Пользователь не в сети

Special #3: Мать и сын

Адриан втянул носом воздух, оставляя в кузове грузовика очередную коробку с вещами. Обернувшись, он обвёл взглядом пафосный особняк, который раньше называл домом. После того дня он не мог заставит себя ступить на его порог, и прошло несколько месяцев, прежде чем ему удалось вновь вернуться сюда, чтобы забрать остатки вещей и помочь Натали с переездом.

«Маме», — поправил он себя.

Слово откликалось болью в груди и солоноватым привкусом на языке. Все их беседы выходили скупыми и неловкими, словно они не были родными друг другу людьми. Отцу удалось сделать из них чужих, лишить всего общего, что объединяло их когда-то. Как бы ни старался Адриан побороть в себе это отвратительное чувство, каждый из них испытывал вину и обиду. Эмили и Адриан виделись практически каждый день все эти страшные годы, но их разделяла пропасть — расстояние, что было не боле длины вытянутой руки, но бесконечно огромное, потому что страх не позволял им сдвинуться с места.

Стыд, от которого до сих пор наворачивались на глазах слёзы. Подумать только, он отчего-то считал, что живет абсолютно нормальной жизнью и имеет право на обычное человеческое счастье, хотя своим неведением заслужил считать сообщником отца.

Эмили подкралась со спины тихий поступью. Тонкая, словно хрустальная — она была похожа на призрака, и до сих пор вызывала внутри Адриана дрожь и трепет. В глубине души все эти годы он полагал, что матери больше нет в живых.

— Спасибо, — тихо произнесла она. Темные волосы она вновь выкрасила в светло-русый, но отсутствие всяческих эмоций в голосе до сих пор напоминало строгого секретаря Габриэля.

— Да не за что, — Адриан пожал плечами. — Там осталось что-то ещё?

Эмили обвела взглядом безжизненное здание, как всего пару минут назад сделал её сын. Пожала плечами.

— Там много всего. Вещи, кровь, воспоминания. Хотелось бы мне их сжечь, — её глаза потускнели. — Но, боюсь, их пепел всегда будет витать в воздухе вокруг.

— Как бы мне хотелось вновь всё забыть, но, — он покачал головой, — так нельзя.

— Так нельзя, — вздохнула Эмили, соглашаясь.

Ей бы тоже хотелось забыть. Стереть из памяти половину своей жизни — это было бы так просто, существовать, не влача за собой тёмное прошлое, в котором ей приходилось молча наблюдать за тем, как убийца растит её сына. Габриэль был нездоров, но его психический недуг не оправдывал ровным счетом ни одно из его деяний. Эмили была бы рада, если бы его казнили на электрическом стуле, но по факту он не получит даже пожизненного. Хотя, учитывая его возраст, и грозившие ему 30 лет были сродни смертному приговору.