Картина наших душ

Глава 26. Алекс

Придавливаю таблетку ножом, пока она не ломается, а затем размельчаю её в порошок. Беру кружку с легка остывшим ромашковым чаем и высыпаю лекарство в напиток. Перемешиваю и ставлю на поднос, где уже лежит непрезентабельного цвета жижа, сделанная из мяса и картошки.
Несу всё в мамину спальню.
Не сосчитать, сколько раз за последние пару недель мне приходилось так делать.
Состояние мамы ухудшается с каждым днём всё больше и больше.
В один момент ей стало тяжело жевать и глотать кусочки обычной еды. Поэтому, дабы поддерживать ее питание, я размельчаю все продукты в жиденькое пюре, и она пьёт это через трубочку. А с маленьких таблеток делаю порошок и добавляю либо в пищу, либо в напиток.

— Алекс... Это ты? — говорит мама с запинками.
Не хочу думать о том, что ещё немного, и она вовсе не сможет выговаривать буквы. Не сможет рассказывать всякие истории мне и брату на ночь. Не будет каждый день радовать нас своим теплым и родным голосом.
Подавив горестный вздох, я захожу в комнату.
— Да, мамуль, это я. — шепчу, ставя поднос на прикроватную тумбочку.
Падаю на кровать и поправляю для мамы подушки, пока она усаживается поудобнее.
— Может это и выглядит не очень, но зато вкусно. — беру тарелку и подношу к её лицу, дабы она почувствовала запах еды.
Мама в отрицании мотает головой и извиняющимся тоном хрипит:
— Я... Не голодна.
Игнорируя её слова, вставляю в пюре длинную трубочку и укладываю тарелку в мамины руки. Я вижу, как они дрожат, и укол боли пронзает моё сердце, когда я понимаю, что даже такие простые задачи ей тяжело делать.
— Давай. Тебе нужно поесть.   — умоляющим тоном говорю, но мама вжимается в стену, отворачиваясь.
— Хотя бы чай, мам.   — беру кружку и сую ей, но мамуля взмахивает своими руками и выбивает чашку с моих рук.
Та падает и разбивается, а напиток разливается по всему полу и затекает под бежевый ковёр, образовывая на нём мокрые пятна.
— Нет! Питер.. Нет!   — кричит.
Я дёргаюсь, словно от удара, и ошарашено смотрю в мамины безумные глаза.
Она назвала меня именем моего отца.

В голове проносятся воспоминания, как мама истошно рыдала и просила его остановиться и не делать ей больно. С каким ужасом она произносила его имя, которое эхом отражалось от стен дома и долетало прямо за шаткие дверцы шкафа, где мы с Лиамом прятались.
Я всегда боялся стать таким, как отец.
Я не хотел таким быть.
Я забочусь о своей семье и делаю всё возможное, чтобы мама и Лиам были счастливы и никогда больше не испытывали того кошмара, который приносил в нашу жизнь папа.
И сейчас, когда мама называет меня Питером, именем этого чертового ублюдка, который испортил нашу жизнь, это ощущается максимально больно и неприятно.
Но я не обижаюсь на мамулю.
Во всём виновата эта грёбаная болезнь.
Этот чертов Альцгеймер захватывает клетки её мозга и заставляет маму делать и говорить то, что она не хочет.
Деменция всё портит.
Всё.