Первый снег со вкусом утраты.

В каком месте вы убили себя ?

Шаги в моей голове...Ха...
Я напрягся и осторожными движениями перебирал свои нижние конечности, пока не оказался в дверной раме, выглядывая. На меня смотрело жуткое, такое пугающие – ничего.

Пустота. Тишина. Перед выходом отвратительное чувство не завершённого дела, саспенс проникает толстыми иглами в вены.

-Да твою-ж! – громко выругавшись развернулся и снова направился в противоположную сторону от выхода. И видимо зря, до этого момента я не проходил дальше по коридору на кухню, и не видел место совершенного самоубийства.

Легкое нажатие, щелчок выключателя. Через пару секунд, когда глаза привыкли к более яркому свету, после сумрака, ноги сами зашагали назад, между бровей образовались морщинки, а из глаз искрился ужас. Во рту скопилась густая слюна, со вкусом самого ужасного лекарства детства.

Пилюли, серебристые пустые пачки, пару разбитых стаканов.

Ноги еле держали, а в глазах потемнело, я спустился на корточки и обхватил лицо руками, неровным дыханием, наполнял свои легкие кислородом через нос. Вдох. Руки отпрянули от лица и бессильно упали на колени, опрокинув голову назад я выдохнул.

Приподнявшись, держась за стенку я решил, что надо прибрать это все до возвращения Николаса. Найдя веник и мешок для мусора, подмел все пилюли и смел со стола оставшиеся пачки различных препаратов в пакет.

Покончив с этим, я завязал узел, к счастью не на шее своей жизни, а шуршащего мешка. Выставил аккуратно перед дверью и направился вымыть руки в ванну, но там было то, что явно предназначалось не мне.
Красная помада на зеркале выжигало мое сердце, словно кто-то тушил об него окурки, прокручивая и надавливая.
«Я так соскучилась по Нику, не плачьте, я счастлива с ним там. Ваша Дол»
-Боже, бл...Что? ...- казалось все цепочки мыслительных процессов сейчас рождались, чтобы умереть.
Ступор.

-Соскучилась по Нику? Я счастлива с ним ТАМ? Но он же здесь...Живой, физически по крайней мере точно. –Спрашивал кого-то в слух, в надежде, что мне кто-то ответит. –Видел ли это Ник?

Вооружившись салфетками и водой попытался смыть предсмертное письмо Долорес. Правильно ли это? Помада размазывалась по зеркальной поверхности. Я не хочу чтобы еще один близкий человек слился в оскуляции со смертью.
Вымыв зеркало, я покинул квартиру, прихватив пакет с конвалютами, который вскоре отправился в мусорный бак.
Потерявшись в своих мыслях, дорога домой показалась мне очень быстрой.

Кофе, счет тиканье часов больше не приводили мой разум в порядок. Делая глоток крепкого кофе, набираю номер мамы...

Смерть близких будто спичка в поле сухой травы, огонь сойдет на нет, только если сгорит все дотла.
Минутная стрелка делает круг, заглядывая на грязное дно кружки, тепло прощаюсь с матерью.

- Да, мам, все будет хорошо –утверждал я. – Спокойной ночи.
Горячий душ дает мне знать, что я все еще живой, он греет меня сейчас, как никто другой. Чем градус стекающих капель выше, тем больнее, теплее и менее одиноко.
Шарканье ног по полу, телефон вибрирует, говоря, что зарядка пошла, тяжелый глубокий вздох, мятая прохладная постель – эстетика очередной чертовой ночи.
Пора бы пропить курс седативных, эта мысль скользит и ускользает с здорового сознания в темную пучину под называнием «главное не забыть».

Открыть глаза заставил раздражающий звук звонка, приподнявшись из теплой постели, щурясь от света, тянусь за телефоном.

Незнакомый номер заставил вскочить с постели и в попыхах собираться, сужая свой лексикон до ругательных слов.
Это звонили из больницы...Новости меня не радовали. Два паспорта, три пары от ключей, одни из которых были от машины, куртка набекрень и я вылетаю из квартиры.
Поездка до больницы была тяжела мыслями о организации похорон Дол, о выборе психолога, об этой жизни дальше.
Я сжимал руль до белых костяшек, пока не приехал в пункт назначения.
Секунд через 30 я уже пролетаю стойку администрации, несясь в палату Ника, пропуская мимо ушей ругательства медсестер.

Через пару часов нахождения в палате, я наблюдал на вздымающеюся грудь друга. -Живой. – думал я.
Тиканье часов вводило в транс и убаюкивало мои колючие мысли, не заметно для себя, я уже лежал рыжей головой на кушетке Ника и прикрывал глаза. Какого черта все так? Справедлива ли жизнь? Эти вопросы никогда закроются, а вот мои глаза уже сомкнулись, не в силах больше взирать на жестокий мир.