Драбблы по Наруто

Хаширама/Тобирама

(Взято также с ФИКБУКА!
Автор: anyaneplach;
Ссылка на оригинал:
https://ficbook.net/readfic/11752132)

Демон», — раздавалось вслед приглушённым от страха шепотом, испуганным до оторопели. Мадара подыгрывал, молчал, будто не слышит, а сам давил тонкую, зловещую ухмылку — ему льстило. Счесть его человеком невозможно: он в каждый бой кидается, как в последний, ревет, вгрызаясь в плоть диким зверем, рвёт ее, глотая кровь, кости ломает голыми руками, выламывает суставы, разрывая связки; он уходит, оставляя за собой влажный, тёплый след и кучу трупов, обезображенных и слабо походящих на людей. Кровь врагов струилась за ним вертлявыми ручейками, блестящими на солнце, пыталась нагнать, уцепиться за ступню, но пересушенная земля глотала все до остатка, пока Мадара тащился домой. Он шел уставший и понурый, горбился, вымотанный, и еле перебирал ногами. Пальцы от напряжения дрожали, чуть не роняя рукоять.
Демон», — шептали вслед чужаки за горящий взгляд, за улыбку смерти и смех над жестокостью. «Демон», — повторяли свои же, и в голосе их не было восхищения. Мадара шел, а вокруг — перед ним и следом — запах крови и мяса, металлом оседающий на язык. Его подошвы шаркали, а пыль цеплялась за влажные ткани. Приоткрытые губы, воздух хватающие тонкими струйками, короткими рывками, сплошь покрыты багровым налётом и пылью. Глаза его, пьяные, перед собой ничего не видели.

Он всегда, сразу закрывался у себя, молчал днями и никого, даже брата, видеть не хотел. Ни души к себе не подпускал, не разведал приказов и напутственные речи не говорил. Весь клан погружался в зловещую тишину, страшащую неизвестностью.

Мадаре нравилось прозвище: кто, как не демон, пара богу. Кто, если не он, сможет тягаться с Хаширамой. Тот уподобился богу силой, но Мадаре эти титулы не нужны. Он давно согласился быть этим демоном во плоти, воплощением жестокости, предвестником безжалостной смерти, ведь иначе выжить не получится.

Мадара давно отрицал, что есть в нем хоть что-то человеческое, но, когда тащил на себе брата, с которого кровь лилась, когда его губы шептали, что все будет в порядке, а люди перед ними расступались, опуская взгляд, казалось вдруг, что он все же человек. Внутри что-то трепетало, металось, готовое вырваться вот-вот, гнетущее и тревожное. Мадара думал, что его всего-то тошнит. Он сглатывал, зажимая точную, глубокую рану. Ткань мгновенно пропитывалась, кровь быстро доползала до пальцев, а сзади те из смельцов, что смерти не боятся, шептали, что с пробитым легким не живут, что медики не помогут, а чуда подавно ждать не стоит.
Мадара не слышал их слов, не хотел их понимать, в голове стучало: паника, страх, первозданный ужас. Он слышал только голос, слабый и хриплый. Булькающий голос, то и дело перебивающийся влажным кашлем, просил и просьба больше походила на мольбу. Он просил их оставить наконец-то, наедине и вдвоем, только его и брата, не нужны им сейчас ни медики, ни шаманы, ни сочувствующие. Мадара сглатывал, оборачивался через плечо, сверкая диким взглядом, и рычал, чтобы все ушли — все, кому жизнь дорога.