За вечер они умудряются поссориться еще несколько раз: когда одеваются, когда выбирают еду из доставки и когда решают, какой фильм смотреть. В итоге Антон вспоминает, что им обоим нравится Джим Керри, так что они врубают «Эйса Вентуру». Первую часть, потому что «Арс, ты вряд ли хочешь видеть смерть енота во второй». Естественно, Арсений возмущается по этому поводу, хотя он и правда не хочет.
Стоит им поесть и включить фильм, как он отсаживается на диване как можно дальше, что не так-то легко: если вытянуть руку, то она быстро затекает. Самой комфортной позой было бы уложить кисть рядом с Антоновой, но тот эгоистично расположил ее на своем бедре. Другая же его рука занята пивом: повезло, что в холодильнике завалялась пара бутылок.
Сам Арсений цедит виски с колой — сложность сегодняшнего дня вполне оправдывает употребление плебейских напитков. Тем более что напряжение между ними тяжелое и душное, как тонна теста, вывалившаяся из грузовика. А разговор, в отличие от теста, не клеится.
Поставив стакан на диван и кое-как вытащив телефон, Арсений пишет Егору: «Какого хуя?». И через пару секунд тот присылает ему фото Эда в неоновом освещении какого-то гейского (что понятно по двойному знаку Марса за его спиной) клуба с подписью «Я влюбился» и тонной эмодзи-сердечек.
В Арсении нарастает праведное возмущение: то есть эти двое знакомы пару часов, а Егор уже влюбился. Тот спустя месяц их отношений, полный бурного, крышесносного секса, в процессе которого Арсений пару раз чуть не уснул, сказал только «Ты клевый» и «Ты милый». А тут влюбился, приехали. Что такого есть в этом губастом татуированном скелете, чего нет в нем?
— Эй, — Антон дергает рукой, из-за чего Арсений чуть не заваливается и не расплескивает виски по обивке, — чего сквасился?
— Ничего, — цокает тот и блокирует телефон — не хватало еще, чтобы Антон увидел фотку его якобы парня со своим новым, уже не якобы, парнем.
— У вас с Егором всё в порядке?
Арсений хочет сказать, что ничего не в порядке. Что симпатия к Антону нарезает круги вокруг него, словно акула, и из-за этого личная жизнь превращается в трясину, а Арсения сдувает ветром ненависти к себе же и размывает огромными волнами жестокой судьбы — и он больше не может управлять судном своего спокойствия. Но вместо этого он делает глоток и произносит:
