Только между нами

19. Лиса

Всё утро жутко болит голова. Я массирую пальцами виски, кручу шеей, пытаюсь медитировать в кресле, но всё безрезультатно. И обезболивающих, как назло, с собой нет — забыла в другой сумке.
Не облегчает состояние и необходимость проконсультироваться с мужем по одному рабочему вопросу. Видеть его категорически не хочется, хотя бы потому, что за последние несколько дней мы едва обменялись десятком фраз. Чан всё ещё зол на меня за то, что наорала на него в постели, а я сама… Чёрт знает, что со мной. Внезапно стало некомфортно в собственном теле. Я злюсь на себя, злюсь на мужа, злюсь на Сопляка и никак не могу понять, что с этим делать.
Пару раз меня посещала мысль о разводе, но всякий раз после я задавалась встречным вопросом: почему именно сейчас? Наши отношения с Чаном не первый месяц переживают сложный период, но идея возникла у меня именно после поцелуя в машине. Уж если уходить из брака, в который вступала с мыслью «раз и навсегда», то не под влиянием внезапного гормонального всплеска. И ещё страшновато, да. Начинать жизнь с нуля, отрекаясь от привязанностей, долгоиграющих мечтаний и планов. Мне всё-таки не двадцать пять, когда не думаешь о возрасте и кажется, что самое интересное только начинается.
Чонгук не вписывается в мою жизнь от слова «совсем», даже если на секунду допустить мысль, что я уйду от Чана. Мальчишка. Умом он, безусловно, взрослее своих сверстников, но факт остаётся фактом: он вспыльчивый, презирающий авторитеты, импульсивный. Что я буду с ним делать? Он как пиво — свежее, дерзкое, хмельное, а я вино — сухое, терпкое, с привкусом горечи. Едва ли смешение этих двух вкусов не обеспечит головной боли.
И в этом тоже заключается проблема. Вопреки всему вышеперечисленному, я не могу избавиться от мыслей о нём. И сердце по-прежнему ухает, стоит завидеть его чёрно-белый силуэт в коридоре. Дурдом, да? Парню всего двадцать два, а я в его присутствии теряюсь. Конечно, не подпускать его к себе — самый правильный и безопасный выход. Чонгук настойчивый, но гордости у него не отнять. Рано или поздно он разозлится, если ещё не успел этого сделать, и оставит меня в покое.
От жужжания мыслей голова начинать болеть ещё сильнее, и тогда в порыве мазохизма я набираю Чану. Нельзя позволять внутреннему раздраю влиять на работу.
— Мне нужно зайти к тебе на пару слов. Это по поводу рекламного бюджета.
— Давай немного позже. Занят.
Гул в висках усиливается — на заднем фоне я отчётливо различаю смех. Этот тошнотворный урчащий звук я не спутаю ни с одним другим: так смеётся Сана.
Кладу трубку и смотрю перед собой, пытаясь совладать с внезапным всепоглощающим приступом гнева. К чёрту. Я не собираюсь ждать своей очереди, чтобы поговорить со мужем. Только не после неё. Может хохотать в его компании сколько угодно, но лишь после того, как мы разведёмся.
С таким настроем я решительно покидаю свой кабинет и, проигнорировав ошарашенный взгляд Момо из-за стойки, без стука залетаю к Чану.
Он вскидывает брови, демонстрируя удивление напополам с недовольством. Сана тоже смотрит на меня, не удосужившись стереть застывшую улыбку. Хотя не исключено, что у неё случился паралич лицевых мышц по причине моего внезапного появления.
— Мой вопрос срочный, — твёрдо говорю я, глядя мужу в глаза. — Судя по тому, что Сана улыбается, все главные вопросы вы уже обсудили.
Краем глаз я вижу, как Сана меняет положение ног и поправляет подол юбки. Дело далеко не в ревности. Меня приводит в ярость то, что, работая со мной в одном здании, она меня ни в грош не ставит.
— Я ведь сказал, что пока занят.
— А у меня стоит работа, — парирую я. — Пусть Сана пойдёт выпьет кофе с печеньем. Договорите с ней потом.
Расслабленно-вальяжное выражение исчезает с лица Саны: тонкие ноздри начинают возмущённо трепетать, а силикон в бюстгальтере стремительно размножается. Окатив меня гневным взглядом, она поворачивается к Чану, видимо, для того чтобы выразить своё негодование моим пренебрежительным предложением.
Я продолжаю сверлить мужа глазами. Если он попытается унизить меня при ней, выставив из своего кабинета, — это будет означать конец. И неважно, что я сама вошла сюда без предупреждения, как и наплевать на то, насколько важные вопросы они могли обсуждать. Мне нужен знак. Чан ведь далеко не идиот. Если он решит пойти на принцип ради демонстрации, что в офисе наш супружеский статус не играет никакой роли, — я без сожаления уйду. И дело будет совершенно не в Сопляке.
— Сана, вернись к себе, — наконец изрекает он, пытая меня ответным взглядом.
После короткой заминки Сана встаёт. Даже сквозь слои тонального крема видны багровые пятна, проступившие на её лице. Из кабинета она выходит почти беззвучно и мягко прикрывает за собой дверь. Тоже не дура, и прекрасно осознаёт, что, разыграв оскорблённую гордость, лишь себе навредит.
Я же, на удивление, не испытываю ни удовлетворения, ни триумфа от своей небольшой победы. Даже наоборот. Кажется, подспудно мне хотелось найти вескую причину, чтобы уйти.
— Надеюсь, вопрос действительно срочный, — сухо произносит муж. — Ты прекрасно знаешь, что я не терплю манипуляций.
— Ты с ней спишь? — вдруг вылетает у меня. Благодаря состоянию, в котором пребываю эти несколько дней, я наконец готова услышать ответ. — Только давай обойдёмся без дешёвого вранья. В числе твоих недостатков никогда не было трусости.
— Нет, это не он. Ответь.
Я совсем не испытываю нервозности. Пусть просто это скажет. Возможно, тогда мне будет проще смириться со всем, что с нами творится. Может быть, тогда я перестану чувствовать себя единственной обманщицей в нашей паре.
— Разумеется, я с ней не сплю, — раздражённо бросает Чан, сдвинув брови. — Сана грамотный юрист, и это всё, что меня в ней интересует.
— Но ты ведь не можешь не замечать, что она из кожи вон лезет, чтобы привлечь твоё внимание.
— Ну и хрен с ней. — Тонкие губы мужа растягивает неожиданная усмешка. — Ты ревнуешь, что ли, Лиса?
Я даю себе несколько секунд на то, чтобы почувствовать, сказал ли он правду либо солгал. Прихожу к выводу, что всё-таки первое. И да, Чан прекрасно видит попытки Саны выгрызть себе статус его любовницы, и ему это по-мужски льстит. В этом есть и моя вина. Я давно не делаю ничего, чтобы ему польстить.
— Многие жёны не стали бы такое терпеть и поставили ультиматум. По-твоему, каково мне встречаться с ней в офисе, зная обо всех её проститутских планах?
Смягчившийся взгляд мужа вновь наливается ледяной непреклонностью.
— Работа есть работа, Лиса. Я её не трахаю, и на этом этот разговор окончен. Об остальном не проси.
— Я бы никогда не поставила тебе ультиматум. Если до такого когда-нибудь дойдёт, поверь, я уйду сама.
С этими словами я подхожу к его столу, вытягиваю из стоящей на нём тубы антисептическую салфетку и начинаю тщательно протирать кресло, которое минуту назад соприкасалось с задницей Саны. И это ничуть не демонстрация. Я действительно брезгую.
Чан следит за мной с ухмылкой.
— Ты её терпеть не можешь, да?
— Не хочу подцепить какое-нибудь ЗППП, — замечаю я, выбрасывая салфетку в урну. — Вернёмся к срочному вопросу. Я пришла обсудить с тобой рекламный бюджет.
Из кабинета мужа я выхожу почти в приподнятом настроении. Чан был на удивление внимателен и уступчив и напоследок даже позволил себе отпустить подобие комплимента в мой адрес. «Я доверяю тебе в этом вопросе». Приятно, чёрт подери.
Но лёгкости суждено пробыть со мной ровно до тех пор, пока в приоткрытой двери кабинета Им я не замечаю знакомую спину, обтянутую белой рубашкой. Чонгук  полусидит на её столе, Наëн стоит совсем близко. То ли выискивает соринку у него в глазу, то ли завязывает ему галстук.
В груди противно сжимается, так что хочется её потереть. Я встряхиваю волосами, отпихивая от себя разрушительные мысли, и ускоряю шаг. Ступать так же беззвучно, как это делала Сана, не получается. Грохот каблуков эхом отлетает от стен.
— Лиса, — догоняет меня возле дверей кабинета.
Я берусь за ручку, но прежде чем потянуть её на себя, поворачиваюсь. Чонгук стоит посреди коридора, кисти висят вдоль тела, на лице застыл вопрос. Он выглядит немного потерянным, и отчего-то сейчас меня это особенно бесит. Красивый ведь парень. Один рост и плечи чего стоят, не говоря уже обо всём остальном. Ну чего он ко мне привязался? Я бы никогда на него не взглянула, не начни он ко мне так настойчиво лезть. Назойливый Сопляк.
— Хватит за мной таскаться, — тихо цежу я перед тем, как скрыться за дверью.
Оставшись в одиночестве, подхожу к окну и невидящим взглядом гипнотизирую торчащие копья зданий. Противное нытьё в груди сменяется огненным жжением. Так оно и к лучшему. Скоро ему надоест.