МАТУШКА ГОТЕЛЬ. ИСТОРИЯ СТАРОЙ ВЕДЬМЫ

ГЛАВА IV Созерцая ангелов

К оранжерее, где мать Готель проводила большую часть своего времени, вела мощёная дорожка, вдоль которой росли иссохшие плакучие ивы. Ветви деревьев трепетали на ветру, отбрасывая на каменную поверхность дороги жуткие тени. Готель прогуливалась в одиночестве, оглядываясь по сторонам. Ей нравились расположенные здесь статуи плачущих ангелов. Некоторые из них выглядывали из-за деревьев, другие были такими старыми, что начали рассыпаться, а их каменные лица были разрушены временем. Была одна статуя, которая нравилась Готель больше всего. Её любимый ангел. Он был сделан из чёрного мрамора и покрыт сухим мхом. Лицо ангела было закрыто руками. Смотря на него, Готель представляла, что ангел оплакивает всех мёртвых, дремлющих в этом лесу. Ангел плакал уже целую вечность. И почему-то от этого Готель чувствовала себя лучше: ей никогда не придётся оплакивать мёртвых, ведь ангел сделает это за неё.

Ангел будет плакать вечно.

Готель гадала, сколько женщин до неё вот так ходили по дороге, созерцая ангелов. Девушка не совсем понимала, зачем идёт в оранжерею, но знала, что там находится её мать, и какая-то необъяснимая сила тянет Готель к ней.

Оранжерея представляла собой красивое стеклянное строение, похожее на гигантскую теплицу, но гораздо более впечатляющее по своей сложности. Из окон особняка открывался прекрасный вид на это сооружение, которое в окружении серого, хмурого леса сверкало, словно драгоценный камень. Готель приблизилась к оранжерее, гадая, зачем она сюда пришла. Девушка никогда не беспокоила мать, пока та колдовала. Ни разу. Готель даже никогда не просила, чтобы её пустили внутрь, но в тот день она чувствовала себя более сильной и смелой, ведь скоро к ней перейдёт часть силы её матери. И всё-таки в сегодняшнем дне было что-то особенное.

— В сегодняшнем дне есть что-то особенное, не так ли, моя милая? — произнесла мать девушки, стоя в дверях оранжереи.

— Мама! Я тебя не заметила.

— Не хочешь ли зайти внутрь, Готель?

— Эм… конечно, хочу, — сказала Готель, осторожно подходя к матери.

— Не волнуйся, моя дорогая. Когда-нибудь это здание станет твоим местом силы. — Женщина улыбнулась Готель, протянула руку и сказала: — Пойдём внутрь.

Помещение было наполнено ослепительным золотистым светом, сиявшим ярче солнца, ярче всего, что Готель когда-либо видела. Девушка удивилась, как это она не заметила свет, находясь снаружи.

— Это магия, моя дорогая! — сказала Мани со смехом.

Ослеплённая сиянием цветов, Готель была слишком потрясена, чтобы вымолвить хоть слово в ответ. Невозможно было сосчитать, сколько цветов находилось в помещении. Мать разместила их по всей оранжерее, расположив их на многочисленных рядах многоярусных скамеек, напоминающих сиденья в амфитеатре. Комната была полностью заполнена цветами, не считая самого центра, где на полу были нарисованы какие-то магические знаки и стоял маленький деревянный столик с магическими предметами матери.

Свет от цветов, называемых рапунцель, сиял так ярко, что затмевал многочисленные фонари, которые мать повесила на большие кованые крюки по всей комнате. От этого зрелища у девушки перехватило дыхание.

— Это твоё истинное наследие, Готель. Это наше достояние, — сказала Мани, обводя оранжерею руками.

— Рапунцель? — переспросила девушка севшим голосом.

— Да, моя сообразительная малышка. После того как я уйду, вашей работой станет защищать всё это! Это самое важное, моё чёрносердечное дитя. Если ты собираешься жить так же долго, как и я, то тебе придётся беречь рапунцель хотя бы для того, чтобы вы с сёстрами никогда не познали старости.

— Я поняла.

— Охотно верю, моя дорогая. — Помолчав, Мани продолжила: — Я скажу тебе кое-что, но ты должна будешь сохранить это в тайне от своих сестёр. Они не поймут. Помнишь, я сказала, что причинить боль тебе — то же самое, что причинить боль самой себе?

— Да, помню.

— Ты никогда не задумывалась, что я имела в виду?

Готель вопросительно посмотрела в глаза матери, но вдруг поняла, что всегда знала ответ. Она чувствовала это с самого детства, но до этого момента не находила нужных слов.

— Потому что я — это ты. Не знаю, как так вышло, но я это чувствую.

— Ты всегда была самой умной, моя милая. Всегда была такой рассудительной. Ты знаешь, я люблю твоих сестёр, но всё же ты больше всех похожа на меня, Готель. Ты моя любимица, — сказала Мани, одарив дочь редкой улыбкой.

— Правда? Это так? — спросила Готель, задавшись вопросом, насколько мать честна с ней.

— Почему ты в этом сомневаешься?

— Из-за наших имён, — тихо призналась Готель.

Мани рассмеялась:

— Только из-за того, что я не назвала тебя именем цветка, Готель? Думаешь, из-за этого я тебя меньше ценю? Вовсе нет, это делает тебя уникальной, Готель. Особенной. А теперь ступай. Мне нужно многое подготовить перед сегодняшним ритуалом.

— Мама, ты ведь не собираешься покинуть нас в ближайшее время?

— Нет, дорогая. Мне ещё слишком многому предстоит научить вас. Ты разочарована?

— Нет. Нисколько!

— Хорошо! А теперь иди! У меня ещё много дел.