Тёмные звёзды (18+)

= 1 =

— Стюарт Браун, обвиняемый в убийстве собственного отчима первой степени, вы приговариваетесь к высшей мере социальной защиты. Приговор суда окончательный и обжалованию не подлежит.

Ноги подкосились сами собой, он медленно осел на жёсткий стул, вцепившись руками в край стола. Бледные губы дрожали, кровь вдруг прилила к лицу, и он почувствовал, как она пульсирует в висках, а щёки наливаются нездоровым румянцем. Время будто замедлилось, реальность подёрнулась дымкой, сквозь которую он безучастно смотрел, как общественный защитник о чём-то спорит с судьёй, а судья Модус Амбигус яростно стучит молотком.

Всё кончено. Всё было напрасно — эти бесконечные апелляции, надежды на общественный резонанс, планы на будущее.

Он ещё дышит, но это ненадолго. Приговоры приводят в исполнение быстро, чтобы не заставлять преступников ждать. Это считается более гуманным...

— Пойдём!

Четверо полицейских окружили юношу и терпеливо оторвали его от стола, подняли на негнущиеся ноги и повели через весь зал.

— Жалко парнишку, молодой ещё совсем, — сказала какая-то дама среди немногочисленных зрителей.

Стюарт и правда выглядел моложе своих лет, на вид ему было восемнадцать, не больше. Был он невысокого роста, успевшие отрасти прямые пепельные волосы спутались и налипли на лоб. Туманный взор голубых глаз бесцельно блуждал по лицам присутствующих. Обычно бледное, овальное лицо его пошло розовыми пятнами.

Он никак не мог смириться с мыслью о бесславном конце. Всё должно было быть по-другому, он же должен был проектировать космические корабли...

Охранники, которые раньше грубо обращались с ним и не упускали возможности ткнуть дубинкой под рёбра, теперь отворачивались, старались не смотреть в глаза. На ужин принесли весьма сносную баланду, но он всё равно не мог ничего съесть, а ночью ему снились кошмары, и он просыпался, переворачивал намокшую от пота подушку, и вновь проваливался в небытие.

Утром принесли серую заношенную робу — всё лучше, чем уходить из жизни в истошно оранжевом костюме. Стюарт сумел взять себя в руки, хотя глубоко в душе он валялся в ногах у охранников и даже не рыдал, выл от горя и отчаяния. Только тёмные круги под воспалёнными глазами выдавали то, что он плакал. «Мужики не плачут!» — говорил отчим, когда насиловал его. И Стюарт давил слёзы в зародыше.