Первый снег со вкусом утраты.

Мы-семья.

От лица Долорес Свон.~

С самого утра я ощущала, что с ним что-то не так, будто он вовсе не спал несколько дней. Его глаза смотрели на меня с ужасом, болью и одновременно теплом и лаской. Я спрашивала, что не так, но в ответ лишь не ясное молчание, легкая улыбка и отговорки, что все хорошо.

Целый день пыталась обвить его тело руками, подарить самые нежные, любящие объятия и дать отдохнуть.

Когда его вызвали на работу, провожала я его с некой не ясной тревогой в груди.
Закончив с делами, я снова погрузилась в мысли, тревога накатила вместе с волной мурашек, она вбивалась под ногти, как чертова заноза, все глубже и глубже. От чего так тревожно мне?

Заварив кофе, я попробовала отвлечься. Первый снег нагрянул в наш город, покрыв небольшим слоем улочки и крыши, хлопья медленно все еще кружили в танце, падая и останавливаясь в одном и том же положении, пока их грубо не раздавит чья-то подошва.

Завязав волосы в пучок, я направилась к недочитанной книги.

Время есть, почему бы и нет? Но времени не стало, как только стрелки перешли за порог 22:37...

-Алло? Ник, ты ско... - ответив на звонок начала вдруг я, как меня перебил раскатистый голос.

- Вы родственник Николаса Свона? 

-Д-да, я его жена. Что-то случилось? – сглотнув комок страха, поинтересовалась я, приложив руку в груди, готовая схватить свое сердце, если оно сломает ребра и выпрыгнет наружу.

-Примите мои соболезнования...Ваш муж погиб, совершив самоубийство.

***

С того самого звонка мои мир рухнул, нет, не сразу. Как только осознание прикоснулось ко мне времени не стало, ничего не стало и меня в том числе. Я винила себя, я не уберегла то что было так дорого мне...

В голове лишь раз за разом, как заевшая пластина крутился один и тот же момент его ухода. Бывало, я думаю, что умирая в агонии за руку держал его лишь первый снег, что медленно сыпался на ладони, покрывая тонким покрывалом, впитывая пролитые капли крови...

Ничего не хотелось, жить в том числе, но и делать с этим что-то тоже.
шли дни, недели, возможно, я не была в курсе происходящего.

В приступах отчаяния я рисовала его лицо, скользившей кисточкой я представляла свои руки, что касаются его лица, шеи, плеч. Так горько было целовать его губы, щеку, чувствуя призрачный запах и тепло, затем открыть глаза и увидеть лишь его портрет. В эти моменты дыхание сводилось на нет, а слезы текли и текли, словно разбушевавшийся Амур хотел, смыть с моего рта и лица все смазавшийся краски не засохшего творения.