На севере не носят белые одежды

Бохай пал

Весна в этом году была холодной, старейшины даже боялись, что девушки не успеют собрать на зиму достаточно ягод, тогда придётся есть лишь тупу* да мясо с рыбой. Но Небо сжалилось, на смену ледяным ветрам Ламу* пришли тёплые дни на разливистой Амар*. Это помешало роду Удагир прийти к родному стойбищу вовремя.

Улана вместе с остальными женщинами рода занималась хозяйственными делами - на охоте отец порвал унты, срочно нужно было чинить. Старая тётушка сидела рядом, что-то наваристое помешивая в котелке, так что в дю* постоянно заглядывали детишки, бегающие вокруг. Слышно было, как мальчики громко кричат, бегая друг за другом и седлая оленей, а девочки заливаются громким смехом. Таким было двадцатое лето Уланы.

Она родилась, когда лёд только-только начал покрывать бурную Амар, где по привычному календарю остановилась их семья. Наледь на берегу так ярко сияла на солнце в тот день, что отец, выйдя из дю, всей своей семье сообщил, что родилась Улана, такая же яркая и красивая, как наледь.

За свою жизнь она видела много людей, перемещаясь по земле вместе с семьёй, видела множество восходов и закатов, но родные края всегда были дороже. Как только семья возвращалась в Бохай*, где находилось их основное стойбище, где объединялись несколько семей в один большой род, где не смолкали детские голоса и смех, Улана сразу же бежала в дю своей тётушки, чтобы послушать её истории. О том, каким был Бохай в период рассвета.

Тётушка её была вдовой с тяжёлой жизнью. Будучи дочерью рода кочевников, её взял в жёны чжурчжэньский* чиновник, поэтому той пришлось уехать в город. Но долго муж её не протянул, его убили когурёсцы, желавшие получить больше власти. После этого женщина вернулась в родное стойбище, где помогала братьям присматривать за их многочисленным потомством. Улана и две её старшие сестры были любимцами тётушки - в отличие от ханьских и чжурчжэньских девушек сероглазые с толстыми косами цвета древесной коры. Тётушка вплетала в их волосы разноцветные ленты и драгоценные бусины. Относилась она к золоту и серебру безразлично, позволяла детям кидать горный хрусталь с обрывов на камни, а малахит и кианит вообще считала вульгарным, продавая практически за бесценок на городском рынке. Все подарки мужа она раздала его сёстрам и племянницам, хотя среди них были и прекрасные бусины, переливающиеся на солнце ярким огнём. Оставила себе только головной убор, который носила по важным праздникам - он был совсем не сияющим, в основном состоял из дымчатого кварца и других серых камней.

Старшие сёстры в скоро времени должны были уйти из стойбища к своим женихам, которых присмотрела как раз тётушка. Отец не хотел отпускать своих дочерей, на что женщина сказала: «Экун!* Ты их тут держать до самой старости собрался! Жизнь им загубить хочешь!» - и никто её ослушаться не мог.

Одну сестру бы отправили на север, в богатый род Нюрмаган*, к старшему сыну вождя. Те земли богатые и необъятные, как раз подходят старшей дочери рода Удагир. И ей уже прислали несколько сотен беличьих шкурок на пошив тёплой одежды. И слитки золота, конечно. Род Нюрмаган известен был своим трудолюбием и несметными богатствами.

Вторая сестра сама нашла себе жениха - из амарских, охотника, знаменитого своими навыками. Она сама хорошо умела стрелять, была талантливой наездницей. Как-то раз столкнулись они с коневодами, так она упросила вождя посадить её на самого крупного коня - и каталась на нём несколько дней, пока им не пришлось ехать дальше.

Улану, в силу возраста, отпускать пока не спешили, она оставалась под присмотром отца. Но в будущем её жизнь должна была сложиться подобным образом:

Пока не выяснилось, что Бохай разрушен, а их стойбище сожжено. Пока центр захватывали одни, окраины пришли разворовывать ханьские* генералы, возомнившие себя ванами. Они сожгли несколько поселений, ограбили всех бэел*.

Когда девушка хотела предупредить тётушку о том, что надо бежать, на них напали, забежав в дю, она увидела лишь её тело, упавшее лицом в потухший костёр. Лицо женщины измазалось сажей, руки безвольно лежали, котелок с бульоном разлит. И над тётушкой стоял мужчина с длинными чёрными волосами, руки и меч его были в крови, а чёрные глаза, словно две смородины, не выражали никаких чувств.

Улана могла лишь кричать. Её некогда красивые волосы оказались измазаны в грязи, прилипли к лицу, бусины из причёски осыпались на мокрую землю. Она была уже не коричневой, а красной, в цвет крови, пролитой в этом месте. Мужчина тащил её за растрепавшуюся косу, где-то доносились крики детей и женщин, воинственные вопли мужчин, но Улана этого уже не слышала. Словно её голову опустили в ледяные воды Амар. Всё стало вдруг таким тихим и ничтожным, перед глазами всё стало чёрным.