Данияр Сугралинов Кирпичи
Кирпичи
Часть 1
- Ты в магазин? Купи мне шоколадку, Резвей, - попросила Лида. - Очень хочется есть, а до обеда еще огого сколько! Вот, стерва, а! Так подставить, а теперь спокойно о чемто меня просить! Лидка Фрайбергер, несмотря на сложившийся стереотип о некрасивых немках, отличалась офигительной внешностью. Она это знала, и самое хреновое, она этим во всю пользовалась. Сидящий в кабинете народ дружно скалится. Всем интересно, как я отреагирую. Епт. Шеф дал нам с Лидкой проект. Свою часть проекта я выполнил, а наша деловая стрекоза Лидочка, занятая куда более важными делами, не успела. И ладно бы не успела да покаялась - шеф бы побурчал и продлил бы срок - нет! Утром, на планерке, не моргнув глазом, заявила: «Михаил Степанович, выполнение проекта задержано по вине Резвея, не собравшего в срок данные по заказчику». Резвей - это моя фамилия. Я от удивления потерял дар речи. А Степаныч, старый хрыч, внимательно изучив длиннющие Лидкины ноги, заканчивающиеся гдето на уровне его груди, вынес вердикт. Проект закончить до завтра, Резвея лишить квартального бонуса. В общем, послать Лидку в далёкие края или принести шоколадку, вопрос не стоит. Первое сделать не позволяет врожденная робость и воспитание. Оставалось второе. Но вопрос в том, как бы ответить, окончательно не растеряв остатки гордости. Если бы мы с Лидкой были одни, я бы просто согласился, но коллектив, до этого сосредоточенно кликающий мышками, замолк и превратился в само внимание. Поворочав мозгами, я нашел, казалось бы, компромиссное решение. - Хорошо, - буркнул я, - но с тебя чашка горячего кофе к моему приходу. - Щас, разбежался, - скривила губы Лидка, - не маленький, сам нальешь. Такого ответа я не ожидал. Гдето в углу программистов послышался отчетливый смешок. Это Саня Бородаенко не сдержал презрения. Он вообще всех презирает, а меня - особенно. - Резвей, и мне сигарет купи, белый «Мальборо»! Белый, слышь, не красный! - заорал стажер Панченко. - А мне щенка, кроссовки и барабан! Ладно, Резвей? С получки отдам! - то Бородаенко не удержался и проявил остроумие.
***
Шел дождь, чавкающая грязь при каждом шаге взлетала вверх и норовила приземлиться на мои штаны, моросящий дождь заставлял жмуриться, а это при моем плохом зрении плюсов в ориентации на местности не давало. Коммунальные службы перекопали участок дороги возле офиса, сменили трубы, но вновь заасфальтировать забыли. Местность напоминала колхозное поле после уборки урожая. Мимо с гудением пронесся грузовик. Его водитель весело погрозил мне кулаком, сбивая с толку. Комья слякоти залепили штаны и куртку. Сопутствующие водопады грязи залили очки и лицо. В голову упорно лезли мысли о ковровых бомбардировках. Настроение начало ухудшаться. Хотелось когонибудь убить. Цель, ради которой я вышел из офиса, явно не стоила всех мучений. У меня разболелось горло, и мне хотелось смягчить его какиминибудь леденцами. До продуктового магазина недалеко, и черт меня дернул рискнуть в такую погоду выйти из офиса! В магазине душно. Остановившись у витрины с колбасами, я снял очки и протер их платком. Вытер лицо, одел очки - жизнь стала налаживаться. За кассой стоит женщина лет сорока, очки в роговой оправе грозно сверкают, копна обесцвеченных волос делает продавщицу похожей на пришельца из восьмидесятых. На меня - ноль внимания. Пока я приводил себя в порядок, в магазин зашел еще один покупатель. Тяжелые ботинки, облепленные грязью, щетина и короткая прическа - молодой парень, классический рабочий класс. По магазину прокатился запах перегара и пота. - Бутылку водки и два пива! - на удивление приятным голосом попросил парень. - Какое именно пиво? - Мне «Самурай», а вот этому... - здесь он повернулся ко мне. - Тебе какое «Клинское», чудик? И зовутто тебя как? «Эх!» - пронеслось в голове, - «Неудобно отказываться». - Мне, пожалуйста, «Арриву». А зовут меня Резвей. - Слышала? «Арриву» ему! И пару пластиковых стаканчиков! - рявкнул он. - Оч приятно, Резвей! Меня Лёхой зовут! Верняк моя фамилия! - Я, конечно, извиняюсь, Лёха, - робко спросил я, - но чем вызвано угощение? - Братуха, так ты получается сам себя извиняешь, что ли? - поинтересовался Лёха. - В смысле, - не понял я. - Ну вот смотри: я умываюсь значит, я умываю сам себя, да? Получается, ты извиняешься перед самим собой? - Мэ, - промычал я, - ну, так же говорится... Извините. - Вот, это уже порусски. А повода нет - просто увидел хорошего человека и захотелось его угостить. С этими словами он расплатился с продавщицей и кивком показал следовать за ним. Я совсем забыл и про леденцы, и про Лидкину шоколадку - словно какаято невероятная сила подталкивала меня вслед за Лёхой. Он шел упругим и четким шагом уверенного в себе человека, расправленные плечи и высоко поднятая голова только усиливали впечатление. Мы вышли из магазина. Дождь не прекращался. - А куда пойдемто? - Да сядем сейчас на лавочке в скверике, тут недалеко. - А дождь? - Ты что, растаять боишься? Желание задавать вопросы испарилось. Что я делаю? Куда я иду с этим человеком? Я искал объяснений и не находил их. Разум подсказывал, что надо вернуться в магазин и купить необходимое, все то, что заказали ребята из офиса, где меня через минут двадцать по закону подлости начнут искать. Но желания возвращаться туда не было.
