Азъ есмь Софья. Государыня Галина Дмитриевна Гончарова

***

* * *Болотная площадь бурлила. От народу было черно и темно. Сновали разносчики, продавая пироги, покрикивали продавцы кваса и сбитня, скользили в толпе карманники...На площади возвышались два десятка эшафотов – и палачи ждали. Ухмылялись.Туман лениво скользил между людьми, касался лиц холодными пальцами, словно злорадствовал...Отдельной группой собрались родственники казнимых – все, как один, в простых белых рубахах... еще хоть раз попробовать умолить царевну.Да, именно царевну.– Ой, Луша, ужас-то какой...Лукерья прищурилась на подругу:– Мотря, не след бы тебе сюда идти. Непраздна ведь...– Да срок-то ранний. А событие какое! Говорят, царевна смертью лютой приказала тысячу людей сказнить!– Пару сотен, не более. Да и не просто людей – тех, кто бунтовать задумал.– Так бунта ж не было...– Так это потому, что царевна вовремя в Москву успела.Лукерья говорила хорошие и правильные слова, а пальцы нервно перебирали кончик косы. М-да... вот ежели бунт начался бы, ежели остановить его не удалось бы, тогда – да! Тогда все бы царевну поняли. А сейчас...Народ шептался – и шептался нехорошо. Все чаще слышалось «кровавая царевна». И переломить это мнение никак не получалось.Луша честно донесла о том в Кремль, девочкам, но... Что-то сделает царевна? Что тут вообще можно сделать? Хотя это же государыня Софья! Она обязательно что-нибудь придумает.Но вот толпа заволновалась:– Едет! Едет!!!И верно, к Болоту двигался легкий открытый возок, в котором сидела царевна Софья. Без платка, с простым золотым венцом на голове, в алом платье, она смотрела прямо пред собой, холодно и надменно.Темная коса змеей стекала по яркому шелку. Венец поблескивал алыми камнями.За ней ехали конники, шли обережные стрельцы...Других Романовых в возке не было.– Милославское семя, – прошипел кто-то в толпе.Царевна спокойно вышла из возка, который остановился рядом с самой высокой платформой, простучала каблучками сафьяновых сапожек по ступенькам, развернулась к народу.– Слышите ли меня, люди добрые?!Голос был звонким и отчетливым. И народ замер, стараясь не потерять ни единого слова. Тем временем всадники окружали помост.– Сегодня за попытку бунтовать, за умышление на жизнь царской семьи будут казнены триста четыре человека. Для каждого будет оглашена вина его и приговор. Судите сами, сколь справедливо это.И замолчала, опустилась в заранее приготовленное кресло, положила руки на подлокотники и замерла ледяной статуей. Стрельчихи качнулись вперед, в ноги броситься, умолять, но замерли, потому что на площадь принялись въезжать телеги.Одна, две... пятнадцать, двадцать... и в каждой – люди. Все простоволосые, также в белых рубахах, в цепях, со свечами в руках – Софья не собиралась давать кому-то возможность сбежать.Палачи приготовились. Родные и близкие бросились к своим, осеклись, натолкнувшись на охрану...Стражники потащили на помосты людей из первой телеги... но почему-то за них никто не вступился?!И то верно – Софья подобрала людей так, что в первых двух телегах сидели люди из Иноземной слободы, а за них просить никто не пришел. Патрик Гордон несколько дней проводил там большую разъяснительную работу, объясняя, что иезуитские шпионы – это, собственно, вовсе не добрые протестанты. И заступаться за них – себе дороже.Тем временем по знаку Ежи Володыевского охрана у телег чуть раздалась, пропуская родных к стрельцам. Там начались крики и стоны.Софья терпеливо ждала – и ее терпение было вознаграждено.– Сестрица, прошу тебя о милосердии!– Невместно царевне жестокосердие проявлять...Откуда они появились – никто и не заметил. Высокий седовласый мужчина с гордой осанкой, с окладистой бородой, в простой черной рясе – и рядом с ним отрок в белой одежде. Ладный кафтанчик, светлые волосы... да что у них может быть общего?Это Софья знала, с каким рвением царевич учился, как внимательно слушал Аввакума – ему б точно священником быть!Глядишь, и патриархом еще станет.На площади наступила тишина. Софья выпрямилась:– Ведомо ли вам, за кого просите?! За татей, зло умышлявших! Чудом не совершили его, да хотели! Всех Романовых хотели извести, покамест брат мой с татаровьями злобными воюет!Стало так тихо, что Софья едва не рассмеялась. Беден этот мир на зрелища – ни телевизора, ни даже театра толкового... Станиславский ее бы вмиг со сцены смел. Насчет своего актерского таланту Софья не обманывалась. А тут... даже детям рты заткнули!– За людей прошу! Православных людей, с толку сбившихся, злыми латинянами обманутых!– Сестрица, не карай их за глупость-то!– А коли б кровь пролилась? Твоя кровь, Феденька?!Роли были расписаны заранее и даже слегка отрепетированы у нее в кабинете.Аввакум напирал на нехристианский поступок, Федор – на милосердие, Софья упиралась, отказывая потому, что «они же еще раз придут». «Они ж не помилуют!»И – да. Таланта у Софьи не было. А у зрителей не было опыта парламентских дебатов. А потому...Поддерживать накал страстей Софье пришлось минут пятнадцать. Потом какая-то кликуша не выдержала, выскочила из толпы стрелецкой родни, бухнулась в ноги царевне и заголосила так, словно ей в попу вилами тыкали:– Царевна, заступница наша, не попусти, век за тебя Бога молить будем, один он у нас!! Кормилец!!! Пропадем ведь, голодные да холодные...Софье того и надобно было. Истерика одной бабы будто спустила с цепи всех родственников казнимых, которые присутствовали на площади, – и те все падали на колени рядом с царевичем и Аввакумом, глядели то на них, то на Софью, как на последнюю надежду, рыдали, стонали, умоляли, размазывали сопли...Софья наблюдала острым взглядом – и, дав народу выкричаться, подняла руку.Все умолкли – и в этой тишине все увидели, как протопоп Аввакум опускается на колени, а рядом с ним царевич Федор.– Коли казнишь их, царевна, руби и мою седую голову, ибо они стадо, а мы – пастыри духовные и моей вины в том бунте более, чем их!– И моей! – Царевич Федор бухнулся в грязь рядом с учителем и наставником. – Мы должны были того не допускать, сестрица...– А те, кто отца нашего отравил?– Так ведь не стрельцы же! Их самих злые люди с пути истинного сбили...Софья глубоко вздохнула. Задумалась на пару минут, еще нагнетая обстановку.И наконец...– Ладно же, батюшка! Ради тебя, ради просьбы брата моего, коего эти тати на копья поднять хотели, – пусть и не хотели, но могли же! – слушайте мое решение!Слушали. Муха пролетит – услышали бы.– Стрельцы. Приговор мой будет таков вам – вы отправитесь в изгнание. Возьмете с собой семьи, кто поехать с вами захочет, подворья ваши в казну отойдут, а вы поедете туда, куда я скажу. И жить будете там, где я скажу. Тогда живыми останетесь. Иначе... Либо смерть – либо постриг.Вот тут Софья и поняла, что такое – народное ликование. Смело восторгом! Залило восхищением.Кровавая царевна?Милосердная!А уж что обрушилось на Аввакума и Федора...Когда те поднялись с колен, народ на них уставился, ровно на святых.Софья усмехнулась про себя. М-да, не знаете вы, что такое PR-технологии – и, даст Бог, никогда не узнаете.А она сейчас цинично размышляла, что в казне прибыло – и очень неплохо. Это первое.Осваивать земли на границе с Китаем надо – это второе. И эти – освоят, коли жить захотят. Конечно, голых и босых их не отправят, но сейчас, вот как есть, вывезут за город. Там подержат в монастыре недельку, пока не соберут все потребное – и проваливайте. Вместе с семьями.И третье, самое приятное. Она сейчас помиловала человек пятьдесят. Остальных никак нельзя, а эти были выбраны, как самые неповинные. По принципу – все пошли, и я пошел. Я рядом стоял. Командир приказал. Но власть уже не будет кровавой. Такие поступки, как милостыньку подавать. Бросит царь грошик – никто и не вспомнит, что он налоги повысил. Общественное мнение формировать надобно, а то как же! Власть должны ценить и любить, а не бояться. Тот же Петр, Софья точно помнила, головы рубил, да бунты постоянно были. То один давил, то второй... и надо ли нам такое добро?Нет уж. Будем зарабатывать братишкам популярность.Аввакум царевне поклонился, собирался было с площади уйти, но... куда там!– Благослови, батюшка!– Благослови, царевич!Софья с ехидной ухмылкой посмотрела на брата. А что?Что может быть лучше патриарха из царской семьи?Вот только надо бы решить, как быть с целибатом. Софья еще в той жизни его не понимала и не принимала – ни к чему такие извращения. Ей-ей, пусть хоть сперму бы тогда сдавали, если естественным путем размножаться не хотят! Генофонд ведь пропадает!А тут как?А тут и не сдашь. Увы...Да и Федька...Было что-то такое сейчас в мальчишке.Может, и правда его сделать патриархом? Идеализм проходит – и быстро. А наивность? Так у него ж пока щенячий возраст, вот через годик начнем его вводить в курс дела, тогда попроще будет. Постепенно вся эта шелуха с него и пообтрясется.Но это потом. А пока...Софья подозвала Ежи и тихо распорядилась. С площади двинулись телеги с тщательно отобранными стрельцами, толпа заволновалась, зашумела...А тем временем, пока счастливые родственники обнимали почти воскресших стрельцов, палачи по кивку царевны принялись за свою работу.Софья досидела до последнего. Досмотрела. Вымучила из себя.И все же... с жизнью сегодня расстались не три сотни человек, поменее. Чуть более двух сотен. По ее воле. Правда – враги. Шпионы, двойные агенты, завербованные ими перебежчики, кое-кто из Долгоруковых, кого уже выпотрошили, да и те же стрельцы – та часть, которая приняла близко к душе посулы изменников...Малоприятная публика.Софья внимательно прислушивалась к себе, когда ехала обратно. Изменилось ли что-то?Нет.Примет ли она еще раз такое решение?Однозначно. Для защиты своей семьи все средства хороши. Эх, где-то та семья сейчас?* * *«Та семья», а точнее, Алексей Алексеевич Романов и Иван Морозов, сейчас находилась под Бахчисараем вместе с примкнувшим к ним Яном Собесским. Он таки дошел, хоть и потерял почти двадцать процентов войска. И ладно бы – в боях!Причинами послужили не татары, а кишечные инфекции, буквально косившие народ. Пока не догадались мешать воду с вином или, на край, с уксусом, полегла чуть ли не половина войска. Алексей только фыркал – правда, про себя. Ему-то Софья давно рассказала, что к чему и чем опасны кишечные инфекции. А заодно – и как их избежать.И откуда только она все это знает? Умная у него сестренка...Собственно, под Бахчисараем они еще не стояли. Столица Крымского ханства была окружена равниной, а та – холмами. Вот к этим холмам и подошли оба войска. Казаков пока еще не было, но скоро, скоро уже...Никогда Иван Сирко себя ждать не заставлял, да и Степан Разин старался, зарабатывал славу.– Что делать будем?Алексей пожал плечами:– Татары не дураки. Хоть и не готовились они тут обороняться, но укрепления на холмах у них есть. Да и дорога отвратительная.– Если пойдем по ней – нас просто перестреляют.– Могут, – согласился Ян Собесский. – И что вы предлагаете?– Пока я послал разведку. Они вернутся, доложат, кто и где стоит, – и будем решать.Ян одобрительно кивнул:– Вы мудры, ваше высочество. Другой бы пошел в атаку...– Мне не нужна воинская слава. Мне нужны мои люди. Живые и здоровые.– Мало кто так рассуждает.Царевич пожал плечами. Лесть ему была приятна, но в то же время...Льстят? Подумай, чего хочет добиться этот человек. Мы с тобой – царские дети, то есть даже будь мы последними болванами, нам бы льстили...Голосок Софьи всплывал в памяти, тревожил, не давал расслабиться.– Скоро подойдут казаки.– Государь, а что потом будет с этой землей? После окончания войны?– Будет Алексей Михайлович, царь крымский. В числе прочего.Юноша выразился более чем понятно. Глаза Яна сверкнули веселыми искорками.– У вас большие планы, государь.– Надеюсь, у меня хватит на них времени.* * *Разведчики вернулись к утру, доложив диспозицию.Напуганные бесчинствами русских, татарские войска собрали всех, кого могли. Сейчас под Бахчисараем находилось не менее десятка тысяч татар. Утешало другое – не то войско, чтобы его сильно бояться. Да и место не то, хотя они могут доставить серьезные неприятности, поскольку засели так, чтобы простреливать дорогу. Опять же их главное оружие, легкая конница, в холмах не слишком полезно.И все же русские не могут позволить себе платить двумя-тремя людьми за каждого татарина. Слишком им жирно будет.Так что же делать?Выход подсказали подошедшие спустя считаные часы казаки, точнее, Иван Сирко.– Государь, – старый характерник был весел и бодр, словно и не было у него за спиной походов, боев, длительных переходов по степи, – так, может, скрытно пройти да им в спину и ударить?Алексей задумался:– Скрытно? Но сколько пройдет? Человек десять? Мало...Иван Сирко пригладил густые седые усы, усмехнулся загадочно:– Что вы, государь, пару сотен я в обход провести берусь, не в первый раз.– По одной дороге? Под прицелом у татар?Казак смотрел спокойно и внимательно:– Ты мне, государь, поверь, чай, не впервые оно. Был бы я помоложе, я бы и больше провел, а сейчас только пару сотен. Не увидят они нас. Нас – не увидят.И так это было сказано, что мигом вспомнились ходящие по Сечи байки – и про тайные способности Ивана Сирко, и про желтый глаз, и про оборот волком... да много о чем сплетничали. Алексей решительно тряхнул головой. А и поверить – что он теряет?– Ежели ночью, а мы с утра начнем штурм?– А мы как раз ударим в спину...Мужчины переглянулись. Алексей кивнул:– Кого возьмете?– Своих, государь. Уж не обессудь, а только казакам скрываться, к врагу подкрадываясь, куда как привычнее. Твои-то так не умеют, а уж ляхи – и тем паче.– Коли понадобится, так мои люди казакам не уступят, – обиделся Ян Собесский.Казачий атаман усмехнулся, заставляя всех почувствовать себя мальчишками.– Коли мне отряд вести, так мне и людей подбирать. Не то – не обессудьте – за результат не поручусь.В синих глазах заплясали искорки:– А ежели я с вами еще пару своих людей отправлю?– И кого же, государь?– А Степан не говорил о таких? Их еще «троянскими коньками» кличут?Алексей с удовольствием пронаблюдал за пониманием на лице атамана.– Говорил, государь. И что ж эти дети сделать должны будут?– А вот это мы сейчас и обговорим.Чего уж там, гранаты еще оставались. И грех было их не использовать на такое хорошее дело.* * *Федька осторожно шел за рослым казаком, стараясь даже ногу ставить след в след. Так, на всякий случай.Мешок за спиной чуть оттягивал плечи, но сильной усталости пока не ощущалось. Гранаты поделили им на двоих – ему и Даньке, и сейчас друг тоже шел где-то среди казаков.Когда царевичево войско начнет штурм, они должны будут атаковать татар с тыла. Шуметь, кричать, убивать – глаза у страха велики, а храбрость у татар, наоборот, весьма мала. В жизни им тут воевать не приходилось.Так что должны они дрогнуть, а уж ежели гранаты добавить...Точнее, сначала гранаты, а потом атака. Чтоб своих не задеть даже по случаю.Удастся ли?Должно. Государь знает, как лучше сделать. И сейчас он подчинил их Ивану Сирко.Мальчишка невольно поежился. А все ж страшновато... и рука сама перекреститься тянется. Вот идут они, а старик впереди – и ведь не видят их татары. А еще... поблазнилось тогда Федьке али нет? Вроде как у атамана глаза горели желтыми волчьими огнями...Или так отсвет факела лег?Все же ночью, в холмах, плохо верится в обыденность. Воют где-то далеко волки, шуршит под ногами трава, обвивая щиколотки, вскрикивает какая-то степная птица...Рука так перекреститься и тянется. Ишь ты, нечистая...И не поговоришь ни с кем, не успокоишься... шуметь нельзя, разговаривать нельзя, все железо войлоком обернули, чтобы не блеснуло да не брякнуло...А вокруг что-то серое, так и вихрится – и кажется Федьке, что они идут, будто под пологом из паутины. Словно тень какая накрывает их, застит степь, гасит звезды. А старый атаман то тут, то там – он один словно в нескольких местах разом.И голос у него спокойный:– Идите, ребятушки, они никого не увидят.А как не увидят, когда идут они прямо по дороге? Вниз поглядеть хоть одному – и вот они, как на ладони!А атаман смотрит куда-то в темноту, и чудится Федьке на миг, что глаза его горят страшноватым желтым светом, и вытягиваются зрачки, заостряются клыки под седыми усами... миг – и встанет на лапы здоровенный седой волк, вскинет голову и завоет.И, отвечая его взгляду, волчий вой раздается совсем рядом, совсем близко:– Не увидят они нас.А кого? Федька боится задать этот вопрос, но атаман чуть усмехается.– Волков в холмах много...И опять пропадает в тумане.А туман страшноватый, серый, липкий, влажный – не степной туман, и видится в нем что-то страшное, чудятся чьи-то голоса, наречие чуждое, словно рядом татары, вот только руку протяни, чтобы коснуться. Горят неподалеку огоньки костров...Страшно...И мертвенный холод пробирает чуть ли не до костей, когда липкое влажное щупальце забирается под одежду, внутрь...Мальчишка передергивается, стискивает зубы... да, много говорят о таких людях, и сам он слышал... вот, значит, как оно бывает. Лишь бы душу потом не попросили те, кого не принято поминать к ночи.И опять хочется перекреститься, но Федька уже не поднимает руки. А вдруг тот, кого к ночи не называют, огневается – и снимет защиту? И увидят их сейчас татары?Все здесь полягут...Ничего. И не с таким справлялись – и сейчас справятся. И все же, когда туман рассеивается, над головой опять светят степные звезды, а Иван Сирко взмахивает рукой: «Дошли, ребята! Привал!» – Федька переводит дыхание.Смотрит на атамана. И кажется ему – или клыки никуда не делись? И глаза у старого характерника горят желтыми волчьими огнями? Ну да ладно, сейчас и перекреститься можно.– Вы оставайтесь, я пройдусь поодаль, огляжусь.Иван Сирко исчезает прежде, чем кто-то хоть слово произносит, – и совсем рядом раздается громкий волчий вой.Федька встряхивается всем телом, и один из казаков хлопает его по плечу.– Сробел, малый? Оно и понятно...Любопытство и гонор оказываются сильнее страха:– И ничего я не сробел. А вот это... что было? Они ж нас должны были увидеть! Мы рядом шли!Казак ухмыляется.– А вот это... Знаешь, как нашего атамана татары с турками называют?– Урус-шайтан.– Именно. И не зря.– А...– А остальное – не твоего ума дело.Федька насупился. Можно подумать, он совсем глупый. И так ясно, что врагам глаза отвели! Слыхал он о таком, просто тогда людей меньше было, но одному-двоим глаза отвести – несложно.Деды говорили...Но не хотят говорить? И не надо. Он тоже помолчит.Теперь оставалось только ждать.* * *На рассвете русские и поляки принялись собираться. Сегодня их ждало сражение за Бахчисарай.Там была столица ханства, а на высотах, впереди, их ждал Селямет-Гирей, калга и младший брат Селим-Гирея. Впрочем, блистательного ума старшего брата, говорят, ему Аллах не отпустил.Алексей посмотрел на выстроившиеся полки, на решительные лица людей...– Да благословит нас Бог, воины!И первым, подавая пример, опустился на колени. Молитва была короткой, а потом войско быстрым маршем двинулось в сторону расщелины между холмами.Сегодня и решится, чьей власти быть на земле крымской.Татары встретили русских пушечным огнем. Первые ряды дрогнули, но не отступили. Падали, но шли вперед, упрямо, в «мертвую зону», куда уже не достреливали пушки. И все же...Алексей находился сейчас в арьергарде. Он с радостью шел бы впереди, но кто ж ему разрешит? Наследник! Царевич!Оставалось только ждать, сжимая кулаки, и смотреть, как падают люди. Его люди. Православные.Где же Сирко?!* * *Федька даже чуток придремал, едва ли не в обнимку с Данькой, когда сильная рука встряхнула его за плечо:– Вставай... «конек». Бой начался.Сна как ни в одном глазу не бывало. Над мальчишками склонялся Иван Сирко. А глаза у него были желтые-желтые, волчьи, умные и хищные.– Пора.Федька подскочил, вытянулся, зная, что рядом так же вытянулся во фрунт Данька.– Разрешите приступать?– Разрешаю. Эти ваши игрушки далеко ли летят?– Как добросим, воевода.– А взрываются скоро ли?– Погорят, покамест до десяти сосчитаешь, а потом жахнут так, что чертям в аду жарко станет.Федька был уверен, что атаман все знает. Просто дает им время прийти в себя. Мало ли...– Сейчас пойдете, куда я скажу, а с вами пойдут Петро и Оглобля. Они ваши штучки куда как дальше докинут.– А...– Мешкать они не будут, просто силы у вас пока детские. Обидно будет зазря такую мощь потратить.Еще бы не обидно.Федька кивнул:– Разрешите начинать?Желтые глаза одобрительно сощурились:– Начинайте.* * *Селямет-Гирей смотрел вперед. В душе калги бушевал вихрь гнева. Наглые твари! Сволочи! Шакалы православные, не знающие Аллаха и истинной веры!Да как посмели они?!Селим-Гирей ушел в поход – и, как это часто бывало, его брат остался за старшего. И вот тут...В столицу начали приходить плохие известия.Русские появились в Крыму. То здесь, то там... Спасшихся было немного. Тех, кто смог добраться до столицы и сообщить обо всем государю, – еще меньше. К тому же Селямет-Гирей был не настолько умен, как брат, – вот и не принял все всерьез.Забеспокоился он пару недель назад, когда прилетел голубь из Кафы.Город был захвачен. И все чаще в Бахчисарае объявлялись беженцы...Сначала Селямет не беспокоился. Ну, набег – бывает. Приходили сюда уже и казаки, и русские, да только убрались несолоно хлебавши. Селим же как раз под Азовом, вот возьмет он крепость – и пройдется победоносным маршем, захватывая неверных и превращая их в своих рабов, ибо на что они еще могут сгодиться?Только в меру своих сил и умения служить правоверным.Но...Все складывалось не так хорошо. Селим молчал, а вскоре пришло и известие пострашнее. Русские шли к Бакчэ-Сараю. Шли уверенно, не останавливаясь и с понятными намерениями. И с другой стороны двигались поляки.Это было уже серьезно.Потрепать их стрелами издали не удавалось – у них была своя кавалерия, и посылать людей было бессмысленно. Все заканчивалось долгой погоней по степи.А вот защищать...Бакчэ-Сарай был окружен холмами – и в город вела дорога, петляющая между ними. Вот ежели занять позицию на холмах... что калга и сделал.Поставил пушки, расположил людей, устроил штаб... штурм не стал для него неожиданностью. А вот...* * *– Как только я гранату передам, так и бросай. Сразу же.Казак, носящий говорящее прозвище Оглобля, кивнул. Весь нескладный, длинный, с руками чуть ли не ниже колен... понял ли?А коли нет, так их всех сейчас тут разнесет.Федька чиркнул кремнем, высек искру на трут – и быстро понес тлеющую тряпку к фитилю, пропитанная маслом веревка вспыхнула мгновенно.Граната перешла в руки Оглобли, тот, не мешкая, размахнулся – и швырнул ее что есть сил.Федька проводил ее взглядом.А ведь хорошо пошла...Стартовав на холме, в тылу врага – Иван Сирко выбрал идеальную позицию, татары отсюда были видны как на ладони, граната финишировала аккурат посреди большого их скопления.БАБАХ!!!Грохот донесся даже сюда. И сразу же...ШАРАРАХ!!!Данька тоже не мешкал.Мальчишки переглянулись – и протянули к труту по второй гранате. Их всего десятка полтора, так что поспешать будем, пусть ни одна не пропадет...* * *Не заметить удар в спину татарам было бы сложно. Гранаты грохотали так, что эхо на день пути вокруг разносилось. Да и татары, которые только что стреляли, глумились над атакующими и были вполне в себе уверены, вдруг замешкались.И вот тут русичи своего не упустили. Рванулись наперегонки с поляками, словно крылья на ногах выросли. Расстояние до холмов преодолели в несколько секунд, полезли вверх, словно за ними черти гнались...И стоило замолкнуть гранатам, как откуда-то, за спиной у татар раздался грозный волчий вой. А потом и...– За Русь-матушку!!! Ур-р-ра-а-а-а-а!!!Казаки Ивана Сирко шли в бой. Они понимали, что, ежели татары сейчас на них развернутся, – не уцелеет ни один. Но их вел батюшка-атаман, впервые они бились за свою землю, впервые у них была поддержка и помощь...Разве не стоит оно того, чтобы голову сложить?Тысячу раз стоит!Они и не колебались.Не колебались и «троянские коньки», которые, отбросав гранаты, ринулись вслед за Оглоблей и Петро. Не оставаться ж им в стороне, когда тут такое. Казаки попытались было цыкнуть на ребят, но сразу же смолкли. Потому что сабли у мальчишек в руках были как раз под их рост, и кинжалы во второй руке тоже, и глаза такие...Можно их остановить.Так ведь не простят потом. Ни им, ни себе. Бывает бесчестье, которое пострашнее ножа режет. Авось да и уцелеют. Казаки переглянулись и положили себе приглядывать за мальцами. И отдались бою.* * *Федька уверенно отводил удары, как учили. Сил у него мало, да и ростом он не вышел, зато юркости и ловкости на десятерых хватит. Так и получается. Удар спустить либо по сабле, либо по кинжалу, отклонить в сторону, а другой рукой ударить. Бить ногами, подсекать врага, едва ли не на колени падать, когда надобно друга прикрывать – это не благородное фехтование. Это – бой, то есть свалка стенка на стенку, и здесь все против всех и все за всех.Остаться на месте? Ожидать конца боя?!Да никогда! Не для того царевич их с улицы забрал, чтобы они труса праздновали...Удар, еще удар, рядом падает татарин с распяленным в диком крике ртом, Федька не замечает, что кричит и сам, выплескивая буйное хмельное безумие боя.Сабля справа. Уклониться, парировать, ударить, слева его прикрыл казак, и еще удар, и еще...Прилетевшей откуда-то слева стрелы Федька не заметил. Просто что-то клюнуло в плечо, заставляя упасть на колени.Больно...Конец?..* * *Селямет-Гирей так и не понял, когда ситуация переломилась. Когда что-то страшно загрохотало? Да вроде как нет, тогда он еще смог организовать сопротивление. И татары все равно поливали нападавших стрелами.Когда раздался волчий вой и им ударили в спину?Вроде как тоже нет...Когда... Да. Вот именно тогда, когда спереди ударили пушки, а один из холмов захватили и принялись безжалостно вырезать всех, кто был на нем, спихивая вниз мертвые тела.Вот тогда и дрогнуло его войско.Тогда и побежало.– Куда, шакалы трусливые?! Повешу!!! – бесновался калга, понимая, что рядом с ним остается все меньше людей.– Не повесишь.Голос был ледяным.Селямет обернулся. На холме, неподалеку от него, стоял самый страшный кошмар любого татарина. Казачий атаман Иван Сирко.Нечисть желтоглазая, урус-шайтан...Как он попал сюда, почему никто его не остановил?!Но стоит вот, и с сабли катятся на землю алые капли.– Не повесишь, – повторил атаман. – Ты сегодня здесь ляжешь.Селямет завизжал от злости, видя, как последние из его людей, глядя на урус-шайтана, пятятся все быстрее, а потом и бегом бегут с холма – и прыгнул вперед, занося меч.Сдаться?!Не бывало такого позора в роду Гиреев!!!Иван отразил его удар, сам напал, в желтых глазах горели опасные огни, лишая силы и удачи Селямет-Гирея. Страх сковывал калгу, вползал змеей в душу, и закончилось все вполне предсказуемо. Росчерком широкой казацкой сабли, перерубившей шею татарина – и с ней весь окружающий мир. Иван вытер саблю об одежду поверженного врага, усмехнулся...Не бывать тебе больше в Крыму хозяином!Не бывать!И принялся спускаться с холма, чтобы принять участие в еще не закончившейся битве.Этим же вечером русские вошли в Бакчэ-Сарай, который отныне будет именоваться Бахчисараем. Они отдохнут здесь пару дней, а потом отправят отряд в Султан-Сарай. Надо же зачищать Крым до конца! Обязательно надо!Впрочем, сильно им стараться не придется. Татары, испуганные настолько, что некоторых можно было бы найти просто по запаху, бежали прочь, не разбирая дорог. Им было страшно...Те, кто любит ходить пакостить в чужие земли, не бывают готовы к войне на своей земле. Но она приходит.Неожиданно и неотвратимо.Судьба всегда требует расплаты. Не с родителей – так с детей, с внуков... и часто забирает проценты.Селямет-Гирею памятник не ставили. Единственное, что сделал для него Алексей Алексеевич, – это приказал похоронить в отдельной могиле. Хватит с него и того, что над телом издеваться не будут, как они над телами православных. На стене не вывесят, в ров не выбросят, из черепа чашу не сделают. А могли бы, еще как могли...Эх, скорее бы тут все закончилось...Хоть и красив Бахчисарай, хоть и приятно побеждать, а все ж домой хочется...* * *В Москве пока еще продолжалось следствие – и казни.Хованский, сломавшись, потащил за собой многих и многих. Софья только за голову хваталась: сколь же прогнило все при батюшке! Друзей он сердечных подбирал! Молился по четыре раза в день! Посты держал!Да твою же ж перетак!!!Ты сначала в государстве все наладь, а потом хоть умолись!Нет, было и кое-что умное. Например, он комплектовал полки нового образца. Софья твердо решила последовать его примеру. Стрелецкие полки поделили на две части. Провинившиеся – расформировывали. И компоновали из них нечто новое.Устав Софья помнила плохо, но был уже принят устав, написанный ее отцом. Почистить, подредактировать – и радоваться. Вот Косагову, кстати, эти мужские игрушки и поручить. Умный товарищ... Ну и самой проверять.А то иногда такие перлы встречаются! Чего стоит только фраза, над которой издевался ее знакомый майор.Кто знамю присягнул единожды, у оного и до смерти стоять должен!Сказано-то верно. Но коряво настолько, что в среде военных шли постоянные издевки с сексуальным подтекстом[7 - Фраза реальная, принадлежит Петру I и действительно неоднократно подвергалась издевательствам со стороны военных в присутствии автора. (Прим. авт).].Что, сложно было сказать, что верность воинская единожды отдается, и воин, клятву преступивший, хуже пса поганого? Более того, что убить изменника родине – дело богоугодное?Ну ладно, над последней фразой надо подумать.Как говорится, незнание закона не освобождает от ответственности, а вот его знание и умение с ним работать – вполне.Софья и собиралась.Чуть реорганизовать работу приказов, поставить своих людей если и не на ключевые посты, то рядом, отписать, кстати, в Данию, Швецию, да и тому же Леопольду. А что?Мужик, мы тебе помогли с османами? А ты помоги нам с заключением удачных браков! Естественно, не без выгоды для себя. Тем более что и Катерина, и Марья были вполне симпатичными девчушками и обещали вырасти настоящими красавицами. Марья была копией матери. Катерина походила на отца. Учить их, конечно, надо было нещадно, но Париж стоил мессы.Париж...Нет, с Людовиком Четырнадцатым Софья контакты налаживать и не собиралась. И даже рядом. Слишком данный человек авторитарен, хитер, искушен в интригах. Хотя, если придется, она с кем угодно сцепится. Но по-хорошему стравить бы их с Англией в очередной столетней войне и заняться своими делами – да ведь не поддадутся.Ничего, мы найдем, как и где извернуться. Уже начали.Софья усмехнулась, вспомнив о стрельцах, ее волей отправленных в ссылку.Куда?На Амур!Шилка, Нерчинск, а далее Камчатка и Аляска! Осваивать, заселять, обрабатывать...А что?Народ крепкий, хозяева справные, оружие в руках держать умеют, а то что это такое? Сибирь же! А всей колонизации – казаки да Ерофей Хабаров! Так дело не пойдет!Это лес, это природные богатства, это вся таблица Менделеева, это... вообще к чему такие богатства дарить Китаю?Историю Софья знала от слова «никак», но даже в ее памяти осталось, что колонизация Сибири была проблемной как раз из-за китайцев.В той жизни.А еще она удивлялась – куда смотрит правительство? Имея под боком такую... засаду, как перенаселенный Китай и ненаселенная Сибирь? Или они надеются удрать, когда заварушка начнется? Да наверняка, только вот не понимают, что все равно до конца жизни останутся вторым сортом. То ты был министр одной шестой земного шара, а то ты рантье второго сорта, который никому даром не нужен. Доживаешь свой век на помойке истории куском гнилого мяса.Жестоко? Цинично?А Софья вообще-то была воспитана в то время, когда Россия была и одной шестой, и великой державой. И замашки, и отношение у нее были соответствующие. Ну а кому не нравится – никого ж не неволят! Сейчас на Руси даже толковых паспортов нет... о! Кстати!Перепись населения – дело важное. Надо.Далее...Никакого закрепощения крестьян в этой истории не будет. Нечего Руси с такими колодками на ногах делать! Покамест восстановим Юрьев день. Это первое.Вторым пунктом его размножим до двух дней в году. Пока. Потом увеличим, но все ж постепенно. А еще можно будет в плане освоения Сибири, ежели не понравилось тебе у твоего боярина, а бежать некуда – отправляйся за государственный кошт. Будешь черносошным крестьянином. Правда, с оговоркой. Долги за тебя казна выплатит, а уж ты за них расплатишься. Медленно, постепенно, что-то вроде беспроцентного кредита лет на десять.Как? Придумаем, продумаем. Если на то пошло, царевичева школа – это готовый аналитический отдел, ребята там что хочешь посчитают! Лишь бы интересно было. А интерес она обеспечит.– Сонь, пора.В кабинет заглянул царевич Иван. Царевна кивнула, встала из-за стола.– Волосья поправь, выбились.Софья нахмурилась, но волосы поправила:– Так лучше?В работе она ни на что внимания не обращала. Ванечка кивнул:– Пойдет.– Тогда сопроводите сестру, царевич.Недалече. Всего лишь в Грановитую палату.Бояре ждали. Софья привычно уселась на стульчик подле трона, оглядела их.Уже не такие, как в первый раз, вовсе нет. Присмиревшие, поумневшие... Какое там про девок наглых ляпнуть?! Голову бы сохранить – и бороду!Рядом стояли Иван и Федор, сидела на маленьком стульчике царица с сыном на руках – на трон ни один Романов не посягал. Это седалище дождется Алексея. Как и царские ризы, и бармы, и шапка Мономаха. Софья ни на что не посягала. Не правительница, нет. Всего лишь местоблюстительница.А пока...Пока мы начнем медленно и печально разбираться с барщиной. Софья отлично понимала, что это сложно, долго и противно, но деваться было некуда. Это ж кандалы для всей Руси.Пока у нее власть – она разберется. А вернется брат – смягчит самые ее крутые указы и окажется хорошим и пушистым.– Здравы будьте, бояре. – Софья улыбнулась. Впрочем, ее улыбка никого не обманула: бояре видели за розовыми девичьими губками волчий оскал клыков в три ряда – и заранее передергивались. – Нам сегодня о многом поговорить надобно.Упс...С места поднимался Никита Иванович Одоевский. Та-ак... Богат, неглуп, к тому же не был замешан в заговоре. И что ж ты скажешь?Софья твердо знала, что начинать давить бояр надо сейчас, после бунта, чтобы потом лишней крови не было. Так что... скажи мне хоть слово против! Я ж из тебя чучело набью... во всех смыслах!– Царевна, а к чему торопиться разговоры пустые разговаривать? Вот государь вернется – тогда и пусть он страной управляет, мы ему слова поперек не скажем.Пальцы Софьи медленно сжались на рукоятке плети.Ах ты ж гадина ядовитая! Два предложения – а столько «ежей»! Во-первых, сам вопрос. Вякнул бы ты такое поперек батюшкиного слова – летел бы в деревню вперед своего визга. Во-вторых, пустые разговоры. То есть все, что она скажет, – заранее чушь. В-третьих, возвращение государя. То есть он тут царь, она – букашка.Софья впилась глазами в лицо чуть побледневшего князя.– Значит, пустые. Разговоры. Разговаривать. Стража!!!Долго звать не пришлось, мигом влетели. Софья на боярина только кивнула.– Взять – и в пыточную. А там и поспрашивать на предмет причастности к бунту.Достала из поясного кошеля, который носила вместо сумочки, пергамент, чиркнула два слова в приказе – она таких штуки три с собой носила, мало ли что когда понадобится.Одоевского скрутили в единый миг. Только что стоял, бороду оглаживал – и вот уже на коленях воет, а стрельцы ему руки крутят.Бояре как стояли, так и онемели. Не ожидали, оно и понятно.Аресты прошли, виновных нашли – и вдруг! Громом с ясного неба!Князя сноровисто вытащили вон. Софья смотрела холодно, чуть улыбалась.– Есть еще заговорщики?Вякнуть бояре не решились. Оно и понятно. Кремль же, стрельцов полно, сейчас любого в пыточную отволокут, а уж признание...Это Аввакум держался до последнего, большинство из присутствующих такой стойкостью похвалиться не могли – не с чего.– Тогда предлагаю вам обсудить дополнения к уложению моего батюшки. Мудр он был, да кое-что просто не успел. Сие его же указы, кои я у него на столе нашла, да только сказать о том не успела – князь поспешил их моими измышлениями обозвать.На лицах бояр проявилось некое облегчение – и Любава наклонила голову:– За царевну порукой мое слово. Мой супруг покойный, – рука быстро сотворила крестное знамение, – и вправду... думал...Всхлип оборвал ее речь. Царевич Иван чуть приобнял царицу за плечи:– Все в порядке, Любушка...Женщина поднесла к глазам белый платочек. Не рукавом же утираться! Софья за такое ругала нещадно!– А когда государь вернется, вы, бояре, так ему и отчитаетесь, – опять повела речь Софья. – Мол, бунт был, да мы к нему никак не причастны, мы на благо государства работаем. Вот, погляди, государь...Бояре переглядывались с видимой опаской, а Софья тем временем достала стопку пергаментов.– А начнем мы со сроков розыска беглых крестьян...Три часа спустя Софья входила в свой кабинет довольная и счастливая. Начало было положено, и начало неплохое. Первым пунктом был принят Юрьев день. То есть ей хотелось шесть дней, боярам – ни одного, в итоге сошлись на трех днях, когда крестьянин волен был уйти от своего хозяина. А ежели хозяин зело лютует и неправомочные расправы над людьми учиняет, то может крестьянин и ранее челом царю бить. Но ежели он лжу возведет...Одним словом – будем постепенно возвращать порядье, пусть крестьянин сам определяется, на кого работать желает. На хозяина ли, на государство...Что сделала Софья – и жестко, это ввела запрет на переход крестьян от мелких землевладельцев к более крупным, а то так и до обнищания мелкого дворянства недалеко, а там и до бунтов. А вот в черносошные крестьяне – можно, в Сибирь – можно...Казна за тебя выплатит, а ты казне отработаешь. К более мелкому или равному по территории землевладельцу – можно.А ежели хозяин негодящий, то нечего с ним и вязаться. Салтычих и прочих нам только не хватало.Вторым пунктом шел розыск беглых крестьян. А именно – десять лет. Потом – довольно. Ежели человека за такой срок не нашли, так его и потом искать не стоит. Ни к чему.Вот с третьим пунктом пока не определились. Софья с радостью заменила бы барщину на оброк, но вот размеры? Одно было ясно – если крестьянина заставить обрабатывать, например, пять десятин своей земли и пять десятин хозяйской, да еще по мелочам прислуживать... это ж какое его обнищание будет!Не пойдет!Так что третий вопрос до конца не решили, но обещали подумать и собраться завтра же. Софья насмешливо потирала руки. Дайте время, дайте только время...Ах да, Одоевский...Этого выспросят как следует, конфискуют что-нибудь ценное и удалят из Москвы. Пусть себе едет в дальнюю деревню, раны залечивать. Обнаглел сильно.* * *Алексей Алексеевич Романов тем временем писал письмо.И таки – да! Турецкому султану!Правда, в отличие от казаков он был исключительно вежлив. Куртуазен и даже слегка прогибался, как сказала бы Софья. Ну, так что поделать?Надо!Сие есть высокое искусство дипломатии.Алексей, содрав все султанские титулы – из того самого письма султана запорожцам, таки да! – перечислял их и хвалил султана.Сожалел, что из-за тяжких ошибок они с его предшественником оказались в таких разногласиях, и выражал надежду, что те обязательно будут исправлены.Даже не просто так!ОБЯЗАТЕЛЬНО!!!Да, ему пришлось вторгнуться в Крымское ханство. Но ему угрожали. Предупреждали! И даже дали денег на войну.Кто?Эм-м-м... есть тут такие в Европе. Которые светят, но не греют.Испания и Франция.Дословно он, конечно, не писал, но между строк читалось отчетливо. И про Людовика-Солнышко, и про Габсбургов, кои раскатали фамильную губу. И скромный намек, мол, я бы и не решился, где уж нам, медведям, но тут на меня надавили, чтобы натурально поживиться на вашем несчастье.И предлагал мир. Лучше – вечный.Что вы получаете из Крыма?Рабов?Ну... тут уж – извините. А вот все остальное, например знаменитая розовая соль, – все останется доступным. Опять же мощь Османской империи неоспорима, но ведь и Русь не малое королевство. Так что, может быть, не сва?риться, на радость всяким там?Зачем вам это захолустье, фактически Азовское болото с лягушками? Все равно все выходы к морю будут у вас. А мы сможем торговать напрямую. Зерно, меха, золото, изумруды, руда, дерево – Русь богата.От нас больше выгоды, чем от немытых крымчаков, которые если в спину и не ударят, так сбегут уж наверняка!И все это обильно пересыпать витиеватостями, красивостями и уверениями в своем немалом уважении. И приложить к письму что-нибудь хорошее. Только не изумруды. Может, меха? Их здесь тоже хватает – и хороших, сам бы не побрезговал. Надобно с Ваней посоветоваться.А попутно...Тамань-атамань.Почему-то так называла ее Софья. И улыбалась загадочно.Да, туда пойдут войска. Можно даже без него, там для военных действий Ивана Сирко с лихвой хватит. То-то он развернется во всю ширь и мощь! И ту часть Крыма тоже надо зачищать. Тамань, Темрюк... нет, на Сухум-Кале мы не покушаемся. Но там же все равно Адыге, Кабарда – вот и чудненько. Черкесы с одной стороны, мы с другой – и вторая часть Крыма наша будет. Можно даже в Сухум-Кале вторгнуться – чуть-чуть, чтобы, когда османы ответят, было что уступать. Не Бахчисарай же им отдавать и не владения на полуострове?Нет уж. Уплыло – так уплыло. А вот там – пусть. Пососедствуем какое-то время. Закончим войну, отдадим лишнее – и османские владения больше не трогать.Пока.Да, такое махонькое слово, всего четыре буквы, а сколько смысла!Нет, покамест бодаться с османами ни к чему. Вот потом, позднее... Может быть, даже его дети, ежели это не сильно разорит страну. А сейчас – обезопасить себя от удара в спину – и смотреть в Сибирь. Опять же, Балтика...Слишком многое нужно сделать, чтобы можно было тратить время на войны. А потому царевич сидел и писал письмо. И даже не думал о том, что скажет отец.Победителей не судят. А победа должна быть окончательной. То есть такой, чтобы не тянулась война на двадцать лет. Вот как его отец с поляками разбирался – это ж не война, а волынка! Сколько времени, нервов, сил, жизней, да и денег тоже! И что – окупилось?!Ничуточки!Он не должен повторять ошибки своего отца.* * *Письмо, в котором сообщалось, что Алексей Михайлович умер, отправилось по следам войска русского. Крым хоть и большой, да все ж войско не иголка, найти царевича можно. И ездить там сейчас уже не так опасно – проредили татарскую саранчу...Так что Ромодановский снарядил отряд из двух десятков человек, приложив и свое письмо о том, что под стенами Азова случилось. Найдут царевича, никуда не денутся. А Воина Афанасьевича отпустил домой.Когда мужчина узнал, что его отец при смерти – его бы и цепи не удержали. Хоть успеть, хоть попрощаться... сколько ж батюшка из-за его юной дури претерпел!Ромодановский, также будучи в курсе, теперь оставался в Азове и ждал царевича. Впрочем, теперь он был куда как спокойнее за свое будущее. Все-таки Алексей Михайлович – человек своеобразный. А Алексей Алексеевич куда как лучше.Самое тяжкое время – смену власти Ромодановский готовился принять, как должное. Ему ничего не угрожало, может, даже еще и наградят, а там – как Бог даст.Время шло.* * *– Государыня, ваше приказание выполнено.Васька тянулся в струночку перед царевной Софьей, краешком глаза поглядывая на стоящую рядом Раду.– Вильгельм Оранский мертв?– Когда мы уезжали, как раз порт закрыли. Траур объявили.Софья кивнула:– Подробности? Да вы садитесь, кофе себе налейте, фрукты вон... или чего другого приказать?– Молочка бы, государыня? – Ничего страшного в своей просьбе Васька не видел. – Вроде бы и вкусное молочко на чужбине, а все ж не то. Мы как приехали, государыня, Рада в гостинице поселилась, а я по городу принялся ходить. Вильгельм – тут повезло мне – лишь по паре улиц и ездил. Вскорости я там дом нашел, комнатенку малую в нем снял, посмотрел, как уйти можно – все, как учили меня, так и сделал. И... оставалось только рычаг спустить.Софья кивнула:– На русских точно подозрений не пало ли?– Нет, государыня. Я на том месте обрывок кружева французского оставил: да еще мелочь какую, словно бы из кармана та высыпалась. А слуги скажут, что в той комнате католический монах жил.– Даже так?Васька кивнул:– Под рясой-то фигура куда как лучше прячется. Вот я и... стянул штучку с монастырского двора. Креститься по-католически дело нехитрое, молитвы на латыни бормотать, особливо когда в замочную скважину подглядывают, тоже. Вот и вышло, что жил в комнатке какой-то мутноватый француз. Даже не жил, так, появлялся.Соответственно когда узнают...– Французов будут бить, – усмехнулась Рада, – я тоже не сидела сложа руки, я слухи распускала, где могла.– Посмотрим. Дождемся вестей, – кивнула Софья, – а вы двое – молодцы. И награда по делам будет.Ребята и не сомневались, что их не обидят. А Софья планировала наградить их сейчас – не чрезмерно, чтобы не почивали на лаврах, – и использовать и дальше. Сработались ведь!Так что мальчишке – домик в Дьяково, девчушке – должность при царевне с окладом, и пусть еще поработают.Вильгельма больше нет?Вот и чудненько, вот и ладненько. Зато других «нехороших людей» хватает.Бесчеловечно? Простите, но ассасины – это не ее изобретение, это до нее постарались. Так что... идите вы со своей моралью – в церковь. А Софью сейчас интересовало, как бы подтолкнуть весы в свою сторону.Ведь она не для себя старается, а для своей страны. Так что обвиняйте, обсуждайте... собаки лают – караван идет.* * *Сулейман, милостью Аллаха наместник пророка на земле, султан Османской империи, молился. А что ему еще оставалось делать?Да, можно вытащить из башни младшего брата свергнутого султана, но вот ведь беда! Ума, решительности, напористости ты в него не вложишь! Королей не просто рожают, их воспитывают.Будь на дворе мирное время, Сулейман бы, возможно, и справился. Но Кипр полыхал, Австрия кусала за все места, до которых могла добраться, зашевелилась Венгрия, а к тому же русские вторглись в Крым и взяли Перекоп.А ведь вассалы, как ни крути.С другой стороны... толку ли ему в тех татарах? В войне от них пользы нет, в мире... да тоже не особенно! И вообще ему янычар с лихвой хватает! С их требовательностью, раздерганностью и манерой менять султанов. Еще и крымчаков тут...Пришедшее от русского царевича письмо тоже не порадовало.С одной стороны... как бы да. Крымчаки его изрядно должны были разозлить. Как человек неглупый и справедливый, Сулейман понимал, что от постоянных набегов кто хочешь озвереет. Сам давно бы... сколько ж можно тигра за хвост дергать? С другой стороны... часть-то крепостей была его! Турецкая!Хоть бы и та же Керчь!С другой стороны, Алексей Алексеевич предлагал хорошее возмещение деньгами либо землями, готов был вернуть нажитое, не возражал против торговли, да и то сказать – татары от него страдали жестоко. А вот турок он старался не трогать. Ежели кто и погибал, то только по своей глупости.А воевать не хотелось.Выражаясь современным языком, а за кого подписываться-то? За татар, кои сами себе на уме? На которых положиться толком нельзя?Шуму и гаму от них много, а толку мало. Не конница, а угробище, только массу создавать и годится, а из любого боя они доблестно первыми сбегут.К тому же – Крым.Воевать там откровенно неудобно. Пытались уже, и не раз. Далеко, холодно, а уж о том, чтобы на Русь пойти, Сулейман думал с содроганием.Войско – и достаточное, надо будет перевезти, высадить, снабжать, а ему предстоит маршировать по степи, которую весьма оперативно зачищают от татар. Помощи ждать не придется, зато налетов – сколь угодно... Сулейман отлично понимал, что русичи постараются его еще и не пустить на родную землю.Идти через Польшу, как пытался Мехмед?Вот он и попытался, только результаты не радовали.Проблем от этой войны предвиделось намного больше, чем удовольствия. А тут еще Священная Римская Империя, тут еще Франция, которая вроде и не враг, а все не так, тут англичане, которые с удовольствием топят их корабли...Война была решительно невыгодна. Но и спускать такую наглость?И Сулейман взялся за письмо, втайне надеясь, что выход найдется. Такой, чтобы ему не пришлось поднимать войско и направляться в сторону, которая уже стоила трона и головы его брату.* * *– Посольские грамоты от шаха Сулеймана Сефи? Как интересно...Софья повертела бумаги в тонких пальцах. Про Сулеймана Сефи она ничего хорошего сказать не могла. Если его отец, Аббас II, был приличным человеком, то про сына такого сказать было нельзя. С отцом и воевали и торговали. Сыну, кроме Корана и гарема, отродясь ничего нужно не было.И тут вдруг – письмо?Шелком-то они торгуют, да и не только им, но тут уж скорее по инерции. А что может быть нужно от нее послу?Аббас Сефи? В смысле... из рода Сефевидов?! Младший брат?– Что ты хочешь сказать, Ибрагим?Грек чуть усмехнулся:– Известно, что я твое доверенное лицо, государыня. А потому ко мне пришел человек...– И?– Аббас Сефевид желает встречи с тобой. Лично.– И тайно. – Софья могла бы и не уточнять, карие глаза грека чуть блеснули. – Надеюсь, ты не остался без премии за этот разговор?– Никак нет, государыня.– Ладно. Но почему вдруг встреча – со мной? Вряд ли он высоко ставит женщину?– О нет, государыня. Он знает, что ты имеешь влияние. Как и его мать, сиятельная Накихат-ханум.– Ага...Мужчина и девушка молчали. Они понимали друг друга и без слов. Ибрагим знал, насколько влиятельна Софья – и часть информации, безусловно, стекла к персам и от него. Но наказан он за это не будет. Если уж на то пошло – у них вообще вон совет евнухов правит. И ничего, живут пока...Только жить им не так уж и долго, при таком раскладе.Шах болен, причем ладно бы чем наследным или заразным. Алкоголизмом! А с этой болячкой править не получится.– Чего он хочет? Ты ведь догадываешься.– Он может потревожить турок. Может помочь нам выиграть эту войну.– Но?.– Взамен он хочет власти.– Чем мы должны будем ему помочь?– Войско. Деньги. Возможно, что-то еще. Государыня?Софья чуть наклонила голову:– Сегодня. Вечером. Ты понял?Ибрагим склонился в поклоне. И позволил себе легкую улыбку:– Они не ждут такой скорости. У них бы дело тянулось месяцами.Ответом ему была не менее насмешливая гримаска:– Знать надобно, кого покупать. И учти – налог на взятку у нас двадцать процентов. Сдашь в казну Школы.Ибрагим низко поклонился царевне.* * *Алексею Алексеевичу спасла жизнь старая привычка, привитая еще Софьей и еще в Кремле. Никогда не есть и не пить ничего, не попробовав, не обнюхав, не проверив... а уж доверять кому-то? Последнее дело!И – да. Нажираться на ночь – вредно. Потом сны плохие снятся.А потому, обнаружив перед отходом ко сну у своей кровати поднос с восточными сладостями, царевич не запустил в них руку и не принялся жевать. Он просто отставил их на подоконник и принялся раздеваться.Улегся, уснул – и отлично проспал всю ночь, чтобы утром обнаружить на подоконнике дохлую мышь.Хоть и считалась кошка у мусульман священным животным, хоть и жили их во дворце Бахчисарая стада и ряды, а все одно – никакое кошачье войско не справлялось с воинством мышиным. Серые хвостатики пробирались в комнаты, тащили сладости, грызли... эта – догрызть не успела. Тут же и сдохла.Алексей обеспокоился, ринулся на поиски Вани Морозова, но тот был жив-здоров. Сладости нашли и у него в покоях, но не отравленные, а вполне свежие и хорошие. Кстати – он их тоже не ел, беря пример с друга. Воспитывались-то оба в Дьяково.Вывод был печален.Алексея хотели отравить. А кто? За что?Виновного так и не нашли. Хотели казнить поваров, но ограничились просто заменой и их, и слуг – и успокоились. Алексею и невдомек было, что благодарить надобно Симеона Полоцкого. Он ведь сказал своим людям добраться до царевича, а как?На корабль попасть было сложно, не настолько уж они были приближены к царевичу.В бою? Так Алексей Алексеевич старался поступать, как учили. Командир – не впереди войска с саблей наголо, командир делает выводы, двигает людей, присылает подкрепления, оценивает обстановку...Да и люди с ним всегда рядом. И как?Опять не получается.На привале?Не отравишь – он же не отдельно питается, а вместе со всеми и из солдатского котла не брезгует. Хоть весь обоз трави! Палатку охраняют – не проберешься, да и делит он ее с Морозовым. Сразу обоих не убьешь – считай и сам не уйдешь. А умирать за идею наймитам Полоцкого не хотелось. Хотелось жить-поживать и деньгу наживать – или хотя бы тратить в свое удовольствие.Вот и представился первый случай добраться до мальчишки только в Бахчисарае. И тот криво вышел.Теперь царевич еще осторожнее стал, просто так не подберешься.Задачу усложняло еще то, что от Симеона не было никаких известий, а друг о друге его наемники не знали – ни к чему. Но и долго так продолжаться не могло...Впрочем, пока все было тихо. Класть голову за великое дело иезуитов никто не собирался.* * *В Москве тоже покамест было тихо.Бояре молчали, понимая, что против Софьи можно выгрести. Можно. Прогнуться перед Милославскими, заставить их разобраться с дерзкой девкой. Но вот против всех Романовых? Поддержанных Церковью?Э, нет. Это уже другая ситуация. Тут может и отдача замучить. Да и не так много царевна пока требует. Да, какие-то изменения вносятся, но сильно на исконные боярские вольности она не посягает. Юрьев день?Так то и раньше было. Был один, ну, будет два, невелика трагедия. Есть и против того свои меры.Морильные пруды закладывать будут? Бывает... флот Руси нужен, от этого никуда не денешься. А ежели до Азова ходить можно будет и торговать... так это дело выгодное. Кто поумнее из бояр, тот и сам бы не прочь поучаствовать. Пока купцы не оттеснили, потому как эти выжиги своей выгоды не упустят.Типографии?Так тоже дело хорошее. Царевна поговаривает, что тем, кто типографию свою иметь будет, вроде как по деньгам льгота выйдет.Дороги мостить и строить?Так надобно же! Тем более, она не требует, чтобы сейчас ей взяли и выложили деньги на стол, покамест просто уточняется, куда строить, кому, как лучше... Почему б и не обсудить?Детей отдавать в царевичеву школу?Со всей нашей радостью! Видим уже, чем то оборачивается. Эвон, когда Иван Морозов туда ушел, был сопляк сопляком, а сейчас царевичу первый друг. У Ромодановского сынок там побывал, у Строганова... Чай, не дураки ж они? Там и знакомства выгодные завязать можно, и должностишку потом для сынка куда как легче получить будет. Это дело хорошее...Народ тоже не сильно роптал. Все нововведения Софьи касались пока только бояр, а тех и так не любили. Не за что.Умер Афанасий Ордин-Нащокин, всего пару дней не дожив до приезда сына. Тихо, спокойно, во сне. Просто сердце отказало.Анна рыдала в голос, Софья и сама была грустна. Почему-то уходят хорошие люди, а вот такая падаль, как Милославский... Который, кстати, попытался подкатиться под шумок с проскрипционными списками, намекая, что в этом-де списке те, кто на Романовых умышляет, а в этом тоже тати, но не такие отпетые, как в первом.Получил резкий отказ и первое предупреждение и принялся прогибаться еще сильнее. Однозначно интриги плел, но... ладно. Софья сильно подозревала, что Милославские пока для нее зло неизбежное. Вот когда они смогут вырастить детей бояр в понимании того, что их долг и обязанность – служить родине, тогда можно будет и почистить ряды. А пока пусть крикливая родня служит противовесом для таких же крикливых оппонентов.Кстати – слить боярам информацию. Чисто случайно, про списки Милославского. Пусть пока с ним повоюют!Софья таки встретилась с персами. Тихо и тайно.Аббас Сефевид произвел на нее двоякое впечатление.С одной стороны – мальчишка. Ему всего-то лет двадцать пять, он младший сын. Кстати, родной брат Сулеймана Сефи. Но...Алкоголь? Наркотики?Ни за что!Даже не зная таких слов, мальчишка решительно отказался от всего, что могло дурманить разум. Единственное, что он себе позволял, – это женщин. И – «игрушечных солдатиков». Своего рода «потешные полки», которые разыгрывали сражения для повелителя.Софья невольно вспомнила неродившегося Петра. А ведь и верно?..Но с царевной, которая не стала закрывать лицо, Аббас держался иначе. Понимал, что от нее многое зависит – и смотрел не как на девушку. Мужчина, только с косой. Софья занесла ему это в плюс.Умный парень.Что ему требовалось сейчас?Он готов был спровоцировать беспорядки у османов, благо Сефевиды с ними воевали всегда. И продавить это решение он мог. Знал, как и кому. И да, сейчас Персия могла откусить свой вкусный кусочек, как и Леопольд. Они это сделают так, чтобы выгодно было и им, и Руси. Но потом...Потом Аббас опять вернется к своим игрушкам. А вот этого ему не хочется.Парень и так чудом не вырос развращенным и слабым. Чудом, иначе и не скажешь. Просто старшего сына воспитывали наследником – то есть так, чтобы он никому не мешал, а вот младшего упустили из вида. К тому же мать, видя, что творят с ее детьми, рискнула вмешаться. Исподтишка, почти незаметно. Но когда ребенок не принимал близко к сердцу советы матери? Такие, как вылить вино и притвориться, что выпил. Такие, как корчи от ароматного дымка гашиша... Такие, как не доверять никому.Он справился. Но надо было или делать следующий шаг – или уходить. Вот он и выбрал первое. Ему был близок по духу Алексей Алексеевич, он наводил справки и хотел с ним и поторговаться. Но раз уж так сложилось – пусть на его месте будет царевна. Она сама подчеркивает, что ее решения – это решения всей семьи, ну и наоборот тоже.Сейчас помощь окажут персы. А потом...Аббасу нужны будут войска. Ему надо захватить власть и удержать ее. И Персия будет верным союзником Руси.Софья подумала и согласилась. Первый шаг было делать не ей, но от таких предложений не отказываются. И слово она собиралась сдержать. Более того, Аббас просил, когда он станет шахом, скрепить договор браком.Только вот кого отдавать за парня?От такого предположения – царевну! да за мусульманина! – мог взвиться кто угодно. А лишний боярский визг сейчас ни к чему.Да и аполитично получается – то мы с мусульманами воюем, то царевну замуж выдаем в Персию... поди, объясни каждому крикуну, что там – другие мусульмане?Решение нашел сам Аббас.Он отлично понимал, что царевну за него не выдадут – хотя Дуньку бы Софья с удовольствием в гарем сплавила. Но может быть, когда у него появится дочь? А на Руси свободный царевич?Идея понравилась обеим сторонам.А пока подойдет и договор о намерениях. Подписанный сторонами – и, что приятно, выполнимый.Что бы хотела получить Русь. Что бы хотел Аббас. Пошлины, купцы, посольства, ученые... да, и это тоже! Учителя в царевичеву школу – и никак иначе! Мы тоже можем поделиться, но дело-то нужное! С вами же дружить будем!Аббас был согласен. Софья была не против. Этот мальчишка далеко пойдет, если его не убьют в самом начале. Надо бы ему подкинуть пару девушек в гарем.Пусть охраняют, заодно послушают, кто там, чем там, кого... ну и тренировка будет. В таком гадюшнике, как гарем, выживать – дорогого стоит.А если парнишка с кем-то из них сойдется – тем лучше.В преданности своих людей Софья не сомневалась, потому что и сама готова была за них и в огонь и в воду.А как родится у Аббаса дочь...Да уж.Девушке из высшего общества сложно избежать одиночества. У нее такая... Евдокия. За кого бы ее пристроить – Софья до сих пор не представляла. Ни ума, ни желания учиться, попа шире плеч и гонор длиннее косы. Вот куда ее – такую?Мужа ей приискать надобно бы, но где?На Руси?Чтобы ее детей потом в заговоре использовали? Ой, не стоит. А за границей такое добро и даром никому не надобно.* * *Приехал Воин Афанасьевич, привезя с собой радостные вести. Софья принимала его при всей Думе, так же при всех выразила соболезнования и так же заявила, что подумает, как его наградить. Как же не вовремя умер мудрый Афанасий!С другой стороны... ровно через два дня Воин Афанасьевич получил пост своего отца. И – царевну Анну в жены.Тут тоже возникла проблема.Объявить на весь мир, что они уже женаты – это опозорить царскую семью. Потом всех царевен в блуде подозревать будут. Это не подойдет.Обвенчать их второй раз?Вот тут костьми легли и Питирим. И Аввакум.Можно сказать, плечом к плечу встали, вопя, что не допустят таких поруганий церковных обрядов. Софья даже затосковала об РПЦ. Вот те – за бабло хоть шесть раз бы козла с козой окрутили! Прогнулись бы перед властью в любой позе!А тут – нет!Искренне веруют.Тьфу!Впрочем, долго Софья не плевалась. Нельзя пойти в лоб?Так мы и в обход пути найдем. Она кратенько переговорила с Аввакумом, с Воином Афанасьевичем, с Анной – и собрала заседание Боярской думы.Где и объявила, что так и так, вот Воин, достойный и полезный человек, женить его надобно бы...Бояре, конечно, согласились. Тут же личные интересы – у кого дочь, у кого внучка, да и не одна. Но пока они приглядывались – Софья сообщила, что жену она выбрала для Воина сама. Лично. И их даже уже обвенчали.Буквально вот-вот, на днях... недавно.Кого?Царевну Анну Михайловну.Когда поняли, кого выдали замуж за Ордина-Нащокина, у бояр начался культурный шок. Но...Алексей Алексеевич был далеко, Софья близко, войска за нее горой, часть бояр ее тоже поддерживала, хоть Милославский и намекал, что можно бы и его... и ему...Ворчал Питирим, заявляя, что не стоило бы так поступать-то, супротив обычаев. Но в открытый конфликт не вступал. Софья, откровенно разозлившись, потребовала у него найти документ, где сказано, что царевен нельзя выдавать замуж.Такового не оказалось, и царевна Анна стала просто Анной Михайловной Ординой-Нащокиной. Про то, что венчание состоялось недавно – несколько лет назад, Софья молчала, а никто и не спрашивал. Царевна Анна пискнула было, что нельзя так-то, со лжи начинать, но тут же получила от племянницы резкую отповедь.Нехорошо?А царскую семью позорить лучше? Коли объявить сейчас, что царевна Анна уж сколько лет замужем, позору будет на всю Европу. Тоже мне, царь, который за своими сестрами уследить не может. Да и какой тут грех? Что там наши жизни пред ликом Божьим? Годом больше, годом меньше – пустяк для вечности. Отпущение грехов? Вот иди, и пусть тебе их отпускают. А потом – к мужу!Софья, впрочем, приказала подготовить рескрипт, по которому дети царевны, вышедшей замуж за обычного боярина, лишались права наследования престола. Так, на всякий случай. И озаботилась тем, чтобы четко прописать правила престолонаследования.Кто может занимать трон, на каких условиях...И ни в коем разе – незамужняя женщина или женщина, которая вышла замуж за кого-то ниже себя по статусу. Только ровня. Допустим, если бы самой Софье потребовалось наследовать трон, она могла бы это осуществить. Но должна была бы выйти замуж за принца. Любого, пусть импортного, но принца. А вот ежели вышла бы замуж за боярина...Редькой вам по всей морде, а не передачу власти!Хватит с нее Хованского, который планировал сам жениться на ком-нибудь из царевен Романовых и сына женить. Козлы!Алешка приедет – пусть подписывает. Пусть только попробует не подписать. Софья твердо решила сделать ставку на королевскую кровь и наследование четко по мужской линии. И никакого лествичного права. Даже остатков не надобно.Оговорить, в каких случаях царя можно отстранять от престола, – это обязательно. Потому как дурак на троне хуже чумы в короне.Еще триста лет тому вперед Софью ужасно бесили размазанные сопли вокруг канонизации последнего из Романовых. Простите, а за что канонизировать?! И кого?!Неудачливого полководца?Царя, который прогадил все, что мог, даже коронацию превратив в братскую могилу?!Дурака, который подставил не только семью, но и страну под удар своей нерешительностью?А как насчет тех, кто пострадал безвинно? Фрейлины, приближенные, да тот же доктор Боткин, те же слуги... почему их не причислили к лику святых? Ведь заслужили!Еще как заслужили!Но – нет?А между тем... Софья все чаще задумывалась, что это замкнулся круг. Ведь Михаил Романов приказал когда-то убить ребенка. Малыша, сына Марины Мнишек, который ничем не мог ему повредить. Ведь дите ж еще...И все равно малыша повесили. Хотя могли бы просто сделать вид. Найти подходящий труп, выставить на площади...А ребенка? Поручи его доверенному человеку, увези куда подалее, сдай в обитель, продай в рабство в Турцию, вырасти при дворе, как холопа, чтобы на глазах был, жени на крестьянке, чтобы прав на трон не имел... да что угодно, но не иди на такую откровенную подлость! Ведь платить за тебя будут твои дети, внуки, правнуки... и не надо говорить, что в Николае Втором, может, и крови-то уже от Михаила Романова не осталось, после всех Екатерин и Елизавет. Принял на себя имя – прими и все грехи этого имени. Вовсе уж стоит промолчать про то, что народ это видел – и никто даже не вякнул! Добрые, милосердные люди!И кому придется расплачиваться конкретно за этот грех?Софья пока не знала. Но была уверена, что на ее брата это лечь не должно. Только вот что она может сделать?Разберемся. Пока же...Дела наваливались неотвратимой лавиной.Софья плюнула – и своей волей направила на практику выпускников царевичевой школы во все приказы. От Посольского до Разбойного. Пусть смотрят, учатся, прикидывают, кого можно поменять.Принялся жаловаться Питирим. Мол, и стар он, и дряхл, и возраст, и простатит, и вообще... царевна вздохнула и принялась прикидывать, кто...Она помнила, что Петр Первый учредил Светлейший Синод, но ей-то к чему такие радости? Пусть остается патриарх! С одним вороном проще договориться, чем с целой стаей. Да и то сказать – демократия была хороша только в Афинах, где все друг друга знали, а результаты выборов, может, и не подтасовывали. Безусловно, Синод был выгоден, если выбивать у Церкви опору из-под ног. Но Софья предпочла бы, чтобы вера стала опорой государству. Просто планку снижать не надо, а то докатимся, как в девяностые, до торговли водкой под благословение.Надо было выбирать, кто заменит Питирима. И это должен быть человек достаточно молодой, умный, но не слишком амбициозный, чтобы не стал давить на государя, как тот же Никон. Но и не замалчивать свое мнение, чтобы Алексей... мало ли что!Софья отлично понимала, что она не вечна. Что-то с ней случится – и Алексей останется... с кем?С командой.Которая поймет, поддержит и поможет. И хороший священник там не последнее дело.Аввакум?Нет, его не примут. Он слишком свят для дел чиновных и сановных. А вот кто?* * *Первому покушению Алексей значения не придал. На вражеской земле все-таки находятся. Если б тут никто не покушался – странно было бы.Хотя Ваня и возмущался, требуя разобраться, а не гнать всех слуг подряд.Второе покушение уже заставило насторожиться обоих.Когда Алексей проезжал по улицам Бахчисарая...Обычный день, все хорошо, все спокойно, скоро войска уходят, остается только небольшая их часть для поддержания порядка, Алексей Алексеевич решил проехаться по городу от скуки... и так получилось. Что-то напугало коня, он дернулся в сторону, едва не вставая на дыбы, – и в этот миг рядом с головой царевича свистнула стрела.Сначала просто никто не поверил, что вот так, нагло средь бела дня... и момент, в который можно было бы поймать убийцу, был попросту упущен. Стреляли с крыши одного из домов, но кто? Когда туда добрались казаки – там было уже пусто.Кто?За что?И ведь стрела была явно не татарской, нет. И не из татарского лука выпущена.Кто-то из своих?Но кто?И почему?!Алексей приказал заняться расследованием и стал осторожнее. А потом пришло письмо от Ромодановского с вложенным письмом от Софьи.Ромодановский был краток:Государь, холоп твой Гришка челом тебе бьет.Приходили под стены Азова татары, да все тут легли. Селим-Гирей как пришел, так и остался. Войско их разбито и остатки рассеяны.Ждем твоих дальнейших указаний, а покамест молимся за тебя. Печать, подпись.Алексей усмехнулся. Григорий явно нарывался на медаль и хороший пост. И почему бы нет? Ежели на пару лет его еще оставить комендантом Азова, а за то... Хотя к чему – за то? Просто не слишком сильно его контролировать – у него и так к рукам много чего прилипнет. Но тут уж...Воровать будут всегда, это закон жизни. Тут главное, чтобы воровали умеренно.Софья рассказывала ему байку, как выбрали в селе вороватого старосту. Ну тот, конечно, в свой карман, но и село развернулось во всю ширь. А людям воровство все одно не по нраву. Выбрали другого. Тот, дурак ретивый, чуть барина своего до обнищания не довел. Кинулись люди к первому, а тот им и отказ дал. Нет уж, говорит, я-то вас, как тех овец, голодом не морил, с сытых же больше шерсти будет. А вы поступили по-бараньи, вот и расплачивайтесь теперь.Так что воровать будут. И при Ромодановском надобно оставить людей, которые будут доносить, что, как, где, сколько...Но Григорий хорош тем, что не зарывается, не забывает свое место и растит жирных овец.А что пишет Сонюшка?Это письмо Алексей читать один не стал, позвал друга, и они с Иваном вместе вскрыли письмо от сестры. Хотя кому сестра, а кому и любовь...Милый мой братец, родной мой Алешенька.Подобру ли ты, поздорову? Молюсь за тебя ежедневно.Молюсь и за Ванечку Морозова. Верю, что все с вами будет хорошо, что обниму вас вскоре обоих крепко-крепко...Берегите себя, ежели вас не станет, то и мое сердце биться не будет.Теперь о новостях.Лучше, Алешенька, я тебе это напишу, нежели кто другой.В ночь на двадцать девятое июня умер наш с тобой батюшка, государь Алексей Михайлович. Ты теперь царь земли Русской.Но самое страшное впереди. Батюшка умер не своей смертью, он был отравлен иезуитами.Не зря мы с тобой не доверяли Полоцкому – он стоял за этими делами. А потому береги свою жизнь – он признался, что отправил в войске нескольких убийц. Прилагаю их имена, но может быть, что их и более.Хованский пытался поднять бунт, но сейчас уже все окончено. Мы все встали, как один. Сейчас я ожидаю твоего возвращения и готовлюсь к повенчанию тебя на царство. Федя и Ванечка также шлют тебе приветы и надеются вскоре увидеться. Тетушки и сестрички обнимают тебя крепко. Не знаю, чего потребует от тебя война, но верю – ты сделаешь так, как лучше будет нашей родине. Я продержусь до твоего возвращения сколько понадобится, обещаю. Ежели бы я была одна, бояре могли бы взбунтоваться, но сейчас они напуганы, а рядом со мной вся семья. Кроме этого, я говорю всем, что мои решения должны быть тобой утверждены, как приедешь, так что готовься – будут жаловаться.Афанасий Ордин-Нащокин плох, не знаю, сколько проживет. Все-таки Симеон забрал одну жертву. Афанасий до последнего пытался успокоить толпу, так что я решила, как только появится Воин – выдам за него тетку и будь, что будет. Он заслужил.В остальном же – верь, я не одна сейчас за тобой стою, все Романовы за мной, и Милославские нас поддерживают, Стрешневы, Морозовы... много кто за нас. Мы справимся.Береги себя, родной мой.И приезжайте, как только сможете. Жду и тебя, и Ванечку, тысячу раз обнимаю вас и целую. Твоя сестрица Соня.Алексей закончил читать письмо, посмотрел на Ивана Морозова:– Вань...К чести друга – тот все понял мгновенно:– Тебе надо ехать. И дай сюда списки. – Лист с именами перекочевал из одних рук в другие. – Сейчас я этим займусь. Возьмем без суеты, допросим, а назавтра ты и уедешь.– Я?– Я останусь. Здесь будем и я, и Ян – этого хватит. У него опыт, а я буду наши интересы блюсти.– Ванька, что бы я без тебя делал?– Да то же самое. – Иван махнул рукой. – Сейчас будем тебя собирать – и махнешь домой с отрядом. Думаю, пару сотен казаков...– Вань, мне пятьдесят человек хватит.Но тут Иван полыхнул глазами, на миг став ужасно похожим на свою мать:.– Государь, хочешь – казни, а только меньше, чем двести человек – не соглашусь! Крым до конца не зачищен, татары бродят... Алешка, ты сам пойми! Ну как я могу?! Я ж тут изведусь!Алексей Алексеевич махнул рукой:– Ладно. Переговоры на тебе, я домой... ох, черт! Ведь знал же, что отец зря к себе эту гниду подпустил! Знал!!!– Надо было его еще тогда удавить, – зло процедил Иван.Мужчины переглянулись. Да, иезуитов они теперь никогда не простят.* * *Купеческий караван медленно тащился по лесной дороге. Всхрапывали лошади, покрикивали возницы, переговаривались охранники...Все было тихо, мирно и спокойно.Тимофей сидел на облучке, крепко сжимая в мозолистых руках вожжи. Смирная лошадка Плюшка перебирала копытами.Хорошо...Хорошо, что удалось наняться к купцу Севастьянову – тот и на охрану не скупится, и с деньгами не обманывает. Хорошо, что скоро их путешествие подойдет к концу – уж дня три до Москвы осталось. И домой.А дома жена любимая, детки... и это тоже хорошо. И спокойно...Было, ой было.Это только в детских сказках тати выскакивают на дорогу с воплем «Кошелек или жизнь!». В жизни они просто выскакивают, повалив по паре деревьев – спереди и сзади каравана, чтобы лошади не смогли никуда деться. Лошади-то смогли бы, да телеги с товарами куда? Да еще сначала стреляют, стремясь если и не попасть, так напугать людей...Тимофею повезло – он уцелел при обстреле, но тут же скатился под телегу.А что? Не герой он, вовсе даже не герой. Его дело – телегу вести, а сражаться – дело охранников. Лучшее, что он может сделать, – это спрятаться и не мешать.Бой разворачивался явно не в пользу купца. У разбойников оказалось почти двойное преимущество в численности – и это явно была не обычная банда из голодных мужиков, а крепко спаянная ватага, где каждый знал свое место...Клинки сверкали, люди падали... и перевес был в пользу татей.Тимофей уже успел попрощаться с жизнью, когда над лесной дорогой пронесся лихой разбойничий свист.Только вот свистели не разбойники. В бой вступила третья сила. Отряд в два десятка конных всадников, с разлету перемахнув бревна, принялся резать, рубить и кромсать татей. Тимофей испуганно крестился под телегой.Кричали люди, ржали и хрипели кони, звенело железо...Все было кончено примерно через двадцать минут. Больше двух десятков татей было зарублено, остальные обезоружены, избиты и повязаны веревками.Тимофей понял, что можно вылезать.Всадники спешивались, оглядывались по сторонам, двое из них, совсем мальчишки еще, принялись помогать охране. Откуда-то появились большие берестяные короба, а из них свертки ткани, мази и какие-то зелья, с помощью которых парнишки и занялись ранами.– Благодарствую, спасители!Анфим Севастьянов тоже уцелел в схватке, хотя и получил несколько ударов. Один глаз у него заплыл, из носа явно текла кровь, темной струйкой сбегая по усам к светлой бороде и теряясь в ней, но выглядел мужчина чуть спокойнее, здраво рассудив, что враг татей – его друг.Ему ответил молодой мужчина, лет двадцати пяти, в простом кафтане зеленого цвета:– Не нас благодари – государя. Он распорядился.– А откель вы такие... добры молодцы?Анфим выспрашивал осторожно, чтобы не нарваться, но командир улыбнулся, разгладил усы....– Царские мы!Тимофей облегченно перевел дух.Слава те, Боженька! Сподобил прислать служивых людей на помощь!– А как же...– Царевна повелела ездить по дорогам и чистить их от разбойничьих шаек. Пойманных – на строительство канала али дорог. А вас мы до деревни проводим. Тут она недалеко, к вечеру доберемся...Тимофей еще раз перекрестился.Потом уже он расспросит одного из воинов, как царевна их сюда направила. И услышит, что на Москве чуть бунта не случилось. Стрельцов уйму казнили, а они вот смогли вымолить прощение, но при условии. Были временно расформированы на десятки и отправлены вот так вот, по дорогам, под приглядом. Ловить татей и тем зарабатывать себе прощение.Выслушав это, Тимофей поставил себе обязательно помолиться вечером за царевну. А еще – сходить и поставить свечку в церкви за ее здоровье, как до Москвы доедут.Вот ведь как жизнь-то оборачивается? Не приказала б она, глядишь, и в живых его б не было. Так вот, все, что Бог ни делает, все к лучшему... И неисповедим промысел Его...* * *– Государыня! Дозвольте!Софья поглядела на Василия Голицына. Поговорить?Конечно, она едва на ногах стояла от усталости, но... благодарной она тоже быть могла. Василий Голицын, получив от нее профилактическую взбучку, преисполнился если и не уважения, то...Так часто бывает в жизни, но, к сожалению, не все женщины об этом помнят. Тех, кого они подчинили своей воле, мужчины забывают на второй же день после победы. Тех же, кто остался для них загадкой, вещью в себе или просто повел себя как-то нелогично, не так, как ожидалось, могут помнить долгие годы. Добейся Голицын своего – мигом бы принялся вертеть Софьей на свой вкус, не слишком заботясь о ее чувствах. Получив резкий отпор – он принялся уважать женщину. И сейчас поддерживал ее, как только мог. Не раз девушки доносили Софье, что Голицын громче всех кричит в ее защиту, а поскольку рода он был не худого, к нему прислушивались.– Дозволяю.Софья прошла прямо в кабинет, уселась за стол, кивнула Голицыну.– Государыня...Софья молчала. Василий замялся на миг. Почему-то он чувствовал себя дураком под взглядом этих умных темных глаз. Соблазнить ее пытался... идиот!– Вы помните, как я...Софья кивнула:– Надеюсь, ты не за этим пришел? – вроде бы и чуть шутливый, тон ее сомнений не оставлял. Скажет Василий что-то о любви, и собирать его будут по частям. Нашел, когда дурью маяться.– Нет. Но это послужило поводом...Слово за слово, Василий рассказывал, как к нему пришел человек. И предложил... да, вот именно то самое.Голицын вроде как должен быть на Софью обижен, но притом от него вреда не ждут...– Как интересно. И?..– К тому ж для женщин я...– Как сыр для крысы. И то мне известно, – Софья сопроводила свои слова усмешкой, от которой опытный ловелас вздрогнул всем телом.Ему предложили соблазнить царевну Софью. Или хотя бы всячески демонстрировать свою любовь и преданность. А потом...Да, потом именно то самое.Софья повертела в пальцах нож для бумаги:– Как мило. Либо я опозорена и неизвестные получают рычаг давления, либо я слушаюсь любовника... я так понимаю, что ты ведь, когда хотел меня соблазнить, похваливался своей удалью?Василий пристально смотрел на царевну. В женщинах – что есть, то есть, он разбирался отлично, а потому...– Так ведь удаль молодцу не в укор, государыня?По губам женщины скользнула улыбка. Мол, принято, ты не враг, но и не зарывайся.– Так тебя и не укоряют. Ладно же... Пойдешь к этим добрым людям и скажешь им, что...Софья начинала свою игру. Голицыну она верила, хотя, конечно проверить придется. Но лгать ему сейчас невыгодно и не нужно, поддерживая Софью, он больше получит.А вот у его покупателей земля под ногами горит, их агентуру она крепенько проредила, а те, что остались, ни влияния, ни даже права голоса не имеют.Пусть покупают любовника в мешке. Она же посмотрит, что им продать в довесок.Но хорош, гад! Она могла понять ту царевну Софью, которая влюбилась в мужчину без памяти, могла... Чего одна улыбка стоит – этакий синеглазый очаровашка, пахнущий духами, надо полагать, с приличными способностями по мужской части, а улыбка нежная и почти беспомощная. Сочетание материнского инстинкта и инстинкта размножения укладывает женщин не хуже пулеметной очереди. Инструктаж продлился недолго. Но уходил Василий вполне окрыленным. Любовь?Помилуйте! Этим благоволение такой женщины, как Софья, не заслужить. А вот правильный подход к делу...* * *Иван Сирко смотрел на море.Азовское море. Родное.Да неужто его мечта при жизни осуществится?!Ничего так не хотел казак, как видеть Сечь спокойной и счастливой. Чтобы не страдала она от постоянных набегов, не уводили в полон людей, не жгли села – и вот! Выжжен самый страшный гадюшник! Крым методично и спокойно зачищается от татар.Ему же предстоит совместно с поляками повторить это на другой стороне Керченского пролива. Взять Тамань, пройти огнем и мечом по берегу – благо кораблей им с лихвой достанет для переправы. И при этом стараться, чтобы турки оставались более-менее целы. Ежели кто под саблю подвернется – разговор другой. Но ведь им еще придется с Сулейманом разговаривать, и лучше бы иметь предмет для торга.– Царевич сейчас домой едет...Степан Разин встал рядом. Иван дружелюбно кивнул ему.– Он парень хваткий, справится.– Да там и сестра чего стоит. Мог бы и не торопиться.– Не скажи. Баба все ж таки...– Эх, батько Иван, не видал ты той бабы. – Степан широко улыбнулся. – Уж поверь мне, даже в Татьяне моей больше бабского, чем царского. А вот в царевне Софье вовсе не так.– Посмотрю – тогда и поверю. Думаешь, отдадут за тебя Татьяну?Степан пригладил усы. Выглядел он при этом, что тот котище, сметаны нажравшийся.– Царевич мне в том поклялся. Крым должен быть частью Руси, то верно. Но и править здесь будет сложно, а потому...– Казаков попросят. Понимаю.– Попросят. А могли бы и приказать. Да, сложно будет. Но Перекоп мы укрепим, не так, как было, намного лучше станет. Крепости оснастим, чтобы ни с моря, ни с суши не подобрались, сторожевые маяки поставим, патрули пустим... царевич обещал, что все деньги, кои здесь заполучили, сюда ж и пойдут. На развитие Крыма.– Обещает он много...– Так ведь и выполняет, разве нет?Иван Сирко пожал плечами. Сколько лет его предавали, так что поверить в порядочного царевича было покамест выше его сил.– Поживем – увидим.– Это верно. Но еще царевич сказал, что к зиме нас в Москву ждет.– Нас?– Меня, да и тебя, батько Иван.– И зачем же?– Так награждать.Посмотрим...Два казака глядели на море. Что-то будет? Неизвестно, но шанс им дали. И как будет жить казачество в дальнейшем, зависело от того, как они его используют. А если учесть, что и Иван, и Степан любили свой народ, жизнь готовы были положить ради казаков...Они зубами уцепятся, государь.Только не обмани.* * *– Сонечка, ты поосторожнее.Софья с удивлением посмотрела на тетку Татьяну.– Тетя?Что – поосторожнее? Вроде бы и так с охраной ходит, и так стережется и бережется... и не зря. Не так давно кухарка ей в котел яду сыпанула, за любовь свою мстила. То, что Долгоруков ее просто трахал, да не женился бы, дуре и в голову не приходило. Могли б и все потравиться, да запах у мышьяка такой, что его лишь чесноком забить можно. Софья его вмиг почуяла, и никто есть не стал, кается теперь та дура в пыточном приказе, да поздно.– Женщина ты уже, кровь кипит, да все же не стоило бы...Софья замотала головой:– Тетя, либо говори прямо, либо прости. Не соображаю уже ничего, к вечеру, как чумная.Татьяна тяжко вздохнула:– Я о Голицыне.– Ф-фу-у-у-у-у... Я-то уж думала...Тетка аж присела от такой реакции. Татьяна-то ожидала чего угодно другого – оправданий, объяснений, смущения, но чтобы вот так?– Сонюшка?– Тетя, ты подумала, что он мой амант?С теткой Татьяной Софье легко было тем, что можно было правду-матку в лоб рубить. Собственно, иного старшая царевна и не принимала, за то и страдала многократно.– Разве нет? Всюду он с тобой...Софья усмехнулась:– И как? Многие так думают?– Шепчутся. Но негромко и не вслух. За пределы Кремля то вроде как не выходит...– Отлично! Значит, вся столица в курсе. – Софья потерла ладони, улыбнулась широко и весело. – Тетя, ты никак подумала, что я не удержалась? И хочу, как ты, как тетка Анна, любви хочу?– Да...– Так ведь разница есть, и немалая. Что Степан, что Воин не женаты. А этот герой женат, давно да счастливо. Мне его жену крысьим ядом травить?– Так ведь сердцу-то не прикажешь, Сонюшка. Просто не стоило бы его с собой так-то таскать, то в Дьяково, то сюда... ведь мотается за тобой...– Так мне того и надобно. Пусть сплетничают, пусть говорят.– Честь девичья...– При мне и останется, хоть перед всей столицей к бабкам войду, и никто из них меня потом не осудит. Хоть на любой иконе поклянусь, хоть Алешиным здоровьем, что ни с одним мужчиной не было у меня...Татьяна кивнула. Поверила.– Так зачем тогда?..– Тетя, то, что я скажу, между нами и остаться должно. Обещаешь?Татьяна молча потянула из-под платья крест, губами прикоснулась.– Чтоб мне Степана в жизни не увидеть, коли предам клятву.– Хорошо. Василий красив, молод, умен, ярок... вот то и использовали некие тати. Вышли на него и предложили царевну соблазнить, чтобы через него мной и управлять. Вот мы в любовь и играем. Он изображает, что всюду за мной, я – что нигде без него... поняла?– Так схватить их?!– Этих схватим – новых подошлют. Не ко мне, так к Дуньке. Или малышкам, или... да много вариантов. Лучше уж знать, где змея ползает, чем ловить ее, гадину, каждый раз.– Ох и хитра ты, Сонюшка.– Станешь тут. Так что ты меня защищай, тетушка, да так, чтобы все еще больше уверились. Понимаешь?Татьяна понимала. Еще как...– Все сделаю, племяшка. Пока тут я...Улыбка была ей ответом:– Эх, тетя, вот выдадим вас всех замуж – и с кем я останусь?– С мужем? – невинно предположила тетка. Обняла племянницу и удрала за дверь. Софья тяжко вздохнула.С мужем. Да где такого героя найти, чтоб ее выдержал? Илья Муромец помер, Иосиф Виссарионович не родился... Смех – смехом, а женщины у власти счастливыми не бывают. Цена такая...И она готова заплатить ее. Не для власти. Для брата.* * *Алексей Алексеевич в это время поторапливал коня. Горячий жеребец поблескивал лиловым глазом, скалил зубы, но копыта мерно ударяли в землю.Отец, о-тец, о-тец...Мысли Алексея крутились вокруг одного и того же.Ну как же так?! Как они не предугадали, не предвидели?! Они не всеведущи, но кого это утешит?! В таких случаях?!А ежели б Соня не справилась?Хотя – нет. Вот тут он мог быть спокоен. Ежели вожжи оказались в руках у его сестренки, она справится. Она дождется и потом все обставит как лучше для него.К чести Алексея – ни на единую секунду он не усомнился в Софье. Не подумал, что ей нужна власть, не допустил даже мысли, что она может играть в свою пользу.Наоборот – был спокоен хотя бы за Москву, зная, что, пока там Софья – бунта не случится. Она любой пожар потушит. Коли понадобится – кровью.Жестоко?Тебя повесят, а ты не бунтуй. Порядок быть должен во всем.* * *Софья злобно смотрела на Питирима:– Отлично. Можешь уходить, но кто станет патриархом?– А... есть несколько человек. Вот Иоаким, например, чем не патриарх?Иоакима Софья знала. Чиновник, властолюбец... вопрос в другом.– Наверное, тем, что он неблагодарный человек?А еще властолюбец. И баран упертый. И с Матвеевым был в близкой дружбе. Но последнее не суть важно, у свиней не бывает друзей. А человек, который начал свою карьеру под Никоном и благодаря Никону высоко поднялся, а теперь его поливает на всех углах... э, нет.Таких мы к себе не приблизим.– Государыня!– Отче. – Софья смотрела устало, под глазами синели круги. – Никон все дал Иоакиму, а тот полощет его на всех углах. Ежели и Алексей ему все даст, а тот потом тако же поступит?[8 - В реальной истории требовал не отпевать Никона как патриарха. (Прим. авт.)]– Он пока еще молод, но умен. Поверьте, с ним не будет хлопот.Молод? За полтинник товарищу. А по здешним меркам это чуть ли не вдвое считать надо! Нет уж...Софья сморщила нос. Питирим вздохнул:– Государыня, все ж таки это дела церковные...– Э, нет. Иначе б ты, отче, не ко мне пришел, а сразу бы патриарха выбрал и на покой отправился? Разве нет?Разве да.Только вот у Питирима выбора не было. Он тогда, у Кремля, проштрафился по полной, теперь ему только и оставалось, что грехи замаливать. И не отчитывался бы, да уж больно крутенько Софья взялась, а полки ее поддерживали. Да и то сказать – хотела бы она на трон вместо брата сесть, тут бы бояре, конечно, взбунтовались. Так нет же.На троне лежит Мономахова шапка, а сама Софья, за спиной которой постоянно либо Федор, либо Иван, либо вдовствующая царица с ребенком, садится упорно на его ступеньки.А царь – Алексей Алексеевич, так всюду и говорится, и пишется.– Может, мне Иоакима пригласить?– Ну, пригласи. Побеседуем.На беседу также пригласили Аввакума и царевича Федора. Но... Как ни старался Иоаким произвести хорошее впечатление, как ни лебезил, как ни прогибался перед каждым, мнение совпало у всех троих. Сразу и жестко.Тут и Питирим не помог. Оставшись наедине с братом и священником, Софья высказалась коротко:– Глист скользкий.Аввакум хоть про глистов и не знал, но кивнул. Федор покачал головой, но в целом был согласен:– Двурушник он. И всегда таковым был! Блюдолиз и подхалим.– Вот и мне так кажется.– Сонь, святой ведь человек...По ушам царевич получил с двух сторон.– Святые люди, царевич, Богу служат, а не перед властью преклоняются. А для него завет один – преклонись перед высшим и подгадь низшему.– Вот перед тобой человек, который Богу служит, – его и в ссылке не сломили, – припечатала Софья. – Батюшка, а вы не хотите на себя сей груз взвалить?Не хотел. Да еще как не хотел! По лицу Аввакума было видно, что отпихиваться будет, как кот – четырьмя конечностями, а потом еще заорет и примется царапаться. Даже и убеждать не стоило.– Ладно. Тогда все равно на вас вся работа. Если никого лучше не найдете – поставим этого, хоть и на время. Но хотелось бы кого-то более широкого. Чтобы примирили наконец этот раскол...Аввакум сверкнул глазами:– Нечего тут примирять! Искоренить никонианскую ересь – и точка!Но потом сам не выдержал грозного тона и улыбнулся:– Извини, царевна. Но не готов я эту тяжесть тащить, сама мой норов знаешь...– Знаю. Подумаешь, будет у нас пара ушибленных святых отцов, – проворчала Софья. – Правда, батюшка, присмотрели бы вы парочку кандидатов поумнее? Сами понимаете, Никон так ткань рванул сдурьма, что теперь не одним поколением зашивать придется.Аввакум понимал. Но лезть в гадючье кубло не хотел. И Софья тоже его понимала. Так что спустя две недели ей представили симпатичного молодого человека. Ну как – молодого? Лет тридцати с хвостиком. Симпатичного, с каштановой бородкой и серьезным взглядом карих глаз.– Добра и здоровья, государыня.– И тебе того же. – Софья смотрела внимательно. – Отче...– Аввакум говорил со мной, но не уверен я, что смогу справиться. И что мы с царевичем общий язык найдем.Софья поставила ушки торчком.Вот как?Серьезный мужик. И за себя привык отвечать, это видно. Софья потерла переносицу.– А расскажите о себе, батюшка? Откуда вы родом?Андриан, в миру Андрей, оказался из Москвы, из достаточно зажиточной семьи. Просто чувствовал человек призвание Богу молиться – вот и пошел. Вполне успешно поднимался по карьерной лестнице, не поддерживал ни Никона, ни Аввакума, был спокоен и достаточно серьезен – и искренне удивился, когда на него вышел Аввакум.Патриархом?!В его-то возрасте?!Нереально...Да и то сказать – мужчина твердо был убежден, что есть власть от царя, а есть и от Церкви. И собирался, если что, свою власть защищать. Но в то же время – и Софья видела в нем это, он был достаточно мягок, чтобы не нарываться на скандалы и не спорить. И не выставляться, как это делал тот же Никон...Может быть... очень может что и быть...С Андрианом она проговорила часа два, расспрашивая обо всем – от отношения его к латинянам до пристрастий в еде. И подметила интересную особенность.Все иноземное ему не особо нравилось – и он искренне считал, что Русь надобно охранять от лишней заразы. И в то же время – спокойно говорил с Софьей, хотя царевне не полагалось бы. Это искренне заинтересовало женщину, но к концу разговора она, кажется, поняла, что к чему.Не обладая избыточной взгальностью, склочностью или честолюбием, Андриан был человеком твердых убеждений. И в то же время мог понимать и чужие.Мало того, видя, что они не ко злу, он и не протестовал. Да, не принято? А бунт – его как, принять полегче будет? Так что Софья поставила себе галочку, порадовалась и решила поговорить с Алексеем, как только тот вернется. Пусть у брата будет свой патриарх.А пока...А что мы можем для Церкви сделать? И чем она может нас отдарить?Вот смотрите, часть священников у нас до сих пор неграмотна. Так, может, курсы повышения квалификации организовать? Собирать их в монастыре, учить, объяснять? А за то обязать их хоть часть деревенских детей обучить грамоте да счету? С книгами поможем, деньжат на хорошее дело подкинем? Вы подумайте, как это должно правильно выглядеть, а то позорище ж!Безграмотный поп! Вот оттого и пишут: жил-был поп, толоконный лоб...[9 - Спасибо А. С. Пушкину. (Прим. авт.)]Андриан согласился с ее мнением и откланялся. Договорились встретиться дней через пять – Софья решила и еще к нему приглядеться. А то на словах-то все хороши, а вот как будет выглядеть, когда он эти слова в реальный план переведет?Да подсчитает что, и как, и сколько?Начальником быть – это ведь не только распоряжения отдавать, это еще и подчиненных организовать, и считать не хуже иного бухгалтера – в это время так точно.А через три дня пришло письмо, да от кого не ждали. Прорезался патриарх Никон!* * *Бывший патриарх отбывал свое наказание-ссылку в Ферапонтовом монастыре под Вологдой, примерно километрах в пятистах от столицы. И сейчас писал царевичу.Софья вскрыла письмо без всякого укора совести – самой интересно, да и когда еще Алексей приедет?Опять же Никон – личность весьма своеобразная и тяжелая. Если уж он батюшке мозг выносил на раз-два, то может и на Алешке попробовать – ему-то что? И верно.В письме Никон сожалел о смерти Алексея Михайловича и просил снисхождения к своей убогой судьбе. Дескать, и плохо ему тут, и тошно, да и вообще, молодой государь, отличаясь широкой душой и чистым сердцем...А подтекстом – был не прав, исправлюсь, дозволишь ли в Москву приехать, государь?Софья злобно усмехнулась и наложила резолюцию.Без изменений.То есть где был – там и сиди, а к человеку не лезь. Много вас тут таких умных, после драки кулаками помахать! Ты бы в свое время не рвался сплеча все перекраивать – и у людей бы поменее проблем было. И ради интереса показала сие письмо Аввакуму.Аввакум зашипел так, что обзавидовались бы все гадюки Руси Великой.– Ш-ш-што?! С-с-с-с-снова?Софья вздохнула:– Батюшка, а вы не хотите туда съездить?– Куда?– А вот в гости к Никону. Верю я, что вы зла не допустите и с бесом злорадства управитесь. Сюда, в Москву, я его допускать не желаю, но человека-то жалко. Стар, ослаб – и живи на северах? Там и для здоровых климат не всегда подходящий? А вы бы разобрались, куда его поселить, чтобы он воду не мутил.– А заодно?– Батюшка? – Софья смотрела поразительно невинно.– Сонюшка, я ж тебя не первый год знаю. Коли для Никона – так ты бы лишний раз порог не перешагнула, не станешь ты так о нем заботиться.На губах царевны расцвела ответная улыбка. И то верно – не станет.– Я с вами пару ребят пошлю, пусть посмотрят, что, где, как по монастырям...– То есть?– Грамотны ли, всего ли в достатке, чем занимаются...Аввакум перевел для себя правильно – что можно получить с конкретного монастыря и к какому делу их приспособить, но возражать не стал. Что-то о нем в свое время никто не позаботился...Софья отлично осознавала свою слабость, а именно – она плохо представляла, как живут низы. Поскольку смычки с ними у верхов не было никогда. Какой бы царь ни выезжал, куда бы ни выезжал, зачем бы – все равно на его пути строились потемкинские деревни. Как к приезду президента кладут асфальт по центральным улицам и красят там дома, а на окраинах крысаки строем ходят. И – как? Как быть? Как строить программы? Что финансировать и в каких количествах?Нет уж.Софья собиралась создавать нормальную систему оповещения. И в частности – ПГБ.А чего?Так и назовем – Приказ государственной безопасности. Начальником... да вот хотя б и Ромодановский – только Федор Юрьевич. Семья хорошая, ребенок у него в царевичевой школе учится, способ контроля отработан – через близких-то всегда надавить можно. Не считая избыточной заносчивости – очень умный кадр, к нему Софьины дворцовые девушки давно приглядывались. Любого будет хватать, тащить и не пущать, невзирая на чины, верен, аки собака, неглуп, въедлив... в остальном – научится. Не боги горшки обжигают!Вызвать его на беседу – и ежели покажет себя умным, то и создавать приказ. Только фильтровать надобно серьезное от пустякового. Когда декабристы по углам шушукались – это одно, тут надобно знать – и действовать. Пусть эвон в Сибири митингуют, а еще лучше – в Японии, самураям объясняют, что за равенство. А когда дурак в кабаке нажрался да орал, что плевал он на царя, ну, тут лучше Александровой методики и не придумать. Пинка под копчик – и передать, что царь на тебя тоже плевал[10 - Был такой случай с солдатом. Нажрался, начал орать – и Александр Второй с ним так и поступил. То есть сказал – освободить и передать, что царь-де на тебя тоже плевал. (Прим. авт.)].Потихоньку Софья забирала нити управления в свои руки. И все чаще приходила ей на ум мысль, что отец умер очень удачно. Здоровым, при памяти – и не успев навредить ее замыслам. Сама б она не решилась. И рука не поднялась бы, все ж таки любил он ее, как родной отец, и открылось бы рано или поздно. Это вам не Наташку Нарышкину уничтожать во всех смыслах, им на роду только отцеубийства не хватало к уже имеющемуся.А, ладно, не до тонких материй сейчас. Вот приведем все рычаги-колесики неповоротливой государственной машины в рабочее состояние – тогда и переживать будем. А пока – работать. Брат еще не приехал!* * *Григорий Ромодановский царевича встретил, как родного. Не о торжественности речь, просто Алексею Алексеевичу были рады. И в пышности приема сквозило живое тепло, кое ни за какие деньги не купишь.Алексей рассказывал, что они успели сделать, что еще оставалось взять, Ромодановский отчитывался по своей части.Поток крымских рабов, коих приловчились сплавлять в Персию, пока не уменьшался. Поток русских, кои в плену были у татар, – тоже. И надо сказать, что плачевное состояние одних было примерно равно плачевному состоянию других. Бывшие рабы почему-то напрочь забывали про «подставь вторую щеку и будет тебе счастье». Их тоже лечили, одевали, переправляли на Русь.Часть татарских пленных трудилась на строительстве укреплений крепости Азов. Сами разрушили – сами и восстанавливайте, и укрепляйте.А то турки еще придут... не будет ли войны с ними, государь?Тут Алексей и сам не знал. Как повезет. Мехмеда – пусть на том свете гурии будут ему фуриями – знали, примерно представляли, чего от него ждать. Сулеймана же...Да кто его знает?Как повезет. Может и согласиться на предложенное, может и упереться – тогда надобно воевать будет. И тогда на переднем крае битвы окажутся сначала полки Собесского и казачьи полки в Крыму, а потом и Ромодановский. И тут укрепления весьма полезны будут. А заодно – тактика партизанского движения. Есть такое слово – «герилья», Софья рассказывала.Как повезет.А на следующее утро царевич выехал из ворот Азова в сторону Руси. Домой, как можно скорее домой. Сестренка должна справиться, и все же – лучше самому поскорее оказаться дома.* * *Султан Сулейман получил письмо от русского государя в самое сладкое послеобеденное время, когда всем хочется сотворить молитву и отдохнуть, воздух плавится от жары, а на песок больно смотреть – так он играет в лучах солнца.Султан и не смотрел, лежал в саду, вкушал виноград, слушал журчание фонтана... и письмо ему открывать не хотелось. Придется ведь что-то делать!Решать!Воевать?!Спаси Аллах!Ничего такого Сулейману вовсе не хотелось. Да и как тут воевать? Самому? Вот уж в чем султан не обманывался, так это в своих воинских талантах. В их полном отсутствии. Ему и шахматы-то плохо давались!А посылать какого-нибудь пашу? Чтобы янычары его полюбили, как родного? А султана потом... поменяли? Они уже это сделали не так давно, что им стоит повторить?Нет уж, в ближайшее время ему бы без войн обойтись! Особенно на два фронта! Тут со Священной Римской Империей не знаешь, что делать, на Крите опять бунтуют, персы активизировались и нападают, пытаясь отгрызть себе кусок...А все эти русские собаки! Самое лучшее, что у них есть, – это рабыни. Рабы из них плохие. Живут в неволе очень мало, бунтуют, а вот рабыни хорошие. Если, конечно, обученные и смирившиеся со своей участью. Даже любимая жена султана Сулеймана Кануни Хасеки Хуррем была родом из этой загадочной страны.Но свиток пришлось развернуть. И вчитаться, прогнав покамест всех, кроме глухонемых евнухов.Впрочем, по мере чтения лицо мужчины светлело.И было от чего. Война если и не отменялась, так откладывалась.Русский царевич в самых изысканных выражениях извинялся перед султаном, что вынужден был... но чаша терпения народного переполнилась. Дескать, крымские собаки так себя вели, что у народа терпение лопнуло напрочь и все дружно потребовали возмездия. Пришлось идти мстить, не то он сам бы слетел с трона. Конечно, впрямую ничего такого не писалось, но... понятно же!Знал бы султан, скольких бессонных ночей и испорченных черновиков стоило Алексею с Иваном это письмо! Чай, не казачий ответ, с тем-то быстрее управились!А тут и прогнись в нужной позе, и так, чтобы урона чести царской не вышло.Одним словом – поход был направлен против крымчаков, а ваши крепости, государь, попали под горячую руку. Подданные ваши почти и не пострадали, разве что рабов христианских вернуть заставили – но тут и понятно.Далее следовало самое неприятное.Возвращать крепости Алексей Алексеевич не собирался, это было видно. Но предлагал дружить домами – то есть пусть турки возвращаются, живут, где и раньше, дома вернем, в торговле ущемлять не будем, молиться не помешаем, при условии что и они будут те же правила соблюдать...А крымчаки...Нет уж.Два льва могут договориться между собой, но о чем им говорить с шакалами?Сулейман крепко призадумался. Да, конечно, можно идти воевать наглецов. Но... Этих «но» уже столько перечислено, что с ума сойти можно! Нет, воевать не стоит, но и дружить... тут надо крепенько подумать, что стребовать с русского наглеца, а то еще забудется...Опять же и янычарам много чего надобно, особенно денег...Может, отправить туда часть янычарского войска? Пусть полягут – и ему спокойнее будет, и этому нахалу опять же зубы показать...Или не отправлять? Ну не может он сейчас себе позволить неудач в войне, не может. Свергнут же!А жить-то хочется...Значит, будем торговаться. Пусть возвращает захваченные крепости по берегу, Перекоп, опять же Керчь, а там посмотрим...* * *– Государыня, донесение!Софья даже не шелохнулась. Из-за каждого донесения дергаться – заикой станешь. Тут работы невпроворот, а она волноваться будет? Да системе прокачки царских нервов индийские йоги позавидуют! Им за жизнь столько стрессов не испытать, сколько ей за неделю!– Что случилось?– Государь к нам скачет!!!Вот теперь подскочила и Софья:– Что?! Когда?! Откуда?!– Голубиная почта пришла, говорят, что батюшка наш уже из Тулы выехал, к нам летит!Софья широко перекрестилась на ближайшую икону.– Наконец-то! Слава тебе, господи! Живой!!!И как была, упала молиться на колени. Имидж, знаете ли. Живешь в Риме – иди в баню. Девушки переглянулись и оставили ее одну. А Софья, тут же бросив бить поклоны, скорчилась на полу. Устала...Кто бы знал, как она устала от злобных боярских глаз, от шепотков за спиной, от постоянной готовности показывать клыки, от публичности... Да просто – устала. Вот Лешка приедет – и она часть обязанностей честно отдаст ему. Пусть сам с боярами бодается... бар-раны! Хотя нет. Козлы, козлищи и козлодои!Но до того надобно еще один спектакль разыграть, чтобы никто и никогда, и даже не подумал...Софья еще раз глубоко вздохнула и отправилась распоряжаться. Молитве время, делу – жизнь.* * *Григорий Ромодановский ехал, не торопясь. Надобно сегодня «загон» навестить, почитай, уж дней десять не был. Да и просто проехаться, промяться полезно.Загоном именовали несколько бараков, в которых содержались пленные татары. Перед тем как отправить их на Русь, на строительство канала али еще куда, их выдерживали в течение трех дней, заставляли вымыться в бане, сбривали все волосы на голове, давали новую одежду. Разве что в зад не заглядывали.Да и не только с татарами то проделывали, с пленными русскими – тоже. Два барака было для татар, два для полонян, для мужчин и женщин отдельно. Высокая изгородь, баня рядом, своя кухня, колодец...Ромодановский сначала понять не мог, к чему такие предосторожности, но потом один из «троянских коньков» объяснил. Мол-де, кто их знает, чем они в своих степях немытых болеют? Ни к чему сие на Русь тащить.Чудит, конечно, царевич, но спорить с ним Ромодановский не собирался – его дело, царское.Устал он с этим Азовом, что та собака. А куда деваться? Надобно – вот и делает. Хорошо хоть в Азов прибыло еще четверо царевичевых воспитанников – или уже царских? – и они тянули на себе кучку дел. Хоть высыпаться иногда удавалось. Или пообедать не на бегу. Нет, можно бы и иначе, только вот Гришка Ромодановский отродясь не халтурил и спустя рукава никакое дело не делал.А вообще – странно. Из загона уже второй день ни вестей, ничего не было.Отчего?Птица – и та не прилетала, вот и решил Григорий сам проехаться.Налет?Али бунт?Только не ожидал Ромодановский, что, когда он подъедет к частоколу, тот его встретит запертыми воротами. Но все тихо было, дымок курился, съестным пахло. Но почему...Заколотить в ворота никто не успел. Из-за частокола взвился высокий мальчишеский голос:– Батюшка боярин, там вы?– Митька, ты что творишь?!Царевичевых воспитанников Ромодановский уже по голосам опознавал. Всего-то четверо их, как тут не разобраться? А уж сколько они на себе тянут...– Беда, батюшка боярин. Тут, кажись, чума.Ромодановский себя не видел в этот момент. Но с трудом удержался, чтобы не поворотить коня и не дать ему шпор.Чума.Черная смерть.Болезнь сия и города выкашивала. И вот она... рядом!Господи, помилуй!!!– Ми... тька...– Батюшка боярин, я думаю, что это она, но рисковать не стоит. Пока я не буду уверен в обратном, никто отсюда не выйдет. Ворота мы изнутри заперли, а ты направишь людей, чтобы снаружи подперли. Чтобы никто не вышел раньше, чем опасность минует.По мнению Ромодановского, стоило бы обложить всю загородку соломой да поджечь. Но... там же не только татарва была, там и свои, православные, и мальчишка...– Ты... останешься?Голос дрогнул, изломался:– Да, батюшка боярин. – Митька говорил спокойно и твердо, никогда раньше Григорий такого голоса у ребенка не слышал. Да и какой там ребенок?! Почитай, не каждый взрослый на такое решение способен.– Может...– Это с воздухом передается, Ибрагим говорил. А если я уже заражен? В Азов смерть принести?Григорий аж пошатнулся.С воздухом?! Господи всемилостивый...– Так что не приближайтесь никто к частоколу. Припасы и прочее нам надобно через забор перекидывать, лучше с наветренной стороны. Со мной тут людей достаточно, справимся.– А коли перерезать эту степную саранчу?– Так болезнь-то останется. С кровью, воздухом, теми же крысами да блохами. А потому не надобно. Хорошо, что оно не рядом с городом. Батюшка боярин, на коленях прошу... послушай меня! Ведь все ляжем, ежели что не так...И таким голос стал у мальчишки, что Ромодановский только головой покачал.– Не по-божески это!– Бог простит! Мне, боярин, придется остаться тут. А пока все, кто в городе, должны в бане париться хотя бы раз в день, траву душистую жечь да при первых намеках на болезнь в домах своих запираться и носа на улицу не казать. Платок на двери вывесить – и ждать, пока к ним лекари придут. А кто не делает так – рубить нещадно! Иначе все тут ляжем.Ромодановский вздохнул.– Ты как будто больше знаешь? Откуда? Или вас и лечить учат?– Нет, боярин. Не учат. Только нескольких, кто к сему делу талант имеет и призвание. Но рассказывать – рассказывали. Лично царский грек, Ибрагим. Приходил к нам, объяснял, что делать надобно, а уж когда нас сюда послали – вдвойне.– Неужто знал кто заранее?– Не знал, боярин, а предугадал. Что чума, что оспа приходят туда, где людей много, грязи....– Вот о чем речь... Ладно. Остальные ребята знают, что делать надобно?– Должны знать. Скажи им, пусть карантин вводят.– Кара...– Карантин. Они поймут, батюшка боярин. Спаси тебя Бог.– Митя...А что тут можно было сказать?Мальчишка сейчас их всех спасал. Даже ежели то и не чума... Только в последнее Ромодановский мало верил. Понял уже, что царевичевы воспитанники знают, о чем говорят.– Я к вам добровольцев направлю.– Батюшка боярин. Ты лучше погляди, кто тут был за последние дней десять. И пусть они по домам сидят... ведь ежели вырвется зараза на волю...Ромодановский понимал. И ему было страшно. Он не пугался врага, он храбро дрался, но тут – иное. Невидимая смерть, которая выбирает жертву, а как – не понять.Не гибель страшна, жутко, когда ты беспомощен.Обратно, в город, Ромодановский ехал словно убитый. Прокатился... если б не мальчишка, мог бы и сам войти. И – прошло бы мимо? Бог весть.В загон отправились два десятка добровольцев с оружием. Они понесли с собой мешки с провизией – и ворота закрылись за ними.И – завалили камнями. Через месяц их разберут. Или – нет.Если кто-то выживет, Богу то угодно будет. Если же нет...Обложат соломой и подожгут. На солнце высохло хорошо, только полыхнет.Страшно?А лучше всех тут положить? Следующие десять дней улицы Азова были тихи и недвижны. Только патрули проходили. Все понимали, насколько это опасно. А потому любой, кто чувствовал себя нездоровым, тут же изолировался. За городскую стену. В бывший татарский лагерь.Это действительно была чума. И повезло только в одном. В городе случаев заразы не обнаружилось, хотя мальчишки, не жалея ног и времени, ходили по домам, проверяли каждого. И отказ от проверки означал смерть на месте.Драконовские меры?Может, Ромодановский и дрогнул бы, да жить хотелось. И он решил довериться мальчишкам.Сопляки?!Ну так доказали ж уже, что полезны! Не раз доказали! И им тоже жить охота. А что еще сделать можно? Царевичу сообщить?Да пока то письмо долетит... Хоть его-то пусть Бог помилует! Успел он вовремя уехать от заразы!Страшное настало время для Азова.* * *Алексей Алексеевич въезжал в Москву триумфально. Конечно, не с бухты-барахты. В пяти днях от столицы его таки нашли Софьины посланцы и передали письмо, прочитав которое царевич долго ворчал. Но потом махнул рукой.Пусть сестричка делает, что пожелает, если она считает, что так лучше будет... ведь для него старается.Так что спустя два часа после рассвета он въезжал в Москву.Ехал рядом эскорт, гарцевал конь, развевались знамена, пели трубы... Красиво.Народ сбегался со всех сторон и восхищенно смотрел на царевича. Красивого, загорелого, улыбающегося, в белом с золотом кафтане – кто бы знал, что парадную одежду ему доставил гонец от сестры вместе с письмом, что спал он этой ночью часа два, что сейчас ему предстояло венчаться на царство, а это значит, что и сестра спала не более того.Люди кричали здравицы, забрасывали Алексея цветами – Софья подсуетилась. Праздничное настроение создавалось на глазах, особенно когда сопровождающие Алексея вояки открыли мешки и принялись в ответ бросать в толпу мелкими монетками.Романовы ждали государя там же, где пытался утихомирить толпу Питирим – на красном крыльце.Алексей подъехал, спешился на глазах у всего народа – и тут...Царевна Софья шагнула с крыльца и перед всей Москвой встала на колени в грязь, на золотой подушке протягивая Алексею плеть с золоченой рукоятью.– Прости меня, брат, коли виновата в чем. Все, что смогли, для тебя сберегли, владей отныне нами всеми и будь, государь, властен в жизни и смерти нашей.Алексей знал, что она так поступит, но сейчас оставалось только молчать.Софья выводила из-под удара в первую очередь его самого. Он – царь, остальные, царевны ли, царевичи ли, теперь будут только его подданными. Все решения, которые принимала Софья, теперь приняты для него и ради него. Не по ее воле, а потому, что она все делала для брата. То есть использовать ее в заговоре уже не выйдет.Она полностью в его власти. Хоть казни сию секунду – никто поперек и слова не скажет.Алексей вздохнул, протянул руки, отшвырнул в сторону плетку и поднял сестру.– Спасибо тебе, Сонюшка.И крепко обнял девушку.Именно сейчас, глядя в сияющие глаза сестры, он избавился от последних сомнений. Софья сама его учила думать – и не раз по пути домой ему в голову приходили неприятные мысли. Могла... Ведь могла. Нет, травить отца Софья не стала бы. Но вот узнать и воспользоваться – вполне. И как он сможет доверять ей, зная, что, приговорив отца ради его интересов... однажды она приговорит и его – ради интересов государства?К счастью – этого не случилось.Здесь и сейчас он с пронзительной ясностью понял, что Софья так не поступила и никогда не поступит. И что ближе человека у него по-прежнему нет.Ему достаточно было взглянуть сестре в глаза, чтобы понять, насколько она рада и насколько тяжело ей дались эти несколько месяцев. И круги под глазами, и запавшие щеки, и резко обтянувшиеся кожей щеки, и руки-веточки...– Алешенька... родной мой. Братик... Вернулся.Больше Софья сказать не успела.Налетели, закружили, затормошили. Первыми повисли у него на шее Федя с Ванечкой, потом и сестры – и не один человек в толпе вытирал слезы умиления. Этого государя его семья любила без меры. Даже вдовая царица Любава, которая подошла в свой черед и коснулась лба юноши благословляющим поцелуем.Ну а потом с крыльца спустился Воин Афанасьевич Ордин-Нащокин, торжественно держа перед собой на расшитой золотом подушке царский венец, вслед за ним шел Иван Милославский, подобным же образом неся державу, и прочие бояре. Естественно, знаки царского достоинства Софья доверила только самым близким, но и остальные были вполне довольны и своими местами, и ролями.Окольничьи и стольники были готовы расчищать государю путь к Успенскому собору, где уже ждал Питирим, но этого не понадобилось.Народ расступался сам. Люди кланялись, кто-то протягивал детей для благословения.Напротив среднего окна Грановитой палаты царские регалии приняли два архиерея, а из Южных дверей вышел Питирим, которого Софья обожгла злым взглядом, принял святой крест и бармы и внес их в храм.Алексей встал на центральном месте, патриарх начал молебен во славу Богоматери...Хотя Питирим и поглядывал неодобрительно, вся царская семья – братья, сестры, тетки, вдовствующая царица с детьми, стояли сейчас на чертежном месте, там, где ранее, во время коронации Алексея Михайловича, стояли ассистенты, бояре и стряпчие. Хоть и было это против правил – никогда ранее царская семья на коронации не присутствовала, да кто бы возразил царевне? Жить хотелось...Софья оглядывала людей, подмечая выражения на их лицах. В основном все были исполнены благоговения – царь венчается на царство. Даже если кто-то и против – сейчас слова не скажут. Потом будут молчать, втихую гадить будут...Патриарх читал уже молебен во славу Петра Митрополита. Потом будет во славу преподобного Сергия. Софья стояла молча.Более десяти лет тому назад она появилась в этом мире в теле трехлетнего ребенка. Она ничего не знала, не умела, она была растерянна и одинока.Сейчас у нее есть брат, который сегодня становится полновластным правителем Великой Руси. Есть команда. Есть люди, которые готовы за нее в огонь и в воду... Есть родные и близкие. Есть семья.Софья перебирала в уме то, что сделано, и то, что следовало сделать.Иван Милославский тем временем, приняв от кого-то белый ручник, опоясал царя по порфире, под пазухи. Этот явно наслаждался своей ролью. Род Милославских сейчас укреплял свое влияние.Певчие пели так, что сердце заходилось. Софья взглянула на купол собора – и вдруг с пронзительной ясностью поняла, что работа, настоящая работа, еще только начинается.Сентябрь 1673 годаГригорий Ромодановский писал письмо. Бежало перо по пергаменту, выводя все царские титулы. Мужчина спешил сообщить, что в Азове все благополучно – и рассказать, что дальше них чума не ушла.М-да... жуткие дни были.Ромодановский знал, что до старости от этих воспоминаний дрожать будет.Спасло и его, и город одно простое обстоятельство. Татары содержались за городской стеной, а вояки, которые сменились с дежурства, жили не в казармах. На дому у одного купца стояли. Там всех и изолировали, да Бог миловал. Они ж лично не входили, больного не осматривали. Вот и уцелели.Да еще пристрастились к турецким баням. Как ни хороша родимая парная, но хаммам... Это не рассказать словами, такое чудо пробовать надобно!Так что – повезло. Да еще как повезло! Обошлись малой кровью. Умерло шестьдесят человек, большей частью – пленные. А татарву не жалко. Сами принесли болезнь, сами от нее и погибли.Жалко было погибших солдат.Впрочем, было и нечто хорошее. Чума, словно испугавшись детской отваги, пощадила юного Дмитрия, который оставался в бараках до конца эпидемии. Он не заболел. Но...Ромодановский помнил, как разметали в стороны камни – и как показались из-за ворот люди. И с ними мальчишка.Только вот...Был он русый, а стал седой. В неполные пятнадцать лет. И глаза такие...Страшно это.Что ему пришлось пережить, что передумать, что увидеть... Ромодановский и думать про то не хотел, осознавая, что сам бы...Смог бы он так-то в пятнадцать лет? На коне на врага – то одно. А вот так вот... Нет. Он сильно подозревал, что не смог бы. Распознать, действовать, как взрослый человек, принять страшное решение и спасать остальных ценой своей жизни...И как за такое благодарить? Григорий тогда только и смог, что обнять мальчишку. А тот в его руках шатался, легче тростинки, глаза запали, щеки стесало – повзрослел в один месяц.Тогда Григорий и принял решение, за которое ему до сей поры не стыдно. И перед предками встанет, когда его черед придет – и тогда не стыдно будет!Вечером пришел в покои к парнишке, сел рядом.– Митя, поговорить нам надобно бы.– Слушаю тебя, боярин-батюшка.Григорий помолчал немного, а потом решился:– Не знаю, как благодарить тебя. Надумал тут, да вот как ты отнесешься.– Мне благодарности не надобно, я долг свой исполнял.– Вот и я хочу... Митя, я стар уже, была б у меня дочь – выдал бы за тебя, не задумался. А так... могу тебя только сыном назвать, коли согласишься. Будешь – Дмитрий Григорьевич Ромодановский.Вот такого Митя точно не ожидал. Глазами хлопнул.– А...э...– Ты сразу не отвечай, не надо. Подумай.Но Митя уже обрел дар речи:– Ни к чему то, боярин-батюшка. Слишком честь высока.– Для меня? То верно, любой род таким сыном гордиться будет. А я вот, старый...Мальчишка замотал головой:– Да нет же. Ты боярин, а я сирота без роду-племени, родителей не помню, побирался, воровал... Кабы не государь царевич – давно б под забором сдох.– Понимаю. Только не важно все это. Мало ли что у кого в жизни было? Я тут людей порасспрашивал, они рассказали. Ты всех спас, а благодарить-то и нечем, грешно за жизнь золотом отдариваться. И ладно б за свою, мне и так недолго осталось. Лет пять протяну ли? Ты ведь чуму далее не пустил. Вот что важно-то!Митя покраснел.– Да ничего я такого... Ребята бы тоже...– Мне виднее. Одним словом – думай. Коли согласишься – сыном мне станешь. И никто тебя прошлым попрекнуть не насмелится. Царевичу в ноги упаду, чтобы согласился.– Я ведь все равно...– Знаю, о чем сказать хочешь. Что первым для тебя царевичевы дела будут. Так я ж и не против! Все мы ему служим так или иначе. Но боярином ты более пользы принести сможешь. Род у нас старый, денег на все хватит... подумай, Митя. Не предательство сие, я от тебя ничего супротив царевича требовать не буду. Пусть Бог меня покарает, если лгу.Ромодановский перекрестился, глядя на икону. И что-то такое мелькнуло в мальчишеских глазах.– Я подумаю... батюшка боярин.Григорий на то очень надеялся. Чем дальше, тем выгоднее казался ему душевный порыв. Или он просто подбирал себе оправдания, не желая показаться сентиментальным стариком?Одно другому не мешает.Сейчас мальчишка жил при нем, как родной сын. И Григорий точно знал, что коли царевич позволит...Будет в роду Ромодановских еще один сын. Дмитрий Григорьевич. А что? Такую кровь никому не грех в род принять, он от того только сильнее будет! Почему-то казалось Григорию, что Дмитрий за наследство и власть интриговать не станет, ему другое интереснее. Но... такие сыновья в любой род нужны. Была б у него дочь – и минутки б не задумался, выдал ее за Митю замуж. Но – нету, только два сына. Вот и пусть трое будет. Должны понять Андрюшка с Мишкой, Андрей так уже понял. А Мишка...Поговорим. Поймет.Скользит по бумаге перо.Все благополучно, государь, миновала нас черная смерть. Справились.