Как отражение смотрит на своего владельца

- Луной запахло.
Девочка не шелохнулась. Не повернула головы. Она молчала и слушала, хотя и знала, что продолжения не последует. Она слушала то, что не слышал больше никто: только она и её отражение, державшее её за руку. Она тихо выдохнула, и воздух у её лица на какое-то мгновение стал чуть теплее, чем везде. Чуть теплее, чем у ног, спрятавшихся в мягких колосьях. И чуть теплее, чем у переплетённых подмерзших пальцев, её и брата.
- Ты не можешь знать этого.
- Луна, она же как лужа. Идешь и вдруг - наступишь. И сразу ведь поймёшь, куда наступил. Только она как бы.. Перевёрнутая, понимаешь? Иногда её нет. Но когда есть, она тихо капает на землю. - мальчик пошевелил ледяными пальчиками и высвободил их из ладони сестры. Тихо зашуршала трава: он поднял ладошку где-то над головой. И замер. Едва слышно звенели звезды. Где-то пела цикада. Девочка слышала всё, кроме дыхания брата.
- Что ты делаешь?
Тишину, до невозможности громкую тишину, разрезал звонкий мальчишеский смех, отразившийся мириадами спрятавшихся скрипок сверчков. Разрезал - и тут же стих.
- Я поймал! - он ловко нашёл в траве сестринскую руку и сжал её, будто боясь опоздать. - Чувствуешь? Это - Луна.
- Чувствую. - девочка действительно чувствовала лунный свет, зажатый в тисках их ладоней.
Брат довольно захихикал:
- Она как холодное молоко.
- Скорее, как крылья бабочки.
- Ночной бабочки? В смысле, мотылька?
Девочка молчала. Теперь в клетке их рук металось крошечное легкотелое создание, билось крылышками о холодную кожу. Она отпустила пальцы, и лунный свет выпорхнул, улетел обратно на небо. Брат грустно вздохнул, но вслух ничего не сказал.
- Пускай летит. Лунные бабочки живут всего неделю.
Воцарилось молчание. Ночная стылая земля холодила спины, и мальчик сел. Он шумно, глубоко вдохнул густой влажный воздух и задержал его в своей груди, пока не начало звенеть в ушах.
- А воздух сладкий.
Сестра высунула язык и попробовала ночь на вкус, но не почувствовала сладости.
- Ты не поймёшь этого... - прошептало ее отражение.
- А ты объясни.
Брат ничего не говорил, но его мысли эхом разлетались над полем. И тогда он начал:
- Иногда я чувствую бабочек внутри себя. Они заполняют всё моё тело и щекочут крылышками изнутри. И тогда мне становится очень смешно. - послышался его шелестящий выдох. - Но я не могу смеяться. И вообще не могу дышать. И тогда мне хочется плакать от боли. .
Он подождал ответа сестры, но его не последовало.
- А потом ты вдыхаешь воздух, а он сладкий.
Девочка тоже села. Кислород опьянял, и ей пришлось упереться руками в землю, чтобы не потерять равновесие.
- Пойдём домой.
Сестра встала сама, затем помогла подняться брату. Оба знали: пора возвращаться. И оба знали, как это сделать. Спустя полдюжины шагов мальчик остановился и, присев, погладил всё ещё тёплый после жаркого дня камень. Они с сестрой сами принесли его сюда когда-то, чтобы всегда найти дорогу назад. Тогда он был шершавым, особенным, словно спинка старой жабы. Теперь он стал более гладким, как тысячи других камней. Обычным.
- Потри его, чтобы..
- Чтобы вернуться. - закончил за девочку брат. - Он казался мне больше...
- А ты ему - меньше.
Под ноги вынырнула тоненькая тропка, промятая детьми в высокой траве за, должно быть, тысячи ночей. Поле шумело. Прощалось ли оно или, наоборот, звало обратно, они не знали. Но голос его становился с каждым шагом всё тише, пока не сменился бетонной тишиной дома, а хрустящие прохладные стебли под ступнями - до сих пор не остывшим асфальтом. Дом всегда появлялся не вовремя. Его шпаклеванные стены глушили и звезды, и небо, и даже мысли. Тонкие девичьи пальцы ловко заскользили по стене, ища знакомые расщелины и сколы. Брат шёл след в след. Он услышал, когда она остановилась, и остановился тоже. Не говоря друг другу ни слова, они влезли в распахнутое окно: сначала мальчик, встав на колени сестры и ухватившись за оконную раму, бесшумно заполз внутрь, а затем, боле, чем на половину переваливаясь через подоконник, подтянул и её. Затем дети закрыли за собой окно, уничтожив последний след ночного побега, и легли в кровати - справа и слева от окна; девочка и мальчик. Темнота смешалась с самой Ночью и проглотила их.
***
Все ночи разные. Они пахнут по-разному, слышатся по-разному и ведут себя тоже по-разному. Эта ночь подкралась, словно вор, шныряющий по тёмным переулкам. Она была душной, прижималась густым воздухом к лицам, будто тяжелая, набитая гусиным пухом подушка. Ночи менялись, а детская - нет. Со временем её перестали называть детской, но настолько она пропиталась этим названием, самими детскими воспоминаниями, секретами, побегами, что всё равно осталась детской, а другое название ей и не придумали, видно, сами понимали, что и "взрослой" её тоже не назовешь.
Комната была почти стерильно тихой. Распахнутое настежь окно принесло звуки неба и колышущегося поля, казавшегося сейчас недосягаемым. Редкий ветер шуршал занавесками, но не дарил ни прохлады, ни успокоения. Это был оркестр Тишины, в котором почти совсем неощутимо слышны были два дыхания.
- Мы не пойдём сегодня?
Вопрос отскочил от потолка, рассыпался на осколки "мы не..?", "пойдем..?" "мы сегодня..?" и въелся в обои, в бетонные стены под ними.
- Расскажи мне что-нибудь. - шёпот брата казался ужасно громким, громче, чем крик грешника в молельне.
Девушка молчала. Она, наверное, знала многое, но что из этого не знал он? Свой мир они разделили пополам и проживали его тоже - пополам. Две кровати, справа и слева от одного неделимого пополам окна. Два дыхания в одной неделимой пополам спальне. Не найдя, что сказать, она тихо спросила:
- Мы сильно отличаемся?
Парень протяжно вздохнул. В его горле что-то заклокотало, задергалось, - она это слышала, - и на мгновение воцарилась полная тишь. Затем он заговорил.
- Я не знал, как я выгляжу. До того, как появилась ты. - он хрипло выдохнул и помолчал. - То есть, я не знаю, когда ты появилась. Но почему-то уверен, что до этого меня не существовало. И я не знал, живу ли я вообще. А потом пришла ты, и я понял, что тоже жив.
Сестра задержала дыхание. Он тихо рассмеялся - будто сухие листья ломались и стирались до крошки подошвой.
- Так что, может, и не сильно.
Время шло медленно, бездумно: оно капало тягучими медовыми каплями в бездонный кувшин мирового времени, которому так и не суждено наполниться. А когда брат вновь заговорил, казалось, время и вовсе замерло, вслушиваясь.
- А я наврал тебе тогда.
Она молчала. Слушала, но ничего не слышала, кроме его просвистывающего, хрусткого дыхания.
- Это были вовсе не бабочки. - последние слова он поговорил почти одними губами, но сестра всё равно их услышала. Уловила их за мгновение до того, как они прозвучали, где-то на краю понимания, ухватилась за них.
Подул ветер. Так оглушительно. Вымел из комнаты все последние слова, а вместе с ними и мысли. А когда стих, девушка услышала Пустоту. Вылезла из кровати и подошла к постели брата. И замерла. А затем в отчаяньи припала ухом к его рту. Ни хрипов, ни свистов. Ничего. Сердце глухо ударилось в груди и будто тоже замерло. Горячая капля покатилась по девичьей щеке.
- Я не знала... Как я выгляжу.. - каждое слово улетало в пустоту, как камень, брошенный в перевёрнутый колодец. - и что я вообще существую.. тоже не знала...
Дрожащими пальцами она провела по щеке лежащего перед ней парня. Потрогала такой знакомый, такой же, как и её собственный, нос. Она трогала своё отражение, то, что никогда не могла бы увидеть.
- А потом.. Появился ты.. И я..
Пальцы укололись о молодую щетину. Девушка закричала и одернула руку. Черты больше не были знакомыми.
- Кто ты?
Комната молчала. Девушка сорвалась на крик:
- Кто ты?! Почему ты лежишь в постели моего брата?!
Она отошла от кровати. Слезы обожгли щеки, из груди вырвалася протяжный стон. Девушка прижала руки к лицу, но те пропахли незнакомцем, лежавшим в её комнате. В её комнате.
- Я что же.. - ноги подкосились, и девушка рухнула на пол. - больше не сестра..?
Лёгкие жгло. Она задыхалась от боли, что разрывала её изнутри. Уперевшись руками в пол, она заверещала. Её крик пронзил дом насквозь, вылетел из окна в небо и растворился, будто его и не было. Будто её и не было. На негнущихся ногах девушка встала и дошла до подоконника. Привычным движением перелезла и спустилась на асфальтовую полосу, окаймлявшую дом снаружи. Дрожа всем телом, она двинулась как можно дальше отсюда. Дом позади, услышав её, исчез. Исчезло всё, даже небо, кроме шершавой дороги, царапавшей босые ноги. Ей было холодно. Боже, как же ей было холодно..! Сначала она услышала его запах. Поле. Вскоре первые мягкие колосья привычно коснулись ее ладоней, пробежали вдоль пальцев.
Сквозь всхлипы она проговорила:
- Меня же... Не существовало.. Без тебя...
Она разрыдалась, обессиленно упала в траву. Что-то совсем легкое приземлилось на её плечо. Зашевелило лапками. Следом ещё одно создание запуталось в волосах девушки. Аккуратно село на её запястье. Они всё продолжали слетаться, трепыхая крылышками в воздухе, садились на лицо и руки, на плечи и ноги, витали вокруг. Ночные бабочки..? Девушка всхлипнула, но не смогла даже вдохнуть: воздух кишел крылышками и тельцами.
- Меня.. - бабочка залетела в приоткрытый рот, и девушка захлебнулась кашлем.
Не существовало. Она не успела сказать этого. Облако бабочек всколыхнулось, словно одно живое существо, а затем разлетелось по пустынному полю.
***
Эта ночь была душной, прижималась густым воздухом к лицам, будто тяжелая, набитая гусиным пухом подушка. Дверь в спальню распахнулась. На пороге стояла запыхавшаяся женщина. Черные с проседью волосы были стянуты в растрепавшуюся косу, некоторые пряди прилипли ко лбу.
В комнате было тихо и холодно. Как в склепе. Две кровати, слева и справа от распахнутого окна, были пусты и аккуратно застеленны. Ни одной складочки. И лишь занавески шуршали от сквозняка, гулявшего по комнате ночным гостем