Стать человеком, больно

"последним чувством, незнакомым ему ранее, было отчаянием.

Кровь, пытки, селфхарм, попытка самоубийстваНакахаре есть, о чем говорить, но об этом он не расскажет никогда и никому. слова рождены памятью, но воспоминания хочется вырезать вместе с человечностью. Чуя не сможет избавиться от нее, потому что она крепко впаяна в сердце Дазаем Осаму. но тот, кто заставил Накахару жить,почти убил его, когда отошёл, чтобы издалека оценить свою ювелирную работу.
Чуя помнит все шрамы, что остались с тех дней. но только он знает о них. Накахаре есть о чем говорить?
нет. но ему есть, о чем молчать.

Когда Осаму пропал, Чуя почувствовал облегчение, не различив сразу,что оно было лишь прикрытием тревоги, что постепенно раздирала пелену и рвалась наружу. несколько дней были припорошены мнимым покоем, пока Мори, собрав совещание руководителей, не объявил: Дазай покинул мафию.
все разошлись, будто так и должно было быть. остался только Чуя.- вообще ушел? - спросил он. - а причина?

- хотелось бы узнать у тебя.
Огай был невозмутим, под его взглядом Чуя не мог сосредоточиться: новость о Дазае заставила его пошатнуться. Он смутно соображал, когда охрана повалила его на пол. пинки прекратились, когда из горла вырвалсяхрип.

- все ещё не знаешь?
- нет.
- хорошо.
но Мори знал сам. ему нужно было только раздавить стремление Накахары найти напарника, сломить его и заставить бояться. ни один удар, ни одна загнанная под ноготь щепка не заставили Чую просить о помощи. стягивая на горле чокер,Огай заглядывал в закатившиеся глаза и, шипя, упрашивал: только молчи.
- все ещё не знаешь?

- а вы думали, что я шавка этого отморозка? - стало сказал Чуя, глубоко дыша, кода Мори отпустил его. - я предан мафии, а не предателю. я не...
- иди. - скомандовал Огай.
и Чуя, униженно опустив голову,ушел. тогда он остался один под покровом ночи. грязный, избитый, сошедший с дороги. Йокогама спала в приглушенном свете огней. от воды веяло прохладой. Накахара зашел так, что тихие волны едва поднимались до колен. раны жгло, но эспер не замечал.
Чуя вернулся в свою квартиру подутро. его морозило. но даже продутый насквозь прибрежным ветром, но знал: эта дрожь от ненависти.
от дикой ненависти стучат зубы, от грозной ненависти вздуваются вены, от бесчеловечной ненависти ему хочется разрушать все вокруг.
но Накахара был лишен сил.долгий допрос в кабинете Мори, горящие от ударов щеки и стянутая чокером до ссадин шея забрали всю былую мощь. осталась только пожирающая душу ненависть.