— Хёнджин, я понять не могу, почему ты каждый чёртов раз упускаешь этого Ли, — Чанбин расхаживает по кабинету, и стук его туфель отдаётся прямо в мозг Хёнджина. Парень старательно корчит из себя озадаченного очередным проигрышем и постукивает дорогой ручкой по такому же чрезвычайно дорогому столу из дуба. В его голове тем временем ничего, кроме стука туфель Чанбина, под который он ведёт некий отсчёт до своей свободы.
Не то чтобы его не мучила совесть. Как же так, он, защитник города, вот уже какой год не может справится с потенциальной угрозой — Феликсом Ли, чьи грязные делишки уже давно держат в страхе мирных жителей. Чанбин тоже негодует, но Хёнджину даже на него бывает всё равно, как сильно бы он им не дорожил, и на какой должности бы тот не стоял. В конце концов, только Хван может хоть как-то противостоять этому безумцу с вечно развязанными руками, на пальцах которых всегда есть пара драгоценных перстней. Перстней, отпечатки которых так приятно разглядывать Хёнджину в зеркале. Чанбин всё бормочет что-то о том ущербе, что нанесла их последняя сходка, но это не имеет значения. Хёнджин и так понимает, что его отпустят совсем скоро, ведь думают, что он в ярости и смятении из-за Феликса, хотя это далеко не так.
Ну, вообще не так, с учётом того, что Ли назначил ему личную встречу на сегодняшний вечер. Одна только нога Хёнджина трясётся при мысли об этом, но он старается выходить от Чанбина не настолько быстро. Его мотоцикл со свистом тормозит у дверей мрачного особняка, и он даже не стучится, прежде чем войти внутрь. Как всегда темно, свет исходит только от потрескивающего камина, и дождь за окном только дополняет атмосферу. Хван скидывает мокрую куртку и оглядывается, замечая на журнальном столике фрукты, вино и два бокала. Блондин улыбается и не может отрицать, что его пальцы покалывает от предвкушения хорошего вечера, осталось только дождаться самого хозяина дома.
В одну секунду всё меркнет. Хёнджин явно чувствует лёгкую боль в затылке, и его веки кажутся тяжеленными до того момента, как он яростно трясёт головой, сгоняя наваждение. Зрение размыто первое время, но глубокий голос и фигура в кресле перед ним, которой голос принадлежит, тут же расставляют всё на места.
— Какой же из тебя супергерой, если тебя так легко обдурить, Хван? — волосы Феликса отливают аметистовым в свете камина, и Хёнджин снова по-тупому улыбается, цыкая.
