Пыльные Перья

Пролог.

В городе над Волгой в далекой-далекой стране, где, говорят, зимой ужасно холодно, жила девушка. Девушка мечтала стать переводчиком с английского и когда думала о поступлении представляла себе аудитории амфитеатром, торжественную атмосферу и невероятные истории каждый день. А на выходе получила грибок на стенах, полтора занятия по фольклористике — а вы что думали, в сказку попали, сказок не бывает. И хроническую усталость вечерней магистратуры.

Возвращаясь домой, она едва ли успела отметить разгорающийся закат или какие ранние, нехарактерные для времени года, были сумерки. Когда ей встретился невысокий господин, она больше злилась на грядущий зачет и сумку с книгами, бьющую ее по ногам. Невысокий господин носил очки в медной оправе, медное кольцо — он показался ей одним из тех мерзких товарищей, что представали перед студентками со спущенными штанами на закрытом пятачке у стадиона. Когда он заговорил, то его зубы в свете фонаря тоже показались медными.
— Простите, вы не подскажете, сколько времени?

Он смотрел на нее внимательно, будто пытался впитать и темные волосы, и серые глаза, будто пытался пощупать. Ей потребовалась секунда, чтобы понять: невысокий господин был слеп. И еще секунда, чтобы ответить.
— Пятнадцать минут девятого.
Так невысокий медный господин забрал ее время.

Она продолжала спешить, не замечая заката и не слишком разбирая дорогу, ей все казалось, что ветки окрестных деревьев цепляются за ее одежду и что она остановка находится ужасно далеко. Когда ей встретился другой господин, она все беспокоилась, что маршрутки, наверное, уже не ходят. Второй невысокий господин носил очки в серебряной оправе, серебряное кольцо — он не показался ей никем, разве что смутно знакомым и тоже был слеп. «Как странно, — успела подумать девушка, — Второй слепец за один вечер». Когда он заговорил, то в свете фонаря его зубы тоже блеснули серебром.
— Простите, вы не подскажете, останавливается ли на той остановке 18 троллейбус?

Он смотрел на нее внимательно, будто с разочарованием, это «не та» со стороны незнакомого человека могло бы ее обидеть, но девушке было глухо, и сумка, бьющая по коленям, ее больше не беспокоила.
— Останавливается, — ответила она. И, подумав, добавила, — Кажется.
Так невысокий серебряный господин забрал ее память.
А что человек без памяти?

Девушка почти дошла до остановки, ее темные волосы растрепались, и она больше напоминала собственную испуганную тень. Она все пыталась вспомнить номер маршрутки, и внезапная забывчивость, помноженная на усталость, ее очень расстраивала. В этот момент она увидела третьего господина, он будто ее ждал. Третий невысокий господин носил очки в золотой оправе и золотое кольцо. Он тоже был слеп. Мимо них промчалась маршрутка. Девушке был смутно знаком и водитель в сером свитере, и четки на зеркале заднего вида, но она даже не попыталась поднять руку, чтобы водитель остановился. Когда третий господин заговорил, его зубы показались ей сделанными из чистого золота.
— Простите, вы не подскажете, куда шла эта маршрутка, кажется, она была последней?

Девушка не успела ответить, только открыла рот и набрала для этого воздуха, но золотому господину этого оказалось достаточно. Если бы он смотрел, то заглянул бы, наверное, прямо ей в душу. На самом же деле золотой господин ограничился тем, что заб-рал ее дыхание.
И оставил ее смотреть бездумными пустыми глазами в темнеющее небо — ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Пока свет фонаря, бьющий ей прямо по глазам, не перестал быть для нее проблемой.
Пока девушка не заснула. Оказалось, что навсегда.

***

На другом конце города над Волгой Саша Озерская открыла глаза только для того, чтобы увидеть перекошенные от беспокойства лица обитателей Центра. Саша все хватала ртом воздух — не надышаться, никак не надышаться. Собственная грудная клетка казалась слишком тесной — за себя и за неизвестную девушку все равно не надышишься. Только за кого-то одного.
Саша перевернулась на бок, прижимаясь щекой к ковру — это место не похоже на дом, но оно лучше. Это не темная улица, где незнакомцы воруют людей по крупицам.
Саша все видела тот фонарь, который больше не приносил девушке неудобств. И тем беспощаднее он мучил саму Сашу.
Саша все пыталась собрать себя в кучу, закрыть глаза, чтобы больше не видеть, обнять себя за плечи, согреться, а еще лучше — надышаться. Неважно сколько вдохов делаешь — все равно мало. Сашу трясло.
Пусть все закончится, пусть все закончится, пожалуйста, пусть все закончится.