что он шлёпнул нескольких членов компании своим басом.
Но должен был последовать смертельный удар. В конце их короткого концерта, как раз после того, как они сыграли «Love Buzz», Курт поднял свою относительно новую гитару и разбил её оземь с такой яростью, что куски разлетелись по залу, как орудийные снаряды. Он подождал пять секунд, поднял остатки в воздух и держал их там, разглядывая толпу. Лицо Курта казалось невозмутимым и зловещим, будто вы взяли маску Каспера - Дружелюбного Привидения на Хэллоуин и приклеили на тело 21-летнего мужчины. Гитара подлетела вверх и с размаху она ещё раз ударилась об пол. Курт бросил её и вышел из зала.
Раньше он никогда не разбивал гитару, возможно, даже никогда не думал о таком поступке, поскольку гитары были дорогие. «Он никогда не объяснял, почему он бесился, - вспоминал Джон Пёрки, - но он улыбался. В этом была завершённость - это было похоже на его собственный маленький личный праздник. Никто не пострадал, но когда он разбил гитару, это было как будто ему на самом деле было всё равно, ушибёт ли он кого-то. Это было совершенно неожиданно. Я говорил с ним после этого концерта, а гитара лежала там на полу, и люди продолжали хватать её куски». Теперь Гринеры могли получить достаточно «Нирваны».
Три недели спустя Курту позвонили с «Sub Pop», сказав ему, что сингл «Love Buzz», наконец, готов. Он и Крист поехали в Сиэтл, чтобы забрать его, и Дэниел Хаус с «Sub Pop» вспоминал, что он настаивал на том, чтобы его прослушали на офисной стереосистеме: «Мы поставили его для них, и я не думаю, что я когда-нибудь видел Курта счастливее». И Курт, и Крист были особенно довольны по поводу внутренних шуток на релизе: имя Курта было написано «Курдт», навеки запутав критиков и фэнов, а на дополнительной виниловой канавке было нацарапано крошечное сообщение, которое гласило: «Почему бы вам не поменять свои гитары на лопаты?». Это была строчка, которую отец Криста часто кричал им на своём ломаном английском с хорватским акцентом во время их абердинских репетиций.
Гитары на лопаты, ружья на гитары, из Абердина на «Sub Pop». Это казалось чем- то неясным теперь, когда Курт держал в руке свою собственную пластинку. Вот окончательное ясное доказательство, что он - настоящий музыкант. Как и его гитара, которую он обычно таскал в школу в Монтесано, даже когда она была сломана, выход или успех сингла имели мало значения: само его физическое существование было тем, к чему он стремился многие годы.
Группа оставила почти 100 из 1 000 экземпляров сингла «Love Buzz», и пока ещё Курт был в Сиэтле, он забросил один экземпляр на колледж-радиостанцию «KCMU». У него были большие надежды на этот сингл, он рассказывал о нём на этой станции как о «чудно мягком и нежном, проникновенном, усыпляющем джангле. Невероятно коммерческом». Он ожидал, что «KCMU» сразу же добавит этот трек в ротацию, поэтому он продолжал слушать её весь день. Трэйси приехала в Сиэтл, чтобы отвезти Курта обратно в Олимпию, и когда они готовились ехать домой, песню ещё не передавали. Когда они поехали к югу и достигли дальнего диапазона сигнала «KCMU», Курт просто не мог больше ждать: он велел Трэйси остановиться у бензоколонки. Там он воспользовался телефоном-автоматом, чтобы позвонить и заказать свой собственный сингл. Относительно того, подумал ли ди-джей станции, что это странно - получить от группы сингл, а потом иметь, видимо, случайного слушателя, заказывающего его два часа спустя - неизвестно. Курт ждал более получаса в машине, а потом, наконец, станция передала «Love Buzz». «Он сидел там, слушая, как его передают по радио, - вспоминала Трэйси, - с широкой улыбкой на лице».
Курт начал декабрь 1988 года почти в самом лучшем настроении в своей жизни. Этот сингл приободрил его настроение, и люди всё ещё говорили о концерте в общежитии «K». Когда он ходил в кафе «Smithfield» или в кофейню «Spar», ребята из колледжа перешёптывались, когда он входил. Люди начали просить, чтобы он сыграл на их вечеринках; они всё ещё не предлагали ему платить, но они просили. А «Rocket» сделала группе их первую рецензию, назвав сингл «отличным первым достижением». Статья в «Rocket» была хвалебной, но предупредила, что со всем вниманием, которым пользуются другие группы с «Sub Pop», «Нирвану» могли бы затмить, и на сцене, и на их студии. «Просачиваются серьёзные следы музыкальности, - писал Грант Олден. - «Нирвана» отчасти находится на грани современного северо-западного саунда - слишком чистого для трэша, слишком насыщенного для металла, слишком хорошего, чтобы его игнорировать». Это было первым доказательством чего-то, что Курт подозревал, но не мог подтвердить без внешнего утверждения: группа становилась лучше.
Внутри «Sub Pop», где товарищи по студии «Soundgarden» и «Mudhoney» явно были фаворитами, акция «Нирваны» поднялись. «Этот «Клуб Синглов», тем не менее, оказался разумным маркетинговым ходом - первый тираж «Love Buzz» был распродан, и хотя группа не заработала на нём ни гроша, он звучал впечатляюще. Были и другие хорошие новости: Поунмэн и Пэвитт наметили включить ремикшированную версию «Spank Thru» в сборник из трёх EP «Sub Pop 200», пока самый выдающийся релиз студии. И теперь «Sub Pop» были заинтересованы в том, чтобы говорить с Куртом о полнометражном альбоме. Была одна большая оговорка: поскольку студия была разорена, «Нирване» пришлось оплатить авансом затраты на запись. Это противоречило тому, как работало большинство студий звукозаписи, и противоречило тому, как «Sub Pop» управлялась с другими своими группами. Хотя Курт так и не отправил ни одно из своих писем «мы готовы вам заплатить за выпуск нашего альбома» на «Sub Pop», его комбинация голода и неосведомлённости была очевидна более толковому Поунмэну. С чековой книжкой в руке группа возбуждённо планировала снова вернуться в студию с Джеком Эндино в конце декабря.
Как только Курт смог сосредоточиться на альбоме, он сразу же начал дистанцироваться от сингла «Love Buzz», который всего две недели назад был его самым драгоценным имуществом в мире. Он говорил об этом со Слимом Муном, который говорил, что у него создалось впечатление, что «Курту в нём ничего не нравилось, кроме того факта, что теперь у них есть что-то опубликованное». Курт послал экземпляр этого сингла Джону Пёрки и добавил следующий комментарий: «Вот наш очень коммерциализированный рок-звёздный / глупый, туманный, с иллюстрацией «Sub Pop» на обложке, сингл ограниченным тиражом, с Курдтом Кобэйном спереди и сзади. Я рад, что отпечатали всего 1000. LP будет другим. Совсем другим. Более сырой продукт и более вульгарные песни». Даже в письме другу он говорил о себе в третьем лице. Его отношения любви/ненависти с этим синглом отражали его подход ко всей своей работе. Ничто из того, что когда-либо делала группа, в студии или на сцене, не соответствовало тому, как это звучало в его голове. Ему нравилась идея относительно альбома, пока он не выходил, а потом сразу же ему приходилось обнаруживать, что с ним что-то не так. Это было частью ещё большей неудовлетворённости.
Это было наиболее очевидно в его отношениях с Трэйси. Она беззаветно любила его, однако он отвергал её сентиментальность и говорил ей, что она не должна так его любить. Обмены записками продолжались, как их главный метод общения, и её списки того, что нужно сделать, становились более длинными, поскольку он редко делал то, что она просила, даже при том, что он был безработным и жил за её счёт. В декабре 1988 года она оставила ему следующую записку: «Привет, Курт! Я буду дома в 2:30 или в 3. Прежде, чем включить телевизор, не мог бы ты убраться в спальне? Ты мог бы сложить мою одежду и положить в мой комод или просто в шкаф слева. 1) Вынь свежие газеты, 2) вытряси ковры в ванной и кухне, 3) Вычисти ванну, раковину и туалет. Прости меня, прости, прости, я в последнее время - ворчунья и сука. Я люблю тебя, давай напьёмся (не совсем) и трахнемся сегодня вечером. Люблю тебя».
Курт и Трэйси боролись с аморальным разрывом между Кристом и Шелли. С точки зрения Курта, это давало Кристу больше времени для группы, но для Трэйси этот разрыв устранил лучшую пару их приятелей: будто Люси и Рикки приходилось наблюдать развод Этель и Фреда*. Оказалось, что Трэйси часто волнуется, будут ли она и Курт следующими, хотя бы потому, что она знала, что разрыв позволит ему посвящать каждый час своей жизни группе. Она решила проверить, что он выберет, угрожая разрывом. На самом деле она не хотела расставаться; она просто хотела, чтобы он сказал ей, что он решил. Но любое испытание силы воли с Куртом было ошибкой. Упрямый, он ответил практически, когда она сказала, что ему придётся съехать. «Если ты хочешь, чтобы я съехал, я пойду жить в свою машину», - сказал он. Он и раньше жил в машинах, и будет жить там снова. Она, конечно, сказала ему, что это ерунда. Но Трэйси по ошибке начала игру «Кто моргнёт первым?» с первым чемпионом Грэйс-Харбор.
Даже когда группа, наконец, существовала, жизнь для Курта пошла почти как раньше: он вставал поздно и проводил весь день, сочиняя песни или играя на гитаре, пока он смотрел телевизор. Однажды днём Трэйси пожаловалась, что он написал песни почти обо всём в его мире - от мастурбации до персонажей «Mayberry R.F.D.» («Floyd the Barber») - кроме неё. Он посмеялся над этим предложением, но размышлял над ним в своём дневнике: «Я хотел бы написать для неё прелестную песню, хотя я не имею никакого права говорить за неё». На той же самой странице он был менее романтичен, когда изображал себя персонажем без рук: «Я жестикулирую и ворчу ради твоей привязанности, орудуя своими плавниками, как кругами ветряной мельницы; мой нагрудник запачкан напрасными попытками войти в контакт с тобой через слюнную систему, слюна присохла к моей груди». Одной из его многих навязчивых идей были «младенцы с плавниками», младенцы, рождённые без рук; он постоянно писал об этой теме и рисовал странные картинки того, как он представлял себе, как они выглядят.
Неделю спустя он написал песню о своей подружке. Припев был: «Я не могу видеть тебя каждую ночь за просто так», что прямо относилось к их ссоре. Как ни странно, хотя он репетировал и играл песню при ней, он так и не признался, что это о ней. Вместо этого он сказал ей: «Я просто пишу то, что приходит в мою голову, и я ничего не пишу о тебе или о ком-то ещё». Конечно, он лгал, но тот факт, что он создал этот подарок для неё, но не желал рисковать интимностью её представления, многое говорит об их отношениях и его верности им. Словно мальчик из неполной средней школы, который оставляет валентинку для девочки, но не отваживается подписаться. Когда он сыграл эту песню для Чэда и Криста, она им сразу же понравилась, и они спросили, как она называется. «Понятия не имею», - сказал Курт. «О чём она?», - спросил Чэд. «Она о девушке», - сказал Курт, и они решили, что это подходит для названия. Всё равно большинство названий Курта имело только второстепенное отношение к текстам.
«About a Girl» была важной песней в развитии Курта как автора - это была его первая простая любовная песня, и даже если текст был навороченным, она была настолько беззастенчиво мелодична, что на ранних живых выступлениях «Нирваны», зрители ошибочно принимали её за кавер «Beatles». Курт сказал Стиву Шиллингеру, что в день, когда он написал «About a Girl», он крутил «Meat the Beatles» три часа напролёт, чтобы придти в настроение. Это вряд ли было необходимо: с тех пор, как он был маленьким, он изучил их работу, хотя в панк-кругах их считали устаревшими. К концу 1988 года музыкальными влияниями Курта было странное попурри панка, который он усвоил от Базза Осборна, хэви-металла, который он слушал подростком, и поп, который он открыл в раннем детстве, где было мало рифмы или причины для их группировки. Было огромная масса музыкальной истории, которую он пропустил просто потому, что он не был им подвергнут (он ещё не слышал Пэтти Смит или «New York Dolls»), однако в других небольших областях, как когда это касалось «Scratch Acid» он был в некотором роде экспертом, который мог рассказать о каждом треке, который они выпустили. У него была склонность влюбляться в группу и предпочитать их музыку всем остальным, обращая в свою веру друзей, как ходящий по домам проповедник. У Криста было лучшее понимание большего рок-наследия, единственная причина, по которой Крист оставался необходим группе - Крист знал то, что такое китч, в то время как Курт иногда заблуждался в этой категории. В конце 1988 года Курт позвал своего друга Дэймона Ромеро к себе в квартиру, сказав ему: «Я обнаружил такой отличный альбом, который ты должен послушать». Когда Ромеро приехал, Курт вытащил альбом «Knack» «Get the Knack» и пошёл с ним к проигрывателю. Ромеро был хорошо знаком с этим релизом 1979 года, который не мог считаться большим мэйнстримом, однако Курт был саркастичен и осведомился: «Ты серьёзно?». «Нет, тебе надо его послушать - это - потрясающий поп-альбом», - был невозмутимый ответ Курта. Курт поставил этот альбом, и Ромеро с неудобством высидел обе стороны диска, всё время задаваясь вопросом, наступит ли когда-нибудь кульминация. Но Курт закрыл глаза и хранил молчание, пока он крутился, играя руками на воздушных барабанах в тихом почтении.
Вскоре после выхода «Love Buzz» Курт записал смешанную плёнку для своей подруги Тэм Орманд, которая демонстрировала его любимую современную музыку. Сторона А включала песни Редда Кросса, Оззи Осборна, «Queen», «Bay City Rollers», «Sweet», «Saccharine Trust», «Velvet Underground», «Venom», «Beatles» и «Knack»; он переименовал «My Sharona» («Моя Шарона») в «My Scrotum» («Моя Мошонка»). Сторона B включала треки таких непохожих друг на друга групп, как «Soundgarden», «Blondie», «Psychedelic Furs», «Metallica», «Jefferson Airplane», «Melvins» и «AC-FUCKING-DC», как он написал это название. На запись такой плёнки ушло несколько часов, но как раз время у Курта было.
Этим подарком он надеялся заинтересовать Орманд в руководстве «Нирваной». Понимая, что «Sub Pop» не уделяет внимания его интересам, он думал, что Орманд, у которой не было никакого предшествующего опыта, но была коммуникабельность, могла бы лучше их представлять. Тогда он и Трэйси решили переехать в Такому с Тэм. После просмотра нескольких домов Курт отказался от этой идеи, когда увидел в стене след от пули.
Вместо этого Орманд переехала в Сиэтл, что для Курта казалось единственным условием, необходимым для того, чтобы быть менеджером группы. В тот день, когда они забирали сингл «Love Buzz», они остановились у неё, и Курт сообщил, что она - их новый менеджер. Он дал ей кипу пластинок и попросил её отправить их на «Touch and Go» и кому-то ещё, кто, на её взгляд, возможно, будет заинтересован. Она собрала черновую пресс-подборку, которая включала фотографии с концерта в общежитии «K» и их незначительные газетные заметки. Даже в день выхода сингла, вспоминала Орманд, «Курт вёл себя так, будто он ненавидит «Sub Pop»».
Той осенью Курт заказал в библиотеке книгу Дональда Пассмана «Всё, что Вы Должны Знать О Музыкальном Бизнесе». Прочитав её и поделившись информацией с Кристом, он стал с большим подозрением относиться к своей студии и решил, что им нужен контракт. На следующей неделе Крист поехал в Сиэтл и, будучи пьяным, стал колотить в двери Брюса Пэвитта, крича: «Вы, придурки, мы хотим контракт!». «Sub Pop» составила короткий проект контракта, который вступил в силу 1 января 1989 года. Он обязывал к трём альбомам более чем за три года - график, который Курт счёл слишком медленным - и студия должна была заплатить группе 6 000 $ за первый год, 12 000 $ за второй и 24 000 $ за третий.
Группа провела большую часть декабря, репетируя для предстоящей сессии. Поскольку их репетиционная точка находилась в Абердине, путешествие могло занимать большую часть дня. Чэд только иногда брал машину, а транспортное средство Курта едва ли заслуживало доверия. Обычно Крист ехал на своём фургоне из Абердина в Олимпию, чтобы забрать Курта; направлялся на север к Сиэтлу, чтобы забрать Чэда, который переправлялся на пароме из Бэйнбриджа; а потом они все ехали назад в Абердин. В конце дня маршрут полностью повторялся в обратном направлении. Иногда они проезжали целых 400 миль, чтобы совершить трёхчасовую репетицию. Однако в этих поездках туда- сюда была польза: они начали способствовать чувству единства и предоставляли им время, чтобы непрерывно слушать музыку. «Мы слушали «Mudhoney», «Tad», «Coffin Break», «Pixies» и «Sugarcubes»», - вспоминал Чэд. Список групп, которые они слушали - почти такое же хорошее описание саунда «Нирваны» в 1988 году, как и любое другое. Они умудрились звучать и банально, и оригинально, иногда в одной и той же песне. Но Курт учился, и учился быстро.
21 декабря 1988 года группа вернулась, чтобы дать свой первый официальный концерт в родном городе Грэйс-Харбор как «Нирвана». Хотя они начинали собирать толпы в Олимпии и Сиэтле, это выступление они дали перед компанией из двадцати человек, главным образом, перед Цеплялами. Они играли в зале «Hoquiam Eagles», всего в двух кварталах от станции «Шеврон», где когда-то работал отец Курта. Крист разделся до нижнего белья и снова вымазался кровью. Они играли «Immigrant Song» «Led Zeppelin» на концерте в первый и единственный раз, и кавер вызвал больший отклик, чем любой из оригиналов Курта. Этот концерт был отмечен тем, что в первый раз сестра Курта, которая ещё училась в школе, увидела своего брата на концерте. «Я сидела на краю сцены, подпевая, - вспоминала Ким. - Я потеряла голос. Мне надо было вставать на следующий день на занятия и делать сообщение, но я не смогла». На той неделе Курт послал своим дедушке и бабушке Лиланду и Айрис рождественскую открытку «Холмарк». В открытку он включил записку, сообщая им последние новости о своём профессиональном прогрессе:
Дорогие бабушка и дедушка: я давно вас не видел, очень по вас скучаю. Нет мне прощения за то, что я к вам не приезжаю. Я очень занят, живя в Олимпии, когда я не на гастролях с моей группой. Мы только что выпустили сингл, и его уже раскупили. В этот понедельник мы записываем дебютный LP, который выйдет в марте. В феврале мы снова едем на гастроли в Калифорнию, а потом мы вернёмся только в апреле, чтобы сделать перерыв. Потом снова в дорогу. Я так счастлив, как никогда в жизни. Было бы здорово, если бы и вы дали о себе знать. С Рождеством, с любовью, Курт.
Курт преувеличил гастрольный график группы - их концерты были всё ещё нерегулярными, но их темп увеличивался. Но он не преувеличивал, когда рассказывал о себе, что он «так счастлив, как никогда». Предвкушение предстоящего этапа карьеры было всегда для него более радостным, чем фактическое событие, и идея относительно того, чтобы иметь свой собственный полнометражный альбом - что-то гораздо более существенное, чем сингл, полагал он - наполняла его достаточным количеством легкомыслия, чтобы он нехарактерно говорил о своих внутренних эмоциях. Он редко признавался, как он чувствует себя - однако ещё реже он говорил, что счастлив.
Спустя два дня после концерта в Хокуиэме группа поехала в Сиэтл, чтобы записать свой альбом. Был Рождественский сочельник. «Нам было нечего делать», - объяснял Крист. Они провели предыдущий вечер в доме Джэйсона Эвермана, друга Чэда и Дилана. Что было типично для Курта, он написал мелодии, но мало текстов, поэтому он не спал большую часть ночи, заканчивая слова. Он сказал своим товарищам по команде, что он в любом случае не мог спать. Они приехали на студию на следующий день и работали до глубокой ночи. Во время этой сессии они наложили основные треки для десяти песен, но Курту не понравились его вокальные дубли. Единственный трек, который ему очень понравился, был «Blew», который стал жертвой некоторой интуитивной прозорливости: Крист забыл, в какой он играет тональности, и по ошибке настроился на лад ниже «Drop-D» в которой была написана песня*. Результатом был звук, который был тяжелее и глубже, чем то, что они делали раньше, превосходная ошибка. Как многие из ранних песен, которые написал Курт, текст к «Blew» не имел смысла - он был, как впоследствии объяснял Курт, просто «крутой вещью для пения» - но мелодия и текст эффективно сочетали безнадёжность и отчаяние, темы, которые были превалирующими в большинстве песен Курта.
Около полуночи группа решила, что пора завязывать, и отправилась обратно в Абердин. В долгой дороге домой они слушали эту сессию шесть раз подряд. Крист подбросил Курта назад в Абердине в дом Венди в 1:30 утра на Рождество 1988 года. Он планировал провести праздник там до того, как поехать назад, чтобы повидать Трэйси. На первый взгляд казалось, что отношения Курта и Венди улучшились. Той осенью он написал в своём дневнике: «Теперь, когда я съехал, мы отлично ладим. Я сделал то, что хочет моя мать. Она думает, что у меня есть приличная работа, подружка, машина, дом. Я должен забрать кое-какие старые вещи, которые я оставил в доме, в моём старом доме, в моём настоящем доме, теперь просто в доме моей матери».
Курт обычно делал рождественские подарки для своей семьи своими руками, исходя и из художественных предпочтений, и из экономической необходимости; в 1987 году он смастерил брелки для ключей. Но подарки в 1988 году были простейшими: он подарил всем, включая своих тёть и дядей, по экземпляру сингла. Иметь созданный альбом для него было своего рода возвращением домой - теперь у него было доказательство, чтобы доказать родственникам, что он сделал что-то сам. Венди прокрутила этот сингл на семейном стерео, но было ясно, что на неё он не произвёл впечатления. Она сказала, что ему нужно «обратиться к чему-то ещё». Курт ничего не хотел об этом слышать.
Более захватывающим, чем Рождество, был ещё один выдающийся концерт, который группа играла 28 декабря в «Underground» в Сиэтле в честь выпуска бокс-сета «Sub Pop 200». Даже стараясь изо всех сил платить своим группам, «Sub Pop» устраивали кутежи, и это событие вовсе не было исключением: это было мероприятие на два дня с восьмью группами в клубе «U-District». «Нирвана» играла в первый вечер и была представлена Стивеном Джесси Бернстайном как «группа с лиофилизированным вокалом». Этот концерт был отмечен тем, что это был один из первых раз, когда «Нирвана» была на равном счету с остальными из списка «Sub Pop» - ранее их считали детской группой. Они остались в Сиэтле и в течение следующих трёх дней провели ещё пятнадцать часов в студии с Эндино. Работая до наступления вечера в новогодний сочельник, Курт, наконец, уехал в Олимпию, чтобы встретить 1989 год с Трэйси.
Во вторую неделю января группа снова вернулась к работе над ещё двумя сессиями микширования, и с этим они были близки к завершению. После почти 30 часов в студии у них было девять треков. Они предпочли использовать три из демо Кровера на альбоме, и они их повторно смикшировали. Курт решил, что альбом будет называться «Too Many Humans», это не было названием какой-то отдельной песни, но оно подвело итог мрачной теме его работы. Но в начале февраля группа отправилась на гастроли в Калифорнию и, проезжая через Сан-Франциско, Курт увидел плакат по предотвращению СПИДа, который показался ему забавным: он гласил: «Дезинфицируйте Свои Шприцы». ««Bleach» («Дезинфицирующий Раствор»)», - сказал он двум своим товарищам по группе, когда фургон ехал по улице. - Так будет называться наш новый альбом».