а глаза как два до блеска отполированных изумруда. и камень тот, был дороже мне всего, что мог иметь я. а в обрамлении тех пышных, чёрных как смоль ресниц, те были лишь красивше. хотя, казалось, что красивее не могло быть.
волосы, словно шёлковые пряди, так трепетно и аккуратно сотканные на золотом веретене, как в сказке о спящей красавице.
----------
- я не видел в жизни кого-то прекраснее тебя, руслан.
признание срывается с губ так не вовремя, казалось. а может и совсем к месту, кто же знает?
чуть смуглое,не только от загара, но ещё и от желтовато-красного цвета опускающегося за горизонт солнца, лицо, ещё больше розовеет и старший спешит кинуть удивлённый взгляд на изливающего секунду назад душу, дугара, хлопая ресницами, будто блестящие крылья феи из глупой детской книжки.
припухлые, чуть розоватые и в некоторых местах треснутые и покрывшиеся тонкой коркой, будто бутон какого-то прекрасного цветка распускается на глазах, губы, трогает еле заметная, почти не сдерживаемая, такая искренная и нежная улыбка.
----------
но когда я остаюсь один... совсем один.
холодный, скорее морозный ветер даже через слой шерсти оленьей шубки, пробирает до самый костей.
своими острыми, как стрелы опытного охотника, длиннющими ногтями, будто пересчитывает, казалось, уже треснувшие косточки. создавалось ощущение, будто он принимает рёбра за расстроенный ксилофон.
забирается под самую кожу, оттягивая ту и проникая чуть-ли не в самую душеньку, будто высасывая всё хорошее, что могло там прятаться. все воспоминания, чувства и тепло, обитающее там. бац, и его словно и не было. и не грел своей редкой улыбкой иркутск, и не сидели они недавно у огня, чуть-ли не утопая в языках пламени, пытаясь согреться, после неудачного падения старшего в прорубь.
с ним тот чувствовал себя по настоящему дома.
а сейчас что? сейчас тот бьётся в истерике, поджав дрожащие ноги, как последний трус, и мучает себя воспоминаниями.
