Простой, как снег.Грегори Галлоуэй

1-20

Грегори Галлоуэй Простой, как снег (As Simple as Snow) Прощайте, все… Анна Кайн переехала к нам только в августе, как раз перед началом второго года учебы в средней школе[1], но к февралю убила всех жителей городка, одного за другим. Она не убивала их всех сама — я помог с несколькими, включая моего лучшего друга. Но, тем не менее, это немалое достижение, даже если учесть, что городишко на самом деле маленький. Она рассказала о каждой жизни и смерти в четырнадцати тет­ радях в черных обложках. К тому времени, как она покончила с этим делом, на примерно 2 800 исписанных от руки страницах оказалось свыше 1 500 некрологов. Анна писала о реально живу­ щих людях, и все написанное о жизни было правдой. Но смерть она придумывала, убивая примерно по шесть человек в день. — Я не предсказываю будущее, — говорила она. — Просто по­ требуется какое-то время, чтобы люди начали меня догонять. Анна либо многое знала о горожанах, либо специально добыва­ ла нужные сведения. В ее тетрадях оказались тайны и частная информация, о которой не имели ни малейшего представления люди, всю жизнь прожившие в нашем городке. Самое смешное, что в течение тех месяцев, пока количество трупов нарастало в воображении Анны Кайн, в городе на самом деле не умер ни один человек. Никто не помнил более долгого затишья в работе похо­ ронной конторы. Некрологи держались в тайне. Лишь несколько друзей Анны и еще несколько человек знали о том, что она над ними работает. Но я не думаю, что кому-то, кроме меня, позволили их прочесть. Вероятно, она начала работу над проектом в первый день появле­ ния в городе. В тот день я увидел, как она устроилась на лужайке перед новым домом и принялась что-то записывать в тетрадь. Другие люди, включая ее родителей, наблюдали за переносом вещей из длинного желтого фургона в дом. Написав последнюю страницу почти семь месяцев назад, Анна исчезла. Может быть. *** После себя она оставила только предположения, намеки и по­ дозрения. Но их оказалось достаточно, чтобы сойти с ума, пыта­ ясь разгадать, что все это значит. Но нужно постараться. Мне пришлось кое-что изменить — некоторые имена, некото­ рые истории. Я также не видел, как происходили иные события, никак в них не участвовал, и никогда не узнаю, как обстояли дела в действительности. Кое-что я попытался собрать по кускам, а кое-что решил не трогать вообще. По большей части мне прихо­ Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 2 дилось полагаться на то, что я помню, и на то, что смог выяснить. О некоторых событиях рассказывалось в газетах, другие осве­ щались по телевидению, сохранился полицейский отчет (с кото­ рым мне не позволили ознакомиться), но ничто из этого на самом деле не помогло. Журналисты и полицейские заостряли внима­ ние на поверхностных деталях, и упустили суть случившегося. Они представляли миру свою версию. Кроме того, они ведь рас­ сказывают только то, что рассказали им самим. Лишь немногие из них обращались к человеку, который знает о случившемся больше всех, — ко мне. Вот что случилось — или я думаю, что случилось. Я влюбился в девушку, потом она исчезла, в дальнейшем попыталась вернуть­ ся, или я думал, что попыталась, и я отправился вслед за ней. Все должно было быть просто, но, в конце концов, оказалось ужасно сложно и запутано. Но, может, в том и заключался весь смысл? Если любовь — настоящая, а ты все равно чувствуешь себя одиноким, какая от нее польза? Я снова начал все обдумывать, надеясь найти Анну, где бы она ни находилась, или, по крайней мере, хотел попытать­ ся решить, что делать с оставшимся после нее. — У тебя впереди целая жизнь, — сказала мне мама. — Не нуж­ но жить в прошлом. Это хороший совет, я знаю, что он хороший, но у прошлого на этот счет есть свое мнение. Оно способно преследовать вас, живя собственной жизнью и отбрасывая на вас длинную тень. Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 3 Странная девушка Она родилась во время грозы. Я не знаю, правда ли это, но ктото когда-то написал такое, рассказывая о ней, — и ей это подхо­ дит. Она влетала в мою жизнь и исчезала из нее, быстро изменив все. Черный знак вопроса, исчезающий в еще более черной дыре. Ее звали Анна Кайн. — Должно быть «Койн», — сообщила она мне во время нашего второго разговора. — И существует несколько теорий, объясняю­ щих, почему наша фамилия пишется через «а». В соответствии с одной из них, наша семья много лет назад занималась какой-то преступной деятельностью — сотни лет назад. Мои предки уби­ вали, брали людей в заложники и все такое прочее, а более зако­ нопослушные родственники поменяли написание фамилии, что­ бы их никто не связывал с плохими париями. По другой версии, именно преступники поменяли фамилию на «Кайн», чтобы было труднее их найти после того, как они завязали. Я сказал ей, что слышал подобную историю и о нашей семье, поскольку моя фамилия также существует в двух версиях — и с «о», и с «а». — Но, наверное, если они на самом деле хотели отделиться друг от друга, то должны были бы поменять не только одну букву, — заметил я. — Возможно, тут заключена какая-то тайна, — ответила Анна, немного расстроившись из-за того, что ее история не такая уни­ кальная, как она считала раньше. Анна с родителями переехала в наш город летом перед тем, как мы пошли во второй класс средней школы. Это само по себе было странно, потому что в наш городок переезжает очень мало людей, наоборот, почти все из него уезжают. Но появились Каины, и стояли, наблюдая за грузчиками, которые переносили их упако­ ванные в коробки вещи в белый двухэтажный домик с тремя спальнями на Твикст-роуд. Домик стоял как раз перед пересече­ нием Твикст-роуд с Таун-роуд, идущей вдоль реки. За разгрузкой наблюдали и соседи, которые высыпали на улицу, подходили и люди из расположенных дальше домов. Их притягивало к грузо­ вому фургону, словно огромным магнитом. Они подходили и представлялись, и стояли рядом с Каинами, словно зрители на параде, на футбольном матче или каком-то историческом собы­ тии, достойном восторженной и внимательной толпы. Мы с приятелем Карлом Готорном подъехали на велосипедах и присоединились к собравшейся большой толпе. На самом деле, нас не интересовал ни грузовой фургон, ни то, что из него выгру­ Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 4 жали. Нас не интересовали родители и то, как они выглядят. Мы уже слышали, что у Каинов есть ребенок — девочка нашего воз­ раста. Мы хотели на нее посмотреть. И были разочарованы. Она оказалась не такой, как мы ожида­ ли, и совсем не оправдала наших надежд. Мы увидели блондинку с коротко подстриженными прямыми волосами, в наушниках, провод от которых змеей тянулся в карман короткой черной куртки. В такой куртке хорошо работать на бензоколонке, но в жаркий день, при большой влажности воздуха, девушка наверня­ ка была единственной в городе, надевшей куртку. Под курткой мы заметили черную рубашку, которая, как я выяснил позже, оказалась еще и с длинными рукавами. Анна никогда не носила вещей с короткими рукавами. Джинсы и тяжелые ботинки тоже были черными. Девушка обвела глаза черным карандашом, вы­ ражение лица оказалось мрачным. Она уселась на траве и стала что-то писать в тетради в черной обложке. В тот день я о девушке почти не думал, но, познакомившись с ней, я часто размышлял, не была ли она раньше, до нашей встречи, совсем другой, не одевалась ли в нормальную одежду, не располагала ли больше к общению, и не было ли у нее другого выражения лица. За исклю­ чением двух памятных случаев, я никогда не видел ее в другом обличье. Она всегда была одета, как готичка — этакая мрачная блондинка в черном. — Какая-то ненормальная, — сказал Карл. — Пошли к тебе. Я жил примерно в полутора милях к северу от Каинов в очень похожем доме. Он стоял на улице, почему-то называвшейся Вэл­ ли-Вью, или «вид на долину», но никакой долины оттуда видно не было. На самом деле мы жили у подножия горы, и со всех сторон открывался вид только на возвышенности. Если добираться к Каинам по улицам, то путь отнимал много времени, но можно было его срезать через двор миссис Оуэне, а затем — через пустой участок земли, где два года назад сгорел дом Бутов. Добравшись до Талус-роуд, можно еще срезать путь через участок Борденов. В принципе, от меня до Каинов можно добраться за примерно пятнадцать минут. Мне предстояло про­ делать это много раз. Все это будет важно. *** Ей дали имя Анна, но она настаивала, чтобы ее называли Ана­ стасия. Это у нас оказалось общим. Я хотел, чтобы все называли меня полным именем. Однако тщеславие тут не причем. Меня назвали в честь брата матери, который рано умер — ему тогда только что исполнилось тринадцать лет. И меня все называли Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 5 так, как его. Мне никогда не правилось мое имя, оно никогда не казалось по-настоящему моим. У меня было ощущение, будто мне его вручил кто-то, кто не успел им попользоваться в достаточной мере. Но что можно сделать? Только знаменитости берут псевдо­ нимы, некоторым людям дают прозвища, но для меня его никто не придумал. Или нужно быть таким человеком, как Анна, кото­ рая просто взяла и придумала себе новое имя. — Мне нравится твое имя, — сказала Анна. — Это почти иде­ альный двойной дактиль[2]. — Что? — Хиггелди-пиггелди — вот идеальный двойной дактиль. Два слова из трех слогов каждое, с ударением на первом слоге. У тебя в имени и фамилии одинаковое количество слогов и почти оди­ наковые звуки. Имя как будто отражает фамилию в зеркале — и наоборот, они параллельные, параллактические, и еще какие-то. Я не знаю, как лучше выразиться. — Понятно. Я хотел с этим покончить. Если бы она не использовала «хиг­ гелди-пиггелди» в качестве примера, то я мог бы рассказать ей про своего умершего дядю и о том, что он умер при странных обстоятельствах. Может, в ее словах и имелся смысл — не исклю­ чено, между нами есть какая-то связь. Вдруг наши жизни идут параллельно, хотя у нас только общее имя? Мы могли бы обсудить все это с Анной, но я не хотел продолжать разговор, в котором использовались слова «хиггелди-пиггелди»[3], и в особенности, если меня сравнивали с беспорядком и хаосом. — Тебе следует обращать внимание на такие вещи. Это твое имя — и оно всегда будет с тобой. Оно что-то означает. О зеркаль­ ном отображении стоит подумать. Или это — повторение? В лю­ бом случае, это двойная природа. Может, у тебя был брат-близнец, о котором ты не знаешь. Может, тебя преследует призрак. А мо­ жет быть, дело тут в параллельных прямых. Знаешь, они встреча­ ются в бесконечности. Это интересно. Но, не исключено, это к тебе не имеет никакого отношения. Я тебя еще недостаточно знаю, чтобы со всем этим разобраться. — Ладно, оставим это. А твое имя? Что оно означает? — Тебя придется догадаться самому. *** Она всегда была странной. И она, и ее друзья. Они молча ходи­ ли по школе в траурной одежде, пользовались черной помадой, красили волосы в черный цвет и использовали черный карандаш для обводки глаз. В школе училось семеро «Мэрлинов Мэнсонов» («По одному на каждый день недели, словно нам одного было бы Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 6 недостаточно», — сказал Карл), причем трое — в нашем классе. Двое были в выпускном, двое — в третьем классе средней школы, в первом таковых не оказалось. Мы надеялись, что они находятся в списках на отчисление. Они выделялись, как искалеченные или сильно порезанные большие пальцы рук. Мы считали их претенциозными и полны­ ми дерьма. Они редко ходили по одному, за исключением Анны. Обычно это была этакая странствующая группа скорбящих. Ее же я обычно видел сидящей в классе в одиночестве, или она в одино­ честве ела в кафе, или в одиночестве просто стояла в коридоре. Вначале мне в ней больше всего не нравилось именно это. Я считал ее еще более наглой и еще более выпендривающейся, чем ее друзья, а затем мне это в ней стало больше всего нравиться. Наверное. Иногда так бывает, а иногда все получается наоборот. Наша школа, добрая старая средняя школа имени Гамильто­ на[4], состояла из трех этажей. Это было длинное прямоугольное здание, расположенное на возвышенности и протянувшееся с востока на запад. С каждой из боковых, более узких сторон, имел­ ся вход. Время от времени начинались споры о том, в честь кого названа школа. Почти все предполагают (об этом всегда говорила Анна), что в честь прославившегося внебрачными связями Алек­ сандра Гамильтона, которого на берегу реки Гудзон застрелил Аарон Бурр на дуэли из-за распространения лжи и слухов. Много лет назад в городе жили Гамильтоны, но никто не смог обнару­ жить в их деяниях ничего заметного или достаточно выдающего­ ся для того, чтобы в честь них называли здание. Поэтому люди считали, что школу назвали в честь того самого Александра Га­ мильтона, среди них — моя мать. Ей очень не нравилось, что город назвал какое-то здание, да еще и школу, в честь такого аморального типа. — Но он же на десятидолларовой купюре, мама, — заметил я. — Решения федерального правительства о том, что считать подходящим, а что нет, не имеют к нам никакого отношения, — ответила она. Это было самое сильное политическое заявление, которое я слышал из уст матери. Перед занятиями все стояли в коридорах, и у всех имелось свое место. Участники музыкальных групп всегда выбирали подвал, эстетствующие типы болтались рядом с классом мистера Девона, спортсменов всегда можно было найти на первом этаже у запад­ ного входа, недалеко от самых старших, дегенераты обитали на втором этаже в восточном крыле, а любители дебатов и речей — в западном крыле. («На втором этаже мне нечего делать», — все­ гда говорил Карл). Карл перемещался с этажа на этаж, и для него никогда не имело значения, где нахожусь я. Анна и все остальные Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 7 упыри всегда располагались на третьем этаже, этакой темной тучей нависая над металлическим строением, в котором распо­ лагался спортзал, над футбольным полем и беговой дорожкой вокруг него. Иногда, направляясь в школу, я поднимал голову и видел их в окне — неподвижных черных ворон, высоко устроив­ шихся на жердочке на фоне утреннего неба. После занятий они вместе отправлялись в ближайший лес. Говорили, что они там занимаются разными делами — балуются наркотиками, занима­ ются сексом и проводят ритуалы с жертвенными животными. Говорили, что они там также ворожат, наводят порчу на жителей города и размышляют, кого бы еще помучить, кому принести боль и страдания. Некоторые ученики из школы избегали бывать в лесу, но у меня такой проблемы никогда не возникало. Мы с Карлом набредали на деревья со странными метками, вырезан­ ными на них, а также на круг из перевернутых крестов. Но мы никогда не знали, сделали это сами «готы» или кто-то другой, пытающийся еще больше подмочить их репутацию. Все это каза­ лось таким глупым. Но кого можно считать большими идиотами — группу учеников средней школы, стоящих кругом и монотонно произносящих непонятные заклинания, — или всех остальных, полагающих, что это на самом деле происходит и действительно может сработать? О них ходило множество слухов. Они считались наркоманами и вегетарианцами. Говорили, что они делали пирсинг в самых неожиданных местах, татуировки рун и символов, а также нано­ сили на все тело надписи на иностранных языках и поклонялись Сатане. Их считали колдунами и ведьмами. Они, вроде бы, прово­ дили странные оккультные ритуалы, включающие обезглавлива­ ние животных, пили кровь. Ходили слухи, что парни из группы сделали девочек своими женами, а потом все менялись партнера­ ми. Они занимались пытками и самоистязанием, наносили себе увечья. Они вступали в половые связи с трупами. Все они были гомосексуалистами. Если верить всему, то это были татуирован­ ные сатанисты-мормоны с гомосексуальными, садомазохистски­ ми и некрофильскими наклонностями, прокалывающие тела во всех местах, употребляющие наркотики и готовящие только веге­ тарианскую пищу. У нас была маленькая школа, и они, вероятно, знали, что говорят за их черными спинами, — но никогда никому не отвечали. Они были таинственными и странными, и их никто не любил. *** Я бы вечно игнорировал Анну Кайн, но она заговорила со мной первой. Если бы я знал, что она направляется в мою сторону, то Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 8 предпринял бы все возможные усилия, чтобы избежать встречи. Она относилась к тем людям, вместе с которыми лучше не попа­ даться на глаза другим. И также нельзя было предположить, что она с кем-то заговорит первой. Она подобралась ко мне украдкой. Стоял конец сентября, я находился в библиотеке, убивая обеден­ ный час за проверкой новой теории, предложенной мне одним из учителей. Я взял «На дороге» Джека Керуака[5] с полки, развер­ нулся и увидел ее. Анна тихо стояла в нескольких футах и спокой­ но смотрела на меня. — Берроуз[6] лучше, — сказала она. — Я не знал об этом, — я взял книгу в руки и развернулся. Анна должна была понять, что я хочу закончить разговор с ней и идти читать Керуака. Но она не обратила на это внимания. Она просто стояла на месте и только слегка улыбнулась мне. Анна собиралась разговаривать со мной дальше. — Знаешь, он застрелил свою жену. — Знаю, — ответил я. Я не знал. Я даже не знал, говорит ли она про Берроуза или Керуака. Я просто надеялся, что она прекратит говорить и позволит мне пройти, чтобы я как можно быстрее ушел от нее — и как можно дальше. — Они играли в Вильгельма Телля. Они пили в доме у друга, Берроуз достал пистолет, повернулся к жене и заявил: «Пора ис­ полнить трюк старины Вильгельма Телля». Она поставила стакан на голову, и он ее застрелил. — Правда? — сказал я. Она рассказала мне все про Уильяма Берроуза: о том, что он — внук изобретателя счетной машинки, о его дружбе с Керуаком, о том, что он выведен в романе «На дороге» под фамилией Ли, а его жена именуется там же Джейн. Анна также знала, что убийство жены не охладило его страсти к оружию, и он создавал картины, размазывая краску прямо из тюбиков или распыляя ее из ружья. Слова лились из нее потоком. Анна вполне могла все это приду­ мать, я ведь сам не знал ничего из этого, но на самом деле хотел ее еще послушать. — А он сел в тюрьму? — Это случилось в Мексике, — ответила она, словно такого объяснения для меня было достаточно. Последовала неловкая пауза. Я хотел, чтобы она продолжала говорить, но она молчала. Я запаниковал. — Наверное, ты ищешь Стивена Кинга, — сказал я и отошел в сторону, чтобы дать ей пройти к полкам. Анна посмотрела на меня, как на идиота. Я почувствовал, что краснею от смущения, и боялся, что она развернется и уйдет. Всего несколько минут назад я отчаянно хотел от нее отделаться, Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 9 но теперь надеялся, что она останется и обратит на меня больше внимания. Она осталась. — Он написал только две книги, которые стоит прочитать, — заявила Анна. Последовала даже не пауза, а долгое молчание, а я стоял и ждал, когда она снова заговорит. Если бы я не попросил ее назвать эти книги, то она никогда не высказала бы своего мнения. Эта манера разговора интриговала. Ее предложения были айсбергами: толь­ ко кончик мысли выглядывал изо рта, все остальное оставалось в голове. Я смотрел на нее и начинал считать ее все более и более красивой. — «Кэрри» и «Сияние», — наконец сказала она. — Я читал «Сияние», — заявил я, радуясь, что у нас есть что-то общее. — Тебе осталась еще одна книга, — ответила Анна. — И после этого можешь закончить с мистером Кингом. А она искала Говарда Лавкрафта[7], о котором я никогда рань­ ше не слышал. Анна сказала, что он писал ужасы в начале два­ дцатого века. Она читала все, но особенно любила художествен­ ные и нехудожественные произведения о сверхъестественном. Анна двигалась между стеллажей, а я следовал за ней. Она боль­ ше ничего не говорила, а я наблюдал за тем, как она осматривает ряды и ряды книг, выбирая названия и авторов, о которых я никогда не слышал, — пока не набрала целую охапку. Среди ото­ бранных авторов оказались Юкио Мисима[8], Джеймс Болдуин[8] и «Все о Маленьком Народе». Я отправился к столу с журналом, записал, что взял Кинга и Керуака, а Анна ждала меня у двери и просто ушла с выбранными ею книгами. — Я их верну после того, как прочитаю, — заявила она. У меня возникло ощущение, что она делает так постоянно. К ней не относились общие правила. Мне требовалось идти на занятия, но хотелось остаться с ней. Я хотел, чтобы она еще со мной поговорила. К тому времени, как я придумал, что ей еще сказать, она уже исчезла за поворотом коридора. Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 10 Мне не хочется вас утомлять, но… Вам следует знать это обо мне: я — слабак. Я — мягкотелый. Я — молоко. А что еще хуже, я — вода. А еще хуже то, что я стакан для воды — по крайней мере, вода может менять форму или пере­ ходить в другое состояние типа льда или пара. Но я — мягкотелый слабак, а еще — неподатливый и негнущийся. Любой может уви­ деть меня насквозь — и увидеть, что внутри нет ничего. У меня ничего нет. Я — ходячие обои. Я почти жалею, что у меня не сломан нос, не изуродована ушная раковина, мое лицо не пересе­ кает шрам. Нет ничего, что можно было бы запомнить. Если бы в моей внешности имелось что-то, что могло бы привлечь внима­ ние девушки, то, думаю, она смогла бы увидеть, что я — хороший человек, я не отношусь к людям второго сорта. Большинство девушек бросают только один взгляд, меня не замечают и идут по жизни дальше. Когда я только пришел в школу, то пытался подражать крутым парням из нашего класса. Я изощрялся и покупал ту же одежду, которую они носили, пытался носить ее так же, как носили они. А в результате выглядел идиотом. Чего-то не хватало. Одежда была крутая, а я — нет. И ничего нельзя было поделать, я — тот, кто я есть. Все в чем-то меня превосходят. У дегенератов, у готов, у спортсменов есть что-то свое, особенное. У всех есть что-то, что объединяет их с кем-то еще. Даже у умственно отсталых детей стиль лучше, чем у меня. — Носи то, в чем тебе удобно, — сказал мне Карл. — Если ты чувствуешь себя комфортно, то и людям вокруг тебя будет ком­ фортно. Ему легко говорить: он знает, что делает. Но я воспользовался его советом, стал носить джинсы, брюки цвета хаки, простые рубашки и свитера. Анна назвала мой стиль «хармбой» — по ее словам, это «нечто среднее между хиппи и фермером». Мне нра­ вится одежда от Аберкромби и Фитча, но мне совсем не по душе, что они ляпают свои лейблы везде, где только можно. Название фирм можно увидеть на карманах, рукавах, в нижней части ру­ башки, на брюках сзади. Я не хочу служить ходячей рекламой какой-либо компании, поэтому отпорол все лейблы с рубашек, брюк и свитеров, которые мне купила мама. Большинство из них легко отпоролись. Просто берешь маленькие ножницы, отреза­ ешь нитки сзади, лейбл отходит от вещи, и ты его без труда сни­ маешь. (Если мать покупала мне что-либо с проштампованным названием фирмы на вещи, то я просто надевал ее подо что-то или вообще не носил). Однако после отпарывания некоторых Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 11 лейблов на рукавах или в нижней части рубашки оставались дырки. И это было моей единственной отличительной чертой — несколько дырок тут и там. Время от времени я носил вещи фир­ мы «Кархартт». Их одежду носят только вечно выступающие не по делу дети фермеров. Мы называли их «ездящие на автобусах». Брюс Друитт раньше был таким, а также входил и в группу готов. Он был единственным готом, ездившим на автобусе, и это воз­ можно объясняет, почему он такой тупица и упрямец. Он держал­ ся вызывающе и всегда искал повод к ссоре и драке, хотя ему бы и не следовало. Однако он не был ребенком фермера, — он жил у Хидесвилла, примерно в пятнадцати минутах езды. Это един­ ственный городок, откуда в нашу школу добираются на автобусе. Все остальные, кто ездил на автобусе, жили на фермах. Брюс учился в старшем классе, а это означало, что он больше не поль­ зовался автобусом. Он сам рулил. Брюс Друитт начинал, как спортсмен. Он играл в футбол и бегал кроссы по пересеченной местности, считался одним из луч­ ших баскетболистов в школе. Друитт вошел в школьную коман­ ду, только поступив к нам на учебу. (На самом деле, у нас имелась всего одна команда, на вторую не набиралось игроков). Он помог ей выйти во второй круг во время турнира на первенство штата. Самое смешное заключалось в том, что старый спортзал средней школы, построенный в 1940-х годах, больше не отвечал мини­ мальным государственным требованиям, поэтому нашей коман­ де приходилось проводить все игры сезона на выезде. Спортзал представлял собой большое уродливое металлическое строение, втиснутое между школой и футбольным полем. В нем имелся тесный, пыльный и плохо освещенный отсек с гирями и штанга­ ми, а также небольшой балкон, который никогда ни для чего не использовался. Но баскетбольная площадка была большой, а де­ шевые места для зрителей убирались в стены. Посему в эту ме­ таллическую коробку втискивался почти весь город. Она могла использоваться для собраний, танцев и всего остального, что придумает руководство, но оно никогда ничего не придумывало. Поэтому спортзал постоянно пустовал — за исключением игр. Все ждали следующего сезона. Все хотели посмотреть на Брюса, по­ взрослевшего на год. Он должен играть лучше. Он был сильным, высоким спортивным блондином, который обеспечил себе место среди школьной элиты и которым все восхищались. Когда футболисты начали тренировки в конце лета, Брюс не прибыл, а когда начались занятия в школе, появился с бритой головой и одетый во все черное. Он не был первым, но забеспоко­ ились только из-за него. Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 12 Брюс Друитт жил в далеком от меня мире — в другом городе, ездил на своей машине, входил в группу готов и учился в выпуск­ ном классе. Нам не следовало иметь с ним никаких общих дел, и мне бы очень хотелось, чтобы он не попал в эту историю. Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 13 Шкафчик в раздевалке Если честно, то до встречи с Анной я читал мало. Я ходил в библиотеку только для того, чтобы с кем-нибудь встретиться. Так мне посоветовал наш тренер по американскому футболу мистер Девон. — Там хорошо знакомиться с девочками, — сказал он, когда я сдавал шлем, форму и щитки. — Так у вас появляется тема для разговора. Знаешь, помогает немного растопить лед. Однако предварительно подумай. Не хватайся за первую попавшуюся книгу или за книги, которые читают все. Нужно выделяться из толпы. Казалось, мистер Девон постоянно беседовал с какими-то де­ вочками в коридоре, на переменах или после окончания занятий. Поэтому я решил, что он знает, о чем говорит. Кроме того, терять мне было нечего. Я подумал о том, какое место в библиотеке выбрать и какие книги почитать. Мне не хотелось ничего неху­ дожественного, поскольку такое чтение требовало больших уси­ лий. Я также не собирался читать поэзию или что-либо романти­ ческое. Оставалась художественная литература (или энциклопе­ дии и другие справочники, если я хотел привлечь внимание ка­ кой-то своеобразной девушки, для которой изначально книга не требовалась). Наконец, я решил остановиться на книгах, которые на самом деле хотел прочитать, и которые станут волновать девушек определенного типа — интересных и умных, — которые, по крайней мере, будут считать меня умным. В конце концов, я остановился на Джеке Керуаке, потому что, как я знал, лишь немногие в моем классе вообще имели представление о том, кто он. Во-вторых, я надеялся стать похожим на него. В 1950-ые годы он какое-то время считался крутым парнем, типа Джеймса Ди­ на[10]. Возможно, я думал, что если девушки увидят меня с его книгой, лучи славы автора отразятся и на мне. Если бы я мог стать более похожим на Джека Керуака, то вероятно мне не при­ шлось бы болтаться в библиотеке для привлечения внимания девушек. Но сработало в самый первый раз. Как я догадываюсь, мистер Девон не считал, что мне для привлечения девушек помо­ жет футбол. Я был слишком легким, однако быстро двигался и хорошо рабо­ тал руками, поэтому тренер определил меня в принимающие игроки. Я не начинал атаки, вообще не входил в стартовый со­ став, однако в деле участвовал, и мою игру нельзя было назвать ужасающей. В любом случае, мы проигрывали все матчи, а, зна­ чит, требовалось быть абсолютно никчемным, чтобы не играть. Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 14 Я принял примерно дюжину передач и даже один удачный бро­ сок — но его не засчитали. Затем, во время тренировки после пятой игры сезона, я сломал указательный палец на левой руке. Даже моя травма была лишена какой-либо гламурности и не при­ влекла интереса. Я принял мяч, возможно в десяти ярдах от места основной схватки, ко мне бросились трое или четверо парней, началась новая борьба за мяч, а когда ребята вылезали из кучи, кто-то наступил мне на руку. Палец треснул, как веточка. Боли я не почувствовал, но палец мгновенно распух и посинел. Помощ­ ник тренера, мистер Хэм (огромный дядька, поэтому над его фа­ милией, означающей ветчину, никто не смел шутить, даже у него за спиной), проводил меня в раздевалку, словно у меня был про­ бит череп или я получил еще какую-то серьезную травму. Он даже предложил позвонить моим родителям. Я ответил, что могу набрать номер правой рукой. Услышав эту фразу, он, по крайней мере, рассмеялся. Меня забрала мама и отвезла в больницу. Мне сделали рентген, а через день или два сказали нам то, что мы уже и так знали: сезон закончится до того, как заживет мой сломанный палец. Мои родители хотели, чтобы я ушел из команды, и я не пытался их отговаривать. Мистер Девон тоже меня не упрашивал, и в результате я прекратил тренировки. Все могло сложиться по-дру­ гому, если бы я был нападающим. Я представлял себя выходящим на поле с забинтованной рукой и забивающим решающий гол одной здоровой. Конечно, ничего подобного не произошло. — Набери немного веса, изучай правила, и тогда встретимся в следующем сезоне, — сказал мне мистер Девон после того, как я освободил свой шкафчик. *** На следующий день после разговора в библиотеке Анна ждала меня у моего шкафчика. По крайней мере, мне хочется думать, что она там ждала меня, ведь она могла просто стоять там с кемто из своих друзей. Они собрались группой, как и всегда, только на этот раз в другом месте. Я заметил ее, когда отпирал замок, а когда она меня заметила, быстро кивнул. Анна оставила своих друзей и подошла ко мне. — Ты уже прочитал Керуака? — спросила она. — Нет, — засмеялся я. — Давай побыстрее. Нам нужно многое сделать для достиже­ ния совершенства. — Как например? — Увидишь, — ответила она. — Может быть. Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 15 Я открыл свой шкафчик и нашел там записку, которую она оставила для меня. «Дорогой ГФ! Вокруг нас — целый мир, более интересный, уди­ вительный, ужасающий, таинственный, поразительный, чем лю­ бой роман из когда-либо написанных. Обращай внимание. Рис­ куй. Не бойся жить и бросать вызов жизни. Люби, твори». В течение следующих месяцев она всегда называла меня поразному в своих записках и письмах, и никогда ничего не подпи­ сывала собственным именем. Иногда ссылки были очевидными, а иногда я совершенно не понимал, что она пытается мне сказать. Эта показалась очевидной. В библиотеке она искала Г.Ф.Лавкраф­ та, но затем я стал об этом думать все больше и больше, возможно даже слишком много. Это явно игра слов, каламбур. Фамилия Лавкрафт состоит из двух английских слов, а они как раз и озна­ чают «люби, твори». Можно ли считать, что запись сделана од­ ним человеком и адресована ему же? Затем я стал думать, что сохранение также может означать «полный беспорядок, хаос», о котором мы с ней тоже говорили, и она не имеет никакого отно­ шения к Лавкрафту. Это мне не очень понравилось. Может, она надо мной смеется или пытается меня унизить? В этот момент все и решалось: были четко отмечены два пути. Я мог повернуть­ ся спиной к своеобразному вниманию Анны и продолжать жить, как жил. Или же я мог ей ответить, последовать за ней и наблю­ дать за тем, как в известном мне мире, или в том, который я считал известным, открываются новые вещи, о существовании которых я и помыслить не мог. Конечно, в то время я не подозре­ вал об этом. Я просто руководствовался инстинктом. Я не был уверен, нравится мне Анна или нет. Хотя я считал ее красивой, сексуальной и все такое, она пугала и была полна таинственно­ сти. Я знал, что могут возникнуть проблемы. Думаю, что знал это уже тогда. Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 16 1 октября Она оставила в моем шкафчике открытку. На ней была фото­ графия какого-то мексиканского старика, которого, как я выяс­ нил, звали Панча Вилья[11]. На обороте было написано: «Лора, прощай. Если ты услышишь, что меня поставили к стенке в Мек­ сике и расстреляли, пожалуйста, знай, что я считаю это хорошим способом закончить жизнь. Так удастся избежать старости, болез­ ней и падения с лестницы, ведущей в погреб. Быть гринго в Мек­ сике — ах, это легкая безболезненная смерть! А. Бирс»[12]. Это был готический флирт, это была Анна Кайн. Я сохранил это послание. Я прикрепил его к стене, и оно оказа­ лось первым из многих, которые потом также появились там. Каждое представляло собой маленькую загадку, а теперь я знаю, что каждое также являлось и частью большой загадки. Это была игра, и я провел большую часть той ночи, пытаясь придумать какой-то умный ответ, но оказался в невыгодном положении. Анна была умнее. Я провел оставшуюся часть ночи, просто думая о ней. Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 17 4 октября Я хотел пригласить ее куда-нибудь после разговора в библиоте­ ке, но, казалось, это не имело смысла. А что подумают остальные ребята из школы? Меня свяжут с готами, и я еще больше отделюсь ото всех. Конечно, я в любом случае находился в отрыве от всех. Я увидел Анну в пятницу в коридоре перед занятиями и подошел к ней. — Я закончил, — сообщил я. — Что закончил? — Обе книги. Обе. Керуака и Кинга. — Молодец, — ответила она. Анна вела себя холодно и отстра­ ненно, и быстро пошла от меня прочь. Мне пришлось за ней последовать. — Я надеялся, что ты поможешь мне выбрать что-то новое. — Прости, — сказала она. — Тебе придется выбирать самому, — она остановилась и взглянула прямо на меня. Казалось, ее глаза смотрят на что-то за моей спиной, прямо сквозь меня, и ее взгляд уходит вдаль. — Мне нужно на занятия. Это был практически финал. Но когда я надевал пальто после занятий, Анна подошла ко мне. Она торопилась. — Вот, — сказала она и вручила мне пару тонких книг в мягкой обложке. Это были «Газовые камеры здесь, дамы и господа» Таде­ уша Боровского[13] и «Улица крокодилов» Бруно Шульца. — Про­ читай это, — порекомендовала она. — Опять мертвецы? — уточнил я. — Никто не может тебя разочаровать, когда мертв. Я взял кни­ ги и собрался уходить. — Ты куда? — спросила она. — Не знаю. Наверное, домой. — Я пройдусь с тобой. Мы вышли из школы, и Анна сказала, что хочет пройтись вдоль реки. — Ты торопишься домой? — Никогда, — ответил я. Река Фёрнисс протекала примерно в полумиле к востоку от школы. Она прорезала город насквозь и текла на юг, потом делала изгиб и примерно милю текла на восток, потом возвращалась к изначальному, южному курсу. Это была неширокая река, — не более четверти мили в самом широком месте, — но глубокая и с сильным течением, в особенности весной и осенью. Имелись два моста, один на южной окраине города, второй переходил в глав­ ную улицу, чуть севернее центра. Главная улица представляла Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 18 собой деловой центр города и тянулась всего на пять кварталов. На ней располагались два ресторана («Дубы» и «У Бёрка»), три бара, почта, публичная библиотека, винный магазин, две гончар­ ные лавки, магазин старой книги, магазин по продаже дисков и видеокассет, магазин рыболовных снастей, прокат каноэ и кая­ ков, небольшой бакалейно-гастрономический магазин, в кото­ рый не стоило ходить (лучше было проехать на бензозаправку к братьям Гёрни на южной окраине города, по крайней мере, у них никогда не заканчивалось молоко и другие основные продукты), и художественная галерея. Там местные художники продавали свои работы. Вдоль западного берега реки из одного конца города в другой шла грунтовая пешеходная тропа. Мы пошли по ней на юг. Дере­ вья стояли голые, и мы видели, как несколько рыбаков собирают снасти, пока не стемнело. — Ты когда-нибудь гуляешь здесь по ночам? — спросила она. — Нет. — Тебе следует прогуляться. Здесь темно и тихо, слышны толь­ ко плеск воды и вой ветра. Это успокаивает. Иногда, когда я не могу спать, я спускаюсь к реке, просто сижу и слушаю. Я раньше засыпала на берегу, а потом спешила домой утром — до того, как родители обнаружат мое отсутствие. Тебе следует прийти сюда как-нибудь поздно ночью. — Я могу свалиться в воду, — заметил я. — Мне хочется тебя кое о чем спросить, — посмотрела она на меня. — Кое о чем личном. Можно? — Смотря о чем, — ответил я. — Когда ты сегодня утром подошел ко мне, ты собирался меня куда-нибудь пригласить? — Что? — Ты собирался пригласить меня на сегодняшнюю игру? Я даже не мог выдавить из себя ответ, просто молча стоял с открытым ртом. — Неважно, — сказала Анна. — Позволь мне попробовать еще раз. А ты пойдешь со мной на игру? — Зачем? — Ну, это нужно решить тебе самому, — ответила она. — Но позволь мне кое-что тебе сказать. Я подумала, что ты собираешь­ ся меня куда-то пригласить, и поэтому вела себя, как последняя дрянь. Прости меня. Я была не готова, а затем, когда поняла, что ты делаешь, пришла в возбуждение. Я не привыкла к тому, что люди обращают на меня внимание, я имею в виду в таком смыс­ ле, — поэтому мне нужно было вначале разобраться. Мне требо­ валось выгадать время. Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 19 — И?.. — И я буду очень рада, если ты пригласишь меня сегодня на игру. — Ты пойдешь сегодня со мной на игру? — спросил я. — Да, — ответила она, потянулась ко мне и очень быстро поце­ ловала меня в губы. *** Я пошел домой, перекусил как можно быстрее, а затем отпра­ вился пешком к дому Анны. Ее мать отвезла нас на игру. Миссис Кайн совершенно не походила на свою дочь. В проти­ воположность круглолицей Анне с маленьким носом, у ее матери было вытянутое лицо с большим, резко выделяющимся на лице носом. Жесткие курчавые волосы не поддавались укладке, торча­ ли во все стороны, а потом ниспадали с плеч. Она выглядела, как психически ненормальная или опасная дамочка. Она действи­ тельно походила на злую ведьму из «Удивительного волшебника из страны Оз»[14]. Я почти ожидал, что в машину заберутся обе­ зьяны, схватят меня и потащат в какую-то клетку. Мать Анны относилась к среднему юридическому персоналу, работала помощником адвоката. В общем, что-то связанное с юридической деятельностью. *** Мы устроились на дешевых местах, почти на самом верху, на втором ряду сверху, где Анна сидела всегда. Никто из ее друзей еще не подошел. Там сидели только мы вдвоем. Я нервничал. К понедельнику будет знать вся школа. У меня возникло ощущение, будто все смотрят на нас, но это было просто невозможно. Все смотрели на площадку. Никому не было до нас дела, но я все равно чувствовал себя неуютно еще и из-за глупой синей куртки с золотой отделкой, фирменной для нашей школь­ ной команды. Анна оделась во все черное. Родители купили мне эту куртку после того, как меня приняли в футбольную команду. — Она тебе нужна, чтобы прикреплять к ней букву, — сказала мама[15]. Только теперь я не получу никакой буквы. У меня просто оста­ лась фирменная куртка. Мне очень хотелось бы сидеть внизу, на скамейке для запасных игроков. По крайней мере, там куртка имела бы смысл, люди бы увидели гипс у меня на пальце. Я нерв­ ничал. Я не знал, что говорить. — Ты ничего не сказала о моем пальце, — наконец выдал я, поднимая руку с наложенным гипсом и демонстрируя ей. Галлоуэй Г. .: Простой, как снег / 20 — А что ты хотел от меня услышать? «Случается иногда» или «Вот и вали из команды, придурок»? — Большинство что-то говорит, — заметил я. — Большинство говорит очевидное, — ответила она. Анна дразнила меня со времени нашего первого разговора. Когда она сама обращалась ко мне, мне это нравилось. У нее в глазах появлялся блеск, было видно, что она наслаждается проис­ ходящим. Я воспринимал этот блеск, как подсказку: не следует слишком серьезно относиться к ее словам. На губах появлялся намек на улыбку, хотя она старалась сохранять серьезное выра­ жение лица, а голос звучал не бесстрастно, как ей, вероятно, хоте­ лось. Это была игра, сиюминутный флирт, просто способ убить время и проверить быстроту реакции и сообразительность друг друга. — Я просто не знал, в курсе ли ты. — Не переоценивай себя, но я на самом деле знала. — Поверь мне: я нисколько себя не переоцениваю, — ответил я и спросил у нее, ходила ли она раньше на какие-то другие матчи. — На все. Я и раньше знал ответ. Мы обычно обсуждали их на скамейке запасных этих вампиров, сгрудившихся на верхнем ряду. Они никогда не подбадривали игроков, никогда не кричали. Они про­ сто сидели и смотрели, словно зловещие птицы на проводе. — Зачем? Блеск исчез, глаза потемнели, выражение стало суровым. — То, чего ты не знаешь, ты не знаешь, — сказала Анна и пока­ чала головой. — Меня отругали. Затем она рассмеялась. — Ты смотрел фильм «Незнакомцы в поезде»? — Нет. — Там есть сцена, в которой герой по имени Бруно смотрит теннисный матч. Все следят за летающим взад и вперед через сетку мячиком, головы поворачиваются справа налево, слева на­ право, а его голова остается неподвижной, потому что он смотрит на одного из игроков. Показано, как все зрители, собравшиеся на трибунах, следят за мячиком, а Бруно единственный остается неподвижным и глядит в одну точку. — А почему он один такой? — Тебе нужно посмотреть фильм, чтобы выяснить, — сказала она. — Давай изобразим парочку Бруно. Она вскочила с места, схватила меня за руку, и мы спустились по ступенькам к первому ряду, на котором и устроились. Теперь на нас смотрели все.