Забери меня

7 Глава

      Арс упирается поясницей в беговую дорожку. Дальше отступать некуда. Либо он соглашается, либо отказывается. Парень решительно выпрямляется и делает шаг к Антону, сцепляет руки у него за спиной, но тела не касается. В груди стремительно разгорается страсть, которая хочет быстрее, больше, сильнее и прямо сейчас. С ней соревнуется равный по силе, но противоположно направленный страх навредить. Арс хмурится — обе эмоции не те, он не хочет касаться Антона ни с одной из них. Парень прикрывает глаза, прислушивается к себе, и сейчас, когда все чувства обострены до предела, замечает в своём сердце нежность и тошнотворно-романтичную, трепетную влюбленность. Шаст кажется ему таким хрупким, таким ранимым, уже жестоко сломленным однажды. Его хочется приласкать, защитить, показать и доказать, что жизнь не так уж херово устроена.

      Антон ждёт, не особо вкуривая, чем занимается Арсений. Наконец брюнет на секунду приоткрывает глаза, мажет по нему мутным взглядом, словно просто проверяя местоположение, и тянется вперёд. Это даже не совсем поцелуй, просто касание, но у Шастуна уходит земля из-под ног. Это слишком по-другому, это слишком приятно, это слишком не то, на что Антон рассчитывал. Как можно, практически ничего не делая, ничего не говоря, просто лизнув в уголок рта, так ярко и понятно всё объяснить? Шаст заставляет себя приоткрыть губы, но Арсений углублять поцелуй не спешит, вместо этого зеркаля жест Антона. Их дыхание переплетается, Шастун дрожит: он знает, что сам применить язык не решится. Не положено. Попов касается губами его скулы, широко проходится языком по шее к ключице и утыкается в плечо, мягко оглаживает руками поясницу. Антон порывисто обнимает инструктора, прижимает плотнее. Теперь он действительно хочет этой близости.       Арсения опьяняет проявление Шастуном инициативы, он начинает медленно оттеснять партнера к кровати, продолжая нежно зацеловывать и оглаживать. Стаскивает с него футболку и помогает снять свою. Антон откидывается на покрывало и разом теряет всю спесь и деланную уверенность. Арс нависает сверху и чувствует, насколько Шаст напуган и напряжен. Это вытрезвляет.     
  — Нет! — Антон хватает начавшего было отстраняться инструктора.    
— Ты уверен? — в глубине души Арс понимает, что нужно остановиться, но всё равно малодушно перекладывает ответственность на партнера.      
— Я хочу, ты тоже, в чём проблема? — резко, почти зло спрашивает Антон.       Арсений как раз видит очень много проблем. Самая банальная из которых состоит в том, что он тупо очень плохо себе представляет, как должен выглядеть однополый секс. Какие существуют меры предосторожности, как и в какой момент партнеры договариваются, кто снизу, кто сверху? Сейчас Антон ведёт себя пассивно, это намёк или нет? А он сам готов вот так безрассудно отдаться, даже не оценив размеры «катастрофы». А размеры, исходя из роста и статистики, должны быть вполне себе. Мыслей очень много, они все довольно идиотские и слишком сильно путаются. Кровь давно отлила из головы, и соображать тяжело, поэтому Арсений спрашивает только то, что волнует больше всего:     
  — Я точно не сделаю тебе хуже?       «Да откуда он знает-то?! Это же ты собираешься что-то делать, хер знает что!» — мысленно орет на себя инструктор.      
 — Точно. Ты не сможешь, у тебя фантазии не хватит, — Антон судорожно вздыхает и с мольбой выкрикивает.
— Арс, блять, мне это нужно!       Это звучит достаточно искренне для того, чтобы Попов послал надрывающуюся интуицию куда подальше. Уже в который раз за эти две недели.       «В конце концов! Ему же не тринадцать! У нас разница всего два года, он уже в состоянии сам принимать решения и переносить последствия. Раз хочет, значит получит!» — немного раздраженно думает Арсений, целуя уже более уверенно и настойчиво.       Вся бархатистость и ласкучесть Арса обычно расходовалась на этапе соблазнения. Когда дело доходило до, собственно, секса, он становился яростным, порывистым, слишком горячим. Ему всегда было мало, хотелось глубже, дольше, быстрее, больше. Впрочем, Попов не грубил и не жестил, сглаживая напористость плавностью движений, так что никто не жаловался. Постоянных длительных отношений в жизни парня пока не было, а в перепихоне по взаимному согласию он не видел ничего предосудительного, так что возмущаться в случае чего было кому.       Арсений размашисто лизнул шею, чуть прикусил ключицу, спустился к животу, оглаживая рёбра руками, и остановился, не получив никакого отклика. Шастун терпел. Он лежал молча, втянув живот, вжавшись в кровать, зажмурившись, закусив губу. И терпел. Арс снова навис над ним, раздумывая. От настолько пассивного партнера даже возбуждение немного спало. Ему не нужна мишень для изнасилований, ему нужен Антон.       Ложась, Шаст зачем-то поднял руки. Это типичный жест, отражающий доверие и открытость перед партнером, но ведь у Антона очевидные проблемы и с тем и с тем. Арсений, едва касаясь, проводит по длинным рукам, намечая действие и предупреждая о нём, аккуратно берет за запястья.       Пальцы капканами сжимаются на тонких запястьях. Мужчина с силой толкает восемнадцатилетнего парня коленом в живот, прижимая к стене. Антон смотрит на него доверчиво, хоть и испуганно, и почти не сопротивляется, когда мужчина заводит его руки наверх. Он перехватывает кисти одной рукой и берет ножницы.       
— Что ты делаешь? — задрожавшим голосом спрашивает Шастун.    
   Вопрос остаётся без ответа, мужчина разрезает сначала один рукав рубашки, затем второй, потом рвёт пуговицы, и отбрасывает одежду в сторону, жадно проводит отвратительно горячей липкой ладонью по обнаженной коже, больно прихватывая сосок. Антон вскрикивает и начинает паниковать:     
  — Не надо! Перестань! Что ты делаешь?!       Возможно, было бы не так страшно, если бы мужчина хоть что-то говорил, но тот только усмехается, немного возится с пуговицей на джинсах и резко стаскивает их вниз вместе с боксерами.       
— Пожалуйста! — парень начинает вырываться по-серьёзному, прилагая максимум усилий, но это ни к чему не приводит, и от этой беспомощности становится ещё хуже.       Антон поджимает ноги, выгибается, изворачивается, в голове проносится идея начать пинаться. Мужчина ещё немного наблюдает за ним с холодным интересом, а потом кладёт руку ему между ног, пока что несильно сжимает, вышибая из легких воздух, и заставляет встать ровно. Рука идёт дальше, за яички. Глаза парня расширяются от ужаса, когда он чувствует палец у тугого колечка мышц.       
— Нет, нет, нет, нет! Пожалуйста! Не надо! — Антон приподнимается на носки, пытается отодвинуться. — Стой! Нет!      
 У него внутри сейчас рушится к хуям мир. Он просто не верит, до сих пор не верит, что стоящий напротив мужчина может сделать с ним такое. Только не он. Не верит, что не может вырваться, не верит, что не может остановить его словами и мольбами. Всё это кажется каким-то сном или розыгрышем.       Мужчина прекрасно знает об этом и упивается моментом.       Арсений чувствует, что сознание Шаста улетело куда-то в верхние слои стратосферы, но, что с этим делать, не имеет ни малейшего понятия. Поэтому делает то, что и собирался: укладывает руки партнера у него на груди, делая позу более защищённой. Прижимает чужую ладонь к губам. Инструктор долго колдует над руками, массажируя их, целуя, посасывая пальцы, легонько касаясь костяшек зубами. Сейчас он полностью погружён в эмоциональное состояние Шастуна и плохо осознаёт свои действия, подчиненные одной цели — растормозить партнера. В конце концов это начинает работать, Антон включается в реальность, чуть расслабляется и даже приоткрывает глаза. Арс улыбается ему и целует в губы.