Следующие несколько дней Джисон провёл за усиленными тренировками и дежурствами в столовой. Он не был уверен, было ли второе наказанием или просто знакомством с обязанностями, но свободного времени не оставалось ни минуты, а ближе к ночи он просто валился без сил. Возможно, в этом и был замысел. К тренировкам способностей инкуба добавились силовые — теперь он также упражнялся физически и участвовал в спаррингах с Чонином и Феликсом.
Чонин стал огромным открытием для Джисона.
Во-первых, он лучше всех после Чанбина сопротивлялся его силе — Хану ни разу не удалось его даже с места сдвинуть — он упрямо смотрел ему в глаза, сжав губы в тонкую линию. Его энергия была свежей и непокорной, как холодная морская волна. Когда Джисон прикоснулся к нему впервые — он почувствовал его своенравие и легкую замкнутость, за которыми скрывалась робкая и ищущая одобрения душа.
Во-вторых, он был абсолютно честным, иногда даже резковатым, но всегда говорил именно то, что думал. Хан уважал это качество в людях.
И, в-третьих, у него была очень понятная и четкая цель: доказать Чану, что он знает и умеет достаточно, чтобы тот наконец перестал считать его ребёнком. Он впитывал любую информацию, которую только мог получить, словно губка, и тренировался при каждой возможности.
Они не особенно хорошо общались — все же Чонин, казалось, ему пока что не доверял, либо сам по себе долго сходился с людьми. Но Хан его уважал и испытывал к нему симпатию, а интуиция подсказывала ему, что они еще подружатся.
Ван в первые пару дней время от времени изображала из себя королеву драмы, но вскоре успокоилась и перестала припоминать побег Джисона при каждом удобном случае, а Тхэбэк вообще простил его сразу же, как получил разрешение запрыгнуть на кровать, и между ними все вернулось на круги своя.
С контролем сил все было по-прежнему паршиво — у него получилось остановить поглощение энергии один единственный раз — с Феликсом, — но в основном он не мог разорвать линк самостоятельно. В противовес, Джисон начал делать успехи с управлением силой без касания, с поддержанием визуального контакта. Но с голодом все было неизменно печально: крох с тренировок хватало, чтобы не отбросить коньки, но этого, как и прежде, было чертовски мало. Однако, о питании от людей Джисон пока даже думать не хотел. В конце концов, необходимый минимум — это не так уж плохо. Наверное, ему стоило поговорить с кем-нибудь об этом сразу после возвращения, но он как обычно предпочел довести ситуацию до критической.
Началось все с того, что на спаррингах Хан теперь стабильно отхватывал от обоих — Чонина и Феликса. Если вначале коэффициент его побед над Чонином был примерно две из трёх, и одна из трёх против Феликса, то теперь он не побеждал вовсе. Синяки и ссадины, которые он получал на тренировках, будто и вовсе не сходили, а только перекрывались новыми. Минхо, время от времени присутствовавший на тренировках, только скептически поджимал губы и никак не комментировал происходящее, но Джисон все еще боялся, что кажется ему несерьезным и старающимся недостаточно, так что изматывал себя, чтобы результат был хоть немного лучше.
66/388
