Дуб Кирхнера

Глава 10

Сначала я просто бежала. Бежала через темный лес, бежала, не оглядываясь, не видя ничего перед собой. Спотыкалась, поскальзывалась на влажной траве, падала, поднималась и снова бежала. Как можно дальше от этого ужасного места, где я едва не потеряла себя, где я едва не продала свою душу дьяволу.

Грозные раскаты грома разрывали мою голову на части, подгоняли меня. Мокрые ветки хлестали по лицу, царапали мою кожу, прокусанная псом нога болела, тянула меня вниз, будто овчарка все еще висела на ней, но я не останавливалась. Бежала, и мне казалось, будто я не двигаюсь с места. Бегу изо всех сил, теряю их, но ни на милю не удаляюсь от этого кошмара.

Обернусь – и они меня достанут. Я не вернусь туда! Никогда! Ни за что! Никогда!

Когда я наконец остановилась, Михайловское было далеко позади. Так я думала.

Ноги больше не могли держать меня, я прижалась спиной к сосне и стояла так, держась руками за ее ствол, покрытый мягким, мокрым мхом. Молнии сверкали над высокими кронами, разрезали стремительно темнеющее небо.

Горло болело, разрывалось, я чувствовала, как трескалась плоть внутри меня. Мне казалось, что я выплюну свои легкие. Тупая боль пронзала мое тело, я едва могла дышать.

Гром наполнял своим грохотом весь лес, как взрыв грозил сбить меня с ног своей волной, и я впивалась в ствол ногтями, чтобы устоять. А потом разжала пальцы и медленно сползла на землю.

Из глаз брызнули слезы. Все то плохое, что накопилось во мне, стремительным потоком вырвалось наружу. Я не плакала, я рыдала.

Прежде мне не давалось возможности горевать, оплакать свои потери. И теперь я оплакивала их всех. Я оплакивала Сашу, Настю, ее дочь и всех жителей Большого дуба, тетю Варю и Женьку, которого оставила в логове шакалов.

Где миражи, а где правда, я больше не знала.

Рыдая, я сорвала со своей груди шеврон с ненавистным орлом, держащим в лапах дубовый венок со свастикой. Я взглянула на него и отбросила прочь, как что-то грязное и отвратительное. Дубовый, дубовый венок! Почему же они уничтожают на нашей земле те символы, которые уважают сами?

От негодования я разозлилась еще сильнее и сорвала погоны, давившие мне на плечи. Затем – петлицы с воротника кителя, и вздохнула с облегчением, потому что, кажется, избавилась от всей нацистской символики. Дышать стало легче, но меня бил озноб. Я укуталась в плащ, не в силах остановить поток слез.