Анарексия

.

Дотянуться до прекрасного и возвышенного — сложно. Порой люди тратят всю свою короткую жизнь, чтобы достичь пресловутого идеала, сотканного из детских грез и ценных рекомендаций общества, родителей, друзей, а в итоге умирают на подножье горы под названием «успех», так и не ступив на землю счастья, породнившись со стальными оковами, солеными слезами и несбыточными надеждами. А ведь все могло быть иначе. Стоило только в какой-то момент времени замереть, сделать глубокий вдох и взглянуть на мир, на себя, на свою жизнь и понять одну простую, но такую важную вещь — прекрасно всё, что тебя окружает, в том числе и ты сам.

Чимин не согласен. Он считает, что нельзя останавливаться, нельзя успокаиваться, нельзя довольствоваться и тем более нельзя закрывать глаза на мечту детских дней. Тут не может быть компромиссов. Когда у тебя есть высокая цель, только тогда твоя жизнь имеет ценность, только тогда она имеет вес. Итог жизни — совокупность всех твоих реализованных мечтаний. Как известно, человек никогда не перестанет мечтать, пока он жив, поэтому важно до конца жизни успеть исполнить как можно больше, дать мыслям плоть и кровь, причем свою, оторванную от живого трепещущего сердца.

Чимин готов на грандиозные жертвы: моря крови, острова плоти, небеса слез. Все ради той цели, той голубой мечты, той острой детской обиды, которая и спустя столько лет остается рваной кровоточащей раной. Неважно, что говорят надоедливые родители и толкуют врачи с серьезными лицами, поправляя очки на переносицах и качая головами болванчикам. Он очень-очень хочет похудеть.

— Твой вес снова упал, — констатирует стальным голосом врач, просматривая свои бумажки. — Мы же вроде договорились, Чимин, что ты будешь кушать каждый день по пять раз и пить таблетки для набора массы. Разве нет?

Чимин не смотрит на моложавого врача, хмурит брови и игнорирует встревоженную мать, держащую его за руку и причитающую очень тихо: «Чимин, все это плохо кончится». Кабинет врача противно белый и воняет таблетками, микстурами и ненужными советами. Чимина мучает тошнота и легкое головокружение, знобит и хочется прилечь, а его таскают по ледяным кабинетам и заставляют слушать всю эту пургу.

— Он опять считает калории, — врывается в диалог мать, обращая взор на доктора. — Опять запирается в туалете после еды…

Предательница. Теперь Чимин по-настоящему злится. Отнимает свою руку, пряча в карман. Почему она вечно сует свой нос, куда не следует? Он в порядке! В полном! Сбросил пару килограмм, а его тут же пытаются упечь в стационар. Разве это справедливо? Разве это гуманно? Чимин верил в благоразумие матери, в ее любовь, в ее поддержку, но сейчас она творила что-то ужасное, лишала его возможности приблизиться к идеалу, приправляя все это несуразными сказками о том, что он болен и с каждым днем ему все хуже. Вроде для старческой деменции рановато, так что с ней тогда творится?