Я как обычно поздно возвращался домой после длинного дня, не обращая внимания ни на прохожих, остерегаясь увидеть у них свое же лицо - уставшее и осунувшееся; ни на вечерний пейзаж, стремительно темневший под чарами ночи, который я видел в сотый раз.
Сил не было даже на мысли, поэтому я просто шел с пустой головой по такой же пустой улице.
По прекрасно выработанной привычке, я зашел в троллейбус. Кондуктор, хорошо знавшая меня, кивнула мне вместо приветствия. Я расплатился и сел на свое место.
Желтый, периодически мигающий свет, по началу сводивший меня с ума, успел стать для меня привычным обстоятельством.
Моя жизнь была хорошо выработанной привычкой. И система моих действий почти никогда не сбивалась. Почти.
Я просто повернул голову, чтобы оглянуться, даже не подозревая о том, что в этот момент под каким-то другим углом поворачивается моя жизнь.
Взгляд мой поймал тонкий силуэт, стоявший чуть позади.
Девушка с маленькой книжкой в руке, слабо державшаяся за перекладину.
Ни трясущийся троллейбус, ни ужасное освещение не мешали ее чтению.
Я оглянулся вокруг, и невольно пожалел о том, что троллейбус был пуст. Будь он переполнен, я бы уступил ей место и, может, между нами завязался бы разговор...
Нет, я не был одним из тех, кто свободно заводит знакомства. У меня почти не было друзей, я не знал, кто мои соседи. Скрытный и асоциальный - сказали бы старушки, сидящие на скамейке возле моего дома, перемывавшие всем кости. И отчасти они были бы правы.
Но по какому-то наитию, я полагал, что с ней мне стоит познакомиться. Она казалась мне не такой безликой, какими казались остальные люди в городе.
Громкое слово "Жизнь" звучало в голове. Я был готов поспорить, что с моего места было слышно ее сердцебиение, и, удивительно, но я вдруг почувствовал свое.
Я вздохнул, несколько раз сжал руки в кулаки и встал с места, подошел к ней, но она даже не шелохнулась. Я был готов потерять капли мужества, но решил подождать.
Ее задумчивый взгляд побродил по просторам книги, а губы повторяли реплики героев.
Кто знал, может сейчас она была вовсе не здесь, не в старом грязном троллейбусе, а где-нибудь во Франции, Австралии, может быть, в Африке или Антарктиде. Может, она была даже не в настоящем, а в прошлом или будущем времени. Или не в нашем мире, а в соседней Вселенной.
Она могла быть где угодно, но только не здесь. И глядя на нее, я чрезвычайно хотел быть там же.
