Ничего так не расслабляет, как мягкий, приглашенный свет в ванной комнате — пускай и по средствам сбережения — и теплая, в какой-то степени даже обжигающая вода. Тело становится ватным, не хочется абсолютно ничего, лишь бы вот так вот лежат, наслаждаться и отдыхать. Взмахнув «ватной» рукой, Чимин слегка взбудоражил цветную воду и смотрел, как она медленно утекает в водосточные трубы, наполняя достаточно большую ванную холодом. Парень сел, подогнул ноги и потянулся к вентелю, включая потеплее.
— Только не как в аду, мне одного чертенка уже хватает, на ближайшие пару лет остановимся. — Голос мужчины раздался совсем неожиданно, и Чон старший вздрогнул, оборачиваясь. На пороге стоял Чон Чонгук, невероятный красавец, уже как шесть лет муж, и наконец-то новоиспеченный отец шикарного альфочки с чудными глазками отца, и улыбкой папы. Мужчина держал в руках большое банное полотенце и мягкий халат.
Вообще сегодня было в планах убрать квартиру в кое то веке, пока ребенок с родителями Чонгука, приготовить ужин и много чего другого, но усталость их слишком уморила. Особенно Чимина. Шатен все также сидел согнувшись, и даже сильно покраснел, чего раньше никогда не было, ведь нагота стала чем-то привычным. А тут такое…
Чимин родил больше пяти месяцев назад, но близости не было по сей день, и он очень сильно стеснялся своего тела. Где-то были складки, где-то растяжки, а что самое ужасное, так это относительные боли в матке, которые порой не давали нормально жить бедному омеге. И сейчас, видя перед собой еще больше похорошевшего мужа, он стушевался.
— Я уже выхожу, — почти незаметно промямлил Чон старший. Но Чонгука такой ответ совершенно неудовлетворил. Он положил все вещи на тумбу рядом и стал снимать свои вещи — которых и так было отнюдь мало! — Что ты делаешь? — Чимин испуганно вытаращил глаза. Он все уже там видел, но чувствовал себя глупым девственником (имея ребенка от этого шикарного мужчины).
— Хочу принять ванну с любимым мужем, — бесстрастно ответил Чонгук, сосредотачивая больше внимания на снятии тапков, нежели омеге. Впринципе, так и задумывалось.
— Не надо…
Но ответа и не нужно было. Шатен не успел опомниться, как оказался лежа на родной груди. Чужие руки медленно стали проходиться по всем изгибам тела, поднимаясь вверх, пока не затронули чуть взбухшую грудь. Молока у Чимина было много, и остатки порой и по сей день скапливались, принося дискомфорт. Чон аккуратно нажал на распухший сосок и словил пальцем одну почти прозрачную каплю. Эксперементировать он любил, но такое хотел попробовать давно. Чуть приподняв мужа, брюнет развернул в более удобную позу и аккуратно пристрастился к груди, легко посасывая. Омега сначала оторопел, потом сопротивлялся, но очень быстро оставил это дело, украшая тишину тихими стонами. Не было больно, не было неприятно, наоборот, ему понравилось, и становилось даже легче.
С громким, как показалось Чимину, чмоком Чон оторвался от своей «сладости» и аккуратно поцеловал мужа в губы, стараясь не упустить момента интима между ними. Как же он соскучился по своему мальчику. Не чувствовать его так долго было очень мучительно, но он верил, ждал, терпел, чтобы наконец-то вкусить этот плод.
— Сладкое, — почти прошептали они в унисон. Чимин смутился еще сильнее, а уж после того, как оказался полностью развернутым и восседающим на бедрах Чонгука, совсем зардел и спрятал лицо между его шеей и плечом.
— Дурак.
— Дурак. Безумно любящий тебя дурак.
Чон приподнял чужое лицо и снова впился губами, стараясь подарить как можно больше новых, интересных ощущений.
После таких ласк волей не волей, но возбуждение даст о себе знать. Тихо простонав, они оба отстранились друг от друга, пряча взгляд. Все было как в первый, когда они в порыве страсти на тусовке друга, после знатного количества алкоголя и признания, отдались друг другу, начиная свои длительные отношения в три года до брака, и сам брак по сей день. Чимин взглянул на налитый кровью член мужа, и аккуратно привстал, чтобы было более удобно войти. Так как секса не было слишком давно, у омеги закрались ужасные сомнения по поводу всего, начиная от сильной узости, заканчивая не возбуждающим, как он сам думал, видом. Чонгук уже готов был сделать это, как заметил эту искру сомнения.
— Чимин, — омега вздрогнул и еще больше сжался, — я люблю тебя, и желаю таким, какой ты есть. И я люблю каждый участок твоего тела, — в подтверждение своих слов он оставил несколько поцелуев в самых разнообразных местах, — мы с тобой это уже обсуждали, но я скажу, и буду говорить еще много раз. Ты подарил мне нашего ребенка, и это шикарно, твое тело прекрасно, и ты прекрасен, пожалуйста, не думай ни о чем. Я наслаждаюсь тобой.
После этих слов старший знатно расслабился и дал волю эмоциям и чувствам, утягивая любимого в такой нужный поцелуй. Чтобы облегчить вход, он помог рукой, и грузно выдохнул, ощущая, как Чонгука заполнял его по сантиметру. Через несколько мгновений он был полностью в нем. Член упирался в матку, и от этого был легкий дискомфорт, но он граничил с удовольствием, и приносил больше эмоций, пускай и не самых положительных. Совсем аккуратно они начинали движения, по чуть-чуть, медленно, боясь сделать что-то не так.
Дискомфорт был. Не особо приятные ощущения нарастали, исчезали, оставляли за собой тень… но наслаждение переживало все. Они так давно не могли насытиться друг другом, и сейчас так старались уловить каждый момент соприкосновения. Чимину хватило нескольких минут, чтобы обильно кончить Чонгуку на живот, продолжая терзать любимые губы, младший же продержался подольше, но вышел, кончая на «молочные» бедра мужа. Они еще долго целовались сидя в ванной, стараясь удержать момент единения и соблазна сделать что-то подобное еще много, много раз. Но это будет позже…
