𝐓𝐡𝐞 𝐌𝐞𝐚𝐧𝐢𝐧𝐠 𝐎𝐟 (𝐋𝐨𝐯𝐞)𝐅𝐞𝐞𝐝𝐨𝐦-𝐆𝐨𝐠𝐨𝐥 𝐍.

-Смысл (любви) свободы

Они любили его.

Николай страстно желал увидеть, как они расправляют свои крылья достаточно далеко, чтобы затмить небо; он хотел вырвать их сердца из окоченевшей тюрьмы и увидеть, к каким высотам они поднимутся.

И все же, как ни странно, он этого не сделал. Вместо этого клоун связал себя с этой вольной, прекрасной птицей. Он хотел всего, чего они не знали, потому что он был жадным человеком.

Конечности переплелись друг с другом, обменялись дыханием и жидкостью, и слова, подобные молитве, вырвались из двух ртов. Однако эти слова были далеки от благочестия. Это были греховные обещания, сказанные в кожу, извращенные мольбы, небрежно брошенные в воздух, а главное, они были лишены любви.

В моменты тишины, которые следуют за таким развратным поступком, их сердца начинали биться немного быстрее, когда прикосновения, подобные перьям, и слова, которые навсегда останутся невысказанными, танцевали в их разумах. Сердца, которые в глубине души жаждали биться для другого.

Вот почему было так обидно наблюдать, как его любимая голубка лишается благодати, беспомощно смотреть, как они подрезают себе крылья. О, как ему хотелось еще раз увидеть этот навязчиво-прекрасный блеск в их глазах.

Николай знал, как вернуть их, ту голубку, свободы которой он жаждал. Тем не менее, цепи, которые связывали его, удерживали его и не позволяли ему осуществить эти планы. Он мельком видел того прекрасного голубя, которого когда-то видел, и его восторг взлетал до небес, но иногда, когда он видел всепоглощающее сияние голубя, добровольно отказавшегося от своей свободы, его сердце трепетало так, как никогда раньше.

Какими коварными людьми они были, скорее коварными волшебниками, чем голубями, как он сказал. Только мощное еретическое проклятие могло заставить его вести себя таким образом. Должно быть, у них были планы заманить его в ловушку, укрепить прутья его клетки. Вот почему эти проклятые слова сорвались с их губ после одного позднего свидания; почему его тело так ревностно ответило на их чары сердцем, которое с ликованием гнало кровь по его венам.

Николай любил их.

Он понял, что они все еще были его любимыми голубями, ибо, когда он был с ними, он освобождался от оков всего остального, когда чувствовал их запах и вкусил их грех на своих губах. Хотя, возможно, это были только самые короткие мгновения вечности, эти приторно-медовые слова, предназначенные только для другого, были самым сладким ядом, которому он предавался.

И он больше никогда не потеряет своего любимого голубя, ибо, если они желали тюремного заключения, то он с радостью послужил бы золотой клеткой. Им не нужны были другие методы заключения.

.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.