Дуб Кирхнера

Глава 12

Встреча с врагом — Государственный академический симфонический оркестр им. Е.Ф. Светланова под управлением дирижера Ю. Потеенко

Я открываю глаза в окружении горящих обломков.

«Жива!» — первая мысль в моей голове.

На мне лежит командир Кулик, весом своего тела вдавливая меня в землю. Он осторожно привстает на локтях, чтобы разглядеть лежащий вдалеке, среди сломанных деревьев, объятый огнем фузеляж. Далеко упал, это нас спасло. Оба летчика, скорее всего, погибли. Если кто и уцелел при падении, наверняка погиб, когда баки взорвались.

Командир вдруг оскаливается. Из его груди вырывается приглушенный стон. Стиснув зубы, Куликов сползает с меня и переводит дыхание.

— Товарищ командир! — я быстро сажусь и наклоняюсь к нему. — Задело вас?

Позади нас у окопов разрывается снаряд. Едва я успеваю обернуться – еще один, а затем еще. Оттуда, вперемешку с разрывами до нас долетают крики. Через несколько мгновений ударяют немецкие автоматы. На их огонь из наших окопов тут же отвечают пулеметные очереди.

Вот и новая атака. Времени нет.

— Переползти в окоп, — громко командует Куликов, перекрикивая гул начавшегося боя. — Вперед!

Я вижу, что он говорит сквозь боль.

— Что там у вас, товарищ командир?!

— Некогда, Соловьева, — выговаривает он. — В окоп, быстро!

Его голос приглушает очередной разрыв. Нет времени спорить: останемся здесь – точно от нас ничего не останется. Но бросить его здесь я не могу:

— А вы?..

— И я.

Выполняю приказ командира.

Земля дрожит от ударов и взрывов снарядов. Ползу по-пластунски, не поднимая головы, правой рукой держу винтовку за ремень у самого цевья. Командир Кулик – чуть позади меня.

С глухим, тяжелым звуком от земли отрываются огромные комья, посыпают нас сверху, как будто в могилу закапывают. Глаза слезятся от пыли. Земля – везде: в глазах, в ушах, во рту, под ногтями. Ни черта не вижу. Ползу наощупь. Дышать нечем, кажется – сейчас задохнусь. Всюду жужжат снаряды. Ни один из них еще меня не достал, но даже если достанет, даже если на части меня разорвет – мои ноги и мои руки будут ползти вперед, к траншеям. Я даже сейчас не знаю, жива ли.