Скучно

Леди Маркисс

Ночь всегда наступает внезапно, как бы ты её не ждал. 

Она обволакивает своими хрупкими ладонями, что холоднее льда, дышит под ухо, опаляя щеку — тихонечко стучится в дверь, приветствует, напоминая о своём существовании, а потом выбивает её с петель, царапая до костей. 

Ночь хранит многие тайны. 

Никто не узнает о жгучих страстях, о тёмных делах и о пролитой крови, грязной крови, смешавшейся с пыльной землёй. 

Никто, кроме ночи. 

Она знает много, почти всё, но никогда не откроет этот ящик Пандоры, покрытый бесконечным мраком. 

Ночь скромна. 

Она не хвастается своими достоинствами; лишь немо наблюдает за шахматной доской, не способная сделать свой ход. Она словно боится, но боятся должны неё. Она опасна. Безусловно опасна. 

Ночь безумна.Она смотрит, но не помогает. Она смотрит на людей, на мир, что они создали, забавляясь очередной партией. Не она ходит фигурами — люди. Они ходят бездумно, и её забавляет, как справляются с последствиями эти маленькие, глупые создания. Ночи никогда не станет скучно, пока живы люди. Они алчны, жадны и горделивы, и ей это нравится.

 Но ночь любит их главную особенность — они непредсказуемы... 

Эбигейл было скучно читать этот бред. 

Книга с треском надорвалась в корешке, брошенная на мраморный пол. Громкий вздох двоился, троился в пустой комнате, такой бесполезно большой. Кресло скрипнуло, когда Эбигейл легка поперёк него, положив голову на правый подлокотник. Ей скучно. Неимоверно скучно.

Каждое её действие было заурядным, до головной боли привычным, и это заставляло лишь ещё больше усомниться в своей неповторимости. Она — представитель рода Маркисс, иначе — будущая глава самого крупной оружейной компании, занимающей второе место в топе по популярности не только в Америке, но и во всём мире. 

Ох, простите, я сказал «будущая»? 

Отец бросил их с тех пор, как узнал, что родилась девочка, а мать растила её как настоящую суку, с ранних лет посвящая маленькую Эбигейл в самые грязные дела и аферы сурового бизнеса. 

И получила она именно то, что хотела, поплатившись за это своим собственным психическим здоровьем и прожигая последние годы жизни в больничной палате, уступая место молодому поколению вершить дела, что не по силе старшим. 

Компания перешла на неё, вместе с огромной суммой на счёт — даже та не радовала глаз, — и ныне балом правила она. 

Столько людей было спасено от её оружия и столько убито, что невозможно было смотреть на эти цифры и не забавляться. Она была словно ночь, что тихо наблюдала с высокой башни за низшими созданиями, не в состоянии представить их следующий ход.

Это была одна-единственная вещь, что доставляла ей абсолютный кайф. Ни одни наркотики, ни один мужчина не мог доставить ей столько удовольствия, как простое наблюдение.

Эбигейл смотрит, оценивает, и при надобности особенного шоу подкладывает новые детали, точно по хлебным крошкам ведя птиц в ловушку, которую они не переживут. 

Но со временем всё надоедает. 

И это необычное хобби не было исключением. 

Хотелось драйва, хотелось боевика, хотелось адреналина, как в самых захватывающих фильмах, коих с каждым разом становится всё меньше и меньше, загоняя Эбигейл в ещё большую пучину скуки. Хотелось прямо как там, за той стороной экрана, где в клубах собираются банды, а в заброшенных заводах террористические группы. Хотелось с головой окунуться во всём этом, погрязнуть, словно в трясине, свернуться калачиком и никогда не выходить. Казалось, это её предназначение. 

Казалось, это её дом. Истинная среда обитания. И ничто не сможет заменить этот факт.

Тьма кромешная ни сколь не пугала, остерегалась, боялась подступить к кожаному креслу, словно это был кошмар пуще неё самой. Никогда и никто не был так прав.

Свет яркого мегаполиса, освещённого экранами, вывесками и гирляндам, проходил через плечи Эбигейл, исчезая на ключицах, и виднелась длинная нечеткая тень, что тянулась вплоть до белой стены. 

Вся комната была бела, словно снег. И это бесцветие нагнетало. 

А всепоглощающее чувство скуки всё нарастало, добираясь до самых чокнутых мыслей, что, казалось, уже давно покрылись коркой пыли. 

И вдруг в голове Эбигейл Маркисс возникла идея фикс. 

Кресло, точно маленький трон, заскрежетал под весом, а после вернул свою исходную форму, ещё недолго сохраняя накопленное тепло. 

Каблуки звонко цокали на ламинате, этом отдаваясь в ушах. 

Эбигейл знала, что не всегда была адекватна. Что не всегда придерживалась социальных норм и закона. Что не хотела их придерживаться. Вот только... 

И что?Она словно наркоман, что пережил суровую ломку длиной в десятки лет и теперь гонится за новой дозой. Но она не какой-то торчок с подворотни. Она — Эбигейл Маркисс, и она всегда получала то, чего хотела. 

И сейчас она ночь, что жаждет крови.