Кровавый круг

Глава 20.

Когда мы подъехали к дому, отец заглушил мотор автомобиля и вышел первым из машины, следом за ним вышел я. Он открыл для мамы дверь. Она мило ему улыбнулась, как в старые добрые времена, когда ссоры с отцом были из-за того, кто съест последний кусок пиццы. Я вспомнил наши счастливые лица на фотографии, которая занимает важное место на полке у камина в гостиной, в которой давно стало холодно до дрожи, и не потому что там давно не разжигали камин, а потому, что те теплые вечера в нашем доме давно закончены, но та фотография словно возвращение в прошлое, дарит теплые воспоминания. Когда ее делали, в доме горел камин, поддерживая ту теплую атмосферу, царившую в доме. Мама с Кэрол, которая больше ела, чем помогала готовить, принцесска - еще малютка в стульчике, ее лицо в морковном пюре и… я и отец в гостиной, чинящие мой деревянный паровозик, который уронила Бетти, а самое забавное, все в смешных и глупых свитерах, связанных и присланных бабушкой на Рождество… В наше последнее счастливое Рождество…

Пока в моей памяти мелькало последнее счастливое семейное воспоминание, я уже подошел к багажнику, чтобы открыть его, но не успел. Подбежал отец и открыл багажник до того, как я успел опомниться.

- Я сам могу взять свои вещи, - сказал я, когда мы оба потянулись за ними.

- Тебе надо восстановиться, я помогу донести, - чуть грустным и смиренным тоном пробормотал он. Я задумался.

- Какая забота с твоей стороны. Очень мило. Жаль, ты проявил ее только сейчас, - ответил я, поднимая руки вверх, давая понять, что не против воспользоваться его помощью. Хоть я и был полон энергии и энтузиазма снова приступить к делу в поиске убийцы (да, теперь мы точно заем, что он убийца), но боль по всему телу, которую я старался никому не показывать и сам пытался не замечать, порой все же переступала границы моей терпимости, и сейчас был тот самый момент. Так что я очень рад, что отец вспомнил о своем сыне и что о нем следует заботиться.

После этой сцены благородства я развернулся и пошел в дом, за закрывающейся дверью я слышал голос матери.

- Он только выписался, не устраивай скандал снова, прошу.

В доме никого не было, хотя понятно почему. Кэрол на работе, Бетти в школе, поэтому в полной тишине я поднялся к себе. До боли знакомые скрипы половиц сопровождали мои шаги. Никогда бы не подумал, что буду скучать по своему дому, по фотографиям, развешанным везде, по запаху готовящейся еды, по топоту ножек Принцессы, по биению клавиш клавиатуры из комнаты Кэрол, по шуршанию газеты, которую читает отец, в ожидании момента, пока мама позовет всех за стол, и всем тем теплым воспоминаниям, которые хранил этот дом, сметающие всю неприязнь этого места. Как же я ненавижу это место и люблю одновременно.

Я поднялся по лестнице на верх. Войдя в свою комнату, я понял, что ничего не изменилось в ней, кроме исчезнувших вещей с пуфика, который не имел никаких целей, кроме их хранения. Видимо мама убралась, пока меня не было. А сколько меня не было? Единственный ответ, который мне пришел в голову это: давно, слишком давно, но не потому что мне было лень считать дни или месяцы, а потому, что по моим ощущениям прошла целая вечность.

После осмотра комнаты, такой знакомой и одновременно чужой, я вернулся обратно в коридор, портфель уже лежал у моей двери, а со стороны лестницы просматривался знакомый уставший мужской силуэт, и он направлялся на кухню. Я затащил портфель в комнату и взял из шкафа полотенце.

- Спасибо, - сказал я и поспешно ушел в душ, чтобы не показать свое смущение. Там я пробыл около часа, отмываясь от приставучего запаха больницы. Я сразу переоделся в чистую одежду и вышел из ванны, как только я это сделал, я почувствовал, как меня облепили с двух сторон. Это были Кэрол и Принцесска. На эту сцену, умиляясь, смотрели мать и отец. Впервые за долгое время я подумал: «как же я рад вернуться домой».