Kiss With a Fist

О счастливом моменте, моего первого шага к смерти

— Зараза, — Тэхен тихо шипит, закусив нижнюю губу и зажмурившись от боли. — Черт, Чонгук.

— Все в порядке, куколка, — успокаивает Чонгук, его теплое дыхание обдувает щеку Тэхена, но он слишком рассеян, чтобы заметить это. — Ты слишком напряжен, просто расслабься.

— Пошел ты, Чон, — рявкает Тэхен, морщась. — Чертовски больно.

— Детка, потерпи, скоро станет легче. Я обещаю, — Чонгук звучит так искренне, что Тэхен почти верит ему. Но затем он нажимает слишком сильно, и Тэхен задыхается, когда боль пронзает его, как раскаленные иглы под кожей.

— Черт, осторожнее, ублюдок!

— Эй! Я знаю, что делаю, — протестует Чонгук, и Тэхен закатил бы глаза, если бы не стиснул зубы от боли, которая неуклонно становится все острее, как будто осколки стекла вдавливаются в его бок. — Ты в надежных руках, дорогой.

— О боже, ты можешь заткнуться и закончить перевязывать меня, пожалуйста? — он хрипло стонет.

Чонгук надулся, словно обиженный ребенок, но Тэхен сейчас не в том настроении, чтобы его ублажать. Для кого-то, кто провел большую часть своей жизни, нуждаясь в медицинском лечении, Чонгук — полное дерьмо в уходе за ранами. Он на самом деле удивительно неуклюж, и если бы Тэхен сейчас не корчился от боли, он, вероятно, нашел бы это очень милым.

— Ты хоть знаешь, что делаешь, любимый? — Тэхен вздрагивает, когда Чонгук в третий раз за последние десять минут роняет бинты. Каждая неудачная попытка залечить его раны только вызывает у младшего более заметное разочарование, и в этот момент Тэхен готов пойти охотиться на самого Сокджина (ибо, какого хрена, Чонгук?!)

— Ладно, ладно, — наконец фыркает Чонгук, по-детски сдаваясь. — Я понятия не имею, как это делать, — ворчит он. — Это работа Джина, он хорош в этом деле.

— Ладно, давай сюда эту штуку. Я попробую, — предлагает он, протягивая руку, и Чонгук с ухмылкой передает ему бинты с пинцетом. Бог знает как, но Тэхен пропустил эту ухмылку мимо. Он пропустил много о Чонгуке на самом деле. Тэхен даже не осознавал, как сильно он скучает по нему, пока не сел прямо перед ним. Вернувшись в камеру Чонгука, когда затуманенный адреналином и разум похоти утих, испаряясь, как туман, Тэхен, наконец, смог мыслить ясно. Обида от того, что он так долго был вдали от него, неоспоримо пульсирует в его груди, требуя, чтобы ее ощутили. Затяжная боль, о существовании которой он даже не подозревал, пока Чонгук не навалился на него, словно буря.