Дикий

Too lost and hurting to carry your load

Зябко. Боязно. Промозгло.

Страх мелкой поступью продвигался к горлу. Силы покидали. Пальцы путались в повядшей листве, в которую она уткнулась носом и яростно дышала. Настолько сильно глотала ртом воздух, что лёгкие грозились прорвать грудную клетку. Тело слабое, уставшее, дрожало, не слушалось, потакало обволакивающему в сон сознанию.

— Дженни! — раздалось над ухом, родное и протяжное.

Дженни больше не слышала. Она макушкой врезалась в выпяченные корни старого дерева и болезненно хрипела, жгучими слезами опалив щеки. Было плохо, настолько хреново, что хотелось стыдливо сдаться. Дженни знала, что не боец; Дженни не справилась бы.

— Юнги, уходите, я их отвлеку.

— Но, Джун…

— Никаких «но», — басил властный голос с придыханием, — проследи, что бы она была в безопасности.

Дженни чувствовала чьи-то руки под коленями и попыталась брыкаться, находясь уже в бреду. Всё ломало, ладони непримиримо горели, она тёрла их об чью-то накидку и скулила. Эта агония разрушала, точно грозила разорвать внутренности на части.

— Позаботься о ней, — послышался отчаянный крик издалека, покуда они удалялись от него неумолимо быстро.

Дженни было страшно. Настолько страшно, что разум сотрясало; ничего подобного она уже давно не испытывала, с тех пор как в детстве её и брата разлучили с родителями и упекли в лагерь для исправления. Дженни помнила, как просила матерь не отпускать, отчаянно рвала горло в спасительном кличе и тянулась, тянулась маленькими ручками к двум темным силуэтам. Но никто не приходил на помощь, лишь широкая грудь единственного близкого человека прижимала к себе сильнее и нашёптывала. Что-то успокаивающее и вразумительное.

Последний раз Дженни боялась в шесть лет. Но так, как сейчас, никогда прежде.

Первое, что пришло на ум после пробуждения, неопределенность. Каменные стены пугали, висящие в воздухе маленькие светильники с золотыми вкраплениями волшебства освещали комнату недостаточно, чтобы полностью ту разглядеть. Сколько она провела без сознания? Часы? Дни? Дженни не знала, лишь опустилась с кушетки и сделала первый шаг по выложенному мозаикой полу.

Здесь было уютно. По сравнению с тем, в каких условиях она прожила последние пятнадцать лет, в этом месте чувствовала едва ли не королевой. Чисто. Ухоженно. Просторно. Она никогда прежде не видела столько свободы для прохода; обычно на двадцать квадратных метров приходилось как минимум пятеро заключенных. Делить такое помещение в одиночку непередаваемо восхищало.