- А почему не пришел Симонов? — капризно поджала губы Селиция. Потому что у него полно других, по-настоящему больных пациентов, и обихаживать жен чиновников с их вымышленными болезнями ему некогда, подумала я, а вслух сказала: — Он очень извинялся, обещал зайти после операции. Я постаралась нацепить на лицо разлюбезную улыбку. Вышло неплохо, полагаю, потому что женщина снова откинулась на белоснежных простынях и с видом великомученицы простонала:
— Как же болит эта голова.
Мы с доктором действительно очень долгое время всерьез лечили Селицию. Жену нашего городского Управителя, пока не осознали, что ее болезнь — это банальная скука. Женщина была заперта в своем доме вместе с прислугой в связи с угрозой нападения Федерации. Единственным ее развлечением был вызов врача на дом. Врачей нашему городу не хватало, всего шесть на двухтысячный город, поэтому даже таких, как я, самоучек, брали в медсестры. Я помогала Симонову, и, как мне казалось, он был мной доволен. Я поставила жене управителя укол с витаминами. Настоящие лекарства на ее вымышленную болезнь тратить было жалко, но просто так она бы меня все равно не отпустила.
— Сразу полегчало, — улыбнулась женщина. Еще бы. Витамины еще никому не вредили. Я подхватила свой саквояж и поспешила к выходу. — Алиса! — окликнула меня женщина. Прежде чем обернуться, я с трудом расцепила зубы, изобразив подобие улыбки, но Селицию мое лицо мало интересовало — она разглядывала искусно выполненный потолок:
— Сегодня вечером я устраиваю небольшую вечеринку. Будут танцы и много вина, приходите вместе с доктором. Пусть эта Федерация не думает, что мы их боимся. Я вежливо кивнула и поспешила покинуть этот дом. Весь город голодал, пайки начали ограничивать более шести месяцев назад, я не помнила, когда последний раз ела хоть какое-то подобие мяса, а она собралась устраивать праздник для того, чтобы себя развлечь. Злость клокотала во мне, но я молчала. Кем бы ни была Селиция, ее мужем мы были довольны. Он был маленьким и тучным, с зычным голосом и бегающими глазками, но ему удавалось дважды отбивать атаки солдат Федерации. По дороге мне встретилась Виктория, она работала прислугой в доме Управителя, мы вежливо улыбнулись друг другу и разошлись. Я торопилась к пациентам, она — к своей вечно недовольной хозяйке. Мы были знакомы с детства, росли на одной улице и жили там, пока она не устроилась на работу в этот дом. Во дворе меня ждал Миша, он дымил неизвестно откуда взявшейся сигаретой. Они были в большом дефиците, но ему постоянно удавалось где-то их доставать. Я забралась в машину и закашлялась. Никак не привыкну к этому отвратительному запаху. Миша, заметив мое неодобрение, потушил недокуренную сигарету и аккуратно сложил ее в коробочку.
— Куда дальше? — улыбнулся он мне своей обаятельной улыбкой.
— Теперь к настоящим пациентам. Юг города, — засмущалась я под его взглядом. Миша довольно ухмыльнулся и завел автомобиль. Более пятидесяти лет назад произошла авария на одном из крупнейших химических предприятий. Вещество, которое должно было вылечивать рак, вызвало обратную реакцию. Сначала у человека выпадали все волосы, он бледнел, глаза становились одной большой черной пропастью, но самым страшным было то, что эти уже «нелюди» питались другими людьми. Их привлекала плоть. У небольшой горстки людей выработался иммунитет. Мы называли себя выжившими. Первые двадцать лет выжившие просто боролись за жизнь. Каждый в одиночку, мутанты были неистребимы, они стали размножаться. Тогда люди стали понемногу образовывать жилые поселения, которые позже превратились в Свободные Города. На материке Евразия существовало не более двух десятков таких городов. Двенадцать из них уже были захвачены Федерацией. Оставшимся восьми пока удавалось сдерживать свои позиции. В Городе Федерация власть строилась на основе военного тоталитаризма. В нем свободно торговали людьми, убивали мирное население. В общем, всячески улучшали жизнь небольших, но богатых слоев населения за счет бедных. Им этого было мало и генерал Шульц принялся захватывать остальной материк. Свободный город, где я жила, был одним из последних оплотов мирного существования, но Шульц сумел подобраться и к нам. Несколько месяцев назад они предприняли попытку захватить город, но Управителю удалось его сдержать. Генерал был известен своей упертостью, поэтому мы ожидали нового удара. Я следила из окна автомобиля на обломки домов, которые остались после последнего нападения. На улицах бродили тощие дети и старики. Большая часть населения находилась на работе, благодаря которой семья получала талоны на необходимые для жизнедеятельности предметы и продукты. Старики умирали рано, дети рождались редко. Мир медленно катился к закату, несмотря на наши трепыхания.
— Ты сегодня какая-то молчаливая, — прервал мои размышления Миша. Он был мне симпатичен, и я была почти уверена, в том что это взаимно. Миша был одним из немногих, с кем я могла поговорить начистоту. Мама и сестра испугались бы моих мрачных мыслей, а вот Миша всегда успокаивал. Всегда находил нужные слова.
— Для чего мы живем, Миш? Что бы сегодня поесть, а завтра умереть? — озвучила я гложившие меня мысли. — Это так на тебя жена Управителя повлияла? — рассмеялся он.
— Мы живем ради любви, Алиса, — многозначительно взглянув на меня из зеркала заднего вида, — ради любимых людей. Пытаемся продлить время нахождения рядом с ними. Ты согласна со мной? От его версии стало легче, знала, что он найдет нужные слова. Я согласно кивнула ему, и мир вдруг перестал казаться таким мрачным. Вдали засияла радуга. Странно, ведь дождя не было. Вечером, после того как я объехала пациентов, нуждающихся в ежедневных медицинских процедурах, я вошла в кабинет Симонова, усталая и обессиленная. Водрузив медицинские карты на его стол, я принялась их заполнять. Запах гниющей плоти навеки запечатался в моем обонянии, а следы крови после перевязки явно не так легко сойдут с моего белого халата. Кабинет Симонова служил одновременно и смотровой, и процедурной, и нашей личной комнатой. Павла Сергеевича еще не было, поэтому, закончив бумажную работу, я сняла халат и принялась надевать свою повседневную одежду. Это были старенький тонкий серый свитер и темно-синяя юбка. Интересно, сойдет ли это пятно, если я замочу его в холодной воде? Не хотелось тратить вещевой талон на новый халат — моей младшей сестре требовался ранец. Я с яростью терла халат, когда в кабинет вошел сияющий Павел Сергеевич.
— Только не говори мне, что ты снова пытаешься сохранить этот халат, — ухмыльнулся он. — твоя бережливость не знает границ. Он с интересом заглянул в карты пациентов и принялся делать записи, для того чтобы я могла вновь завтра поехать на осмотр.
— Значит у Куликовской рана по краям стала синеть? — обратился он ко мне, когда я, уже переобувшись, спешила к выходу. Я кивнула.
— Хреново. Привезешь ее завтра. Придется отрезать, — заключил он, а затем удивленно на меня взглянул:
— Я не понял, ты куда это? — Домой, — удивилась я в ответ. Рабочее время было окончено уже давно.
— Мы с тобой должны поехать к Управителю.
— Но я была у них сегодня, у Селиции все хорошо.
— Мы поедем не лечить, а праздновать. Она прислала за нами машину.
— Павел Сергеевич, — начала я вкрадчивым голосом, — ведь она вас пригласила, на вас глаз положила, я буду только мешаться.
— Ты не можешь бросить свое начальство под такую раздачу. Представь только, ко мне пристает жена Управителя. И отказать нельзя, и согласиться. Сыграешь роль моей возлюбленной. Может тогда Селиция успокоится.
Доктор был мужчиной средних лет, лысым и в очках, он часто блуждал в своих мыслях, и я никогда не видела его в чем-либо, кроме белого халата. Я любила начальство той любовью, которой любят ворчливых престарелых родственников. Преклоняются перед их знаниями и опытом, но с трудом переносят занудство. Я тяжело вздохнула, осознавая, что выбора он мне не оставил. Я оглядела свой простенький наряд и выпалила последний, и как мне казалось весомый аргумент:
— Мне нечего надеть. Он фыркнул и вытащил из своего шкафа талон на одежду.
— Они еще не закрыты. Ты успеешь. Думаю у них там очередь. Не каждый день выдается возможность бесплатно набить брюхо. Мне было жаль тратить талон на такую мелочь, как достойное платье, но я смиренно поплелась на нижний этаж, где располагался отдел снабжения. В Свободном Городе было всего одно административное здание, в нем находилась и городская полиция, и поликлиника в лице Симонова и пяти других врачей, отдел продовольствия и собственно сам кабинет Управителя. Это было просто и удобно в плане передвижения по городу, так как автомобили были большой редкостью. Здание состояло из шестнадцати этажей. На каждом из которых были отделы регулирующие жизнь города. Артерии города, как выражался Павел Сергеевич. Наша импровизированная поликлиника находилась на восьмом, а мне нужно было спуститься на четвертый. Очереди, к моему счастью, не было, все давно были готовы, даже Лилия, одна из сотрудниц отдела снабжения, как раз закрывала кабинет, когда я подоспела. На ней было короткое фиолетовое платье, она уверенно стояла на каблучках, а волосы были собраны в элегантный пучок.
— Лиля, прости, но... — я протянула талон. Она тяжело вздохнула и отворила железную дверь. Передо мной раскинулись ряды с разнообразной одеждой, уходящие вдаль. Девушка провела меня влево, на вешалках висело несколько платьев.
— Выбор небольшой, все разобрали, — тряхнула она плечами. Я схватила первое попавшееся платье и, поблагодарив Лилию, вернулась в кабинет. Там мне предстояло нелегкое зрелище. Смирнов был в костюме. Халат, как оказалось, придавал ему солидности, а теперь он напоминал цыпленка в очках. Такие же тоненькие ножки, такое же тщедушное тельце. Он был весь растрепанный, но с важным видом чистил обувь. Я скрылась за ширмой и с трудом натянула на себя платье. Оно оказалось короче, чем я ожидала, с вырезом на груди, и по всей видимости без спины. Потому что меня всю обдало холодом. Теперь ясно, почему это платье никто не забрал. Едва я вышла из-за ширмы, как Павел Аркадьевич невольно застыл с щеткой в руках.
— М-да, Алиса, тебе нельзя так одеваться. Иначе тебя заберут к Конраду, — хмыкнул он, — и потеряет тебя наш драгоценный Михаил. Конрадом мы называли нашего теневого лидера. Днем город принадлежал Управителю, а ночью полностью переходил во власть Конрада. Он обитал в катакомбах и, судя по слухам, был богаче всех нас вместе взятых. Он промышлял проституцией, синтетическими наркотиками и торговлей людьми. Ему никто не мешал, ни власть, ни полиция, которая выполняла функции так же и армии. Все знали: последняя атака Федерации была отбита, благодаря оружию, которое предоставил Конрад. Более ему никто не смел перечить. Он мог спокойно забрать себе любого человека на улице, чем, собственно, обычно и занимался. В основном это были молодые и красивые девушки, которых позже использовали или перепродавали в Федерацию. Охрана у него была серьезнее нашей городской армии. Я подошла к запыленному окну, что бы разглядеть свое отражение. В город пришла ночь. Тусклая лампочка освещала наш кабинет. И, к сожалению, этого было недостаточно, чтобы я могла удовлетворить свое любопытство. Я лишь заметила, что платье было насыщенного красного оттенка, а вырез на груди был довольно вульгарным. Пришлось с помощью булавки слегка прикрыть декольте. Начальство начало меня торопить, и я решила, что смогу осмотреть себя более внимательно в доме Селиции, у них в холле было красивое зеркало. Я хотела, что бы Миша увидел меня хотя бы раз красивой. А не в белом халате с разводами крови или в моем сереньком свитере. Старенькие туфли на невысоком каблуке вполне подошли к платью и буквально через несколько минут мы с Симоновым уже спускались вниз. Миши нигде не было, что меня огорчило. Дом Управителя яростно переливался мириадами огней. По всей видимости, юг города, где сейчас находилась и моя семья, снова осталась без электричества. Я подавила растущий приступ раздражения. Я пыталась найти причины для хорошего расположения духа. Хотя бы смогу принести с праздника несколько фруктов для младшей сестры. Все не так уж и плохо. Управитель, которого звали Марком Вознесенским, вместе со своей супругой встречали гостей. Гости были по большей части плохо одеты, глаза их бегали в поисках угощений. Это было мало похоже на тот светский раут, к которому так стремилась Селиция, когда с важным видом сообщала о нем. Она прошлась по мне колючим взглядом. Я не поняла причину, ведь сегодня утром я была для нее говорящим пустым местом. Мы вошли в холл, и мне представилась возможность разглядеть себя в зеркале. Едва я себя заметила, как появилось желание прикрыть себя руками и бежать. Платье было очень вульгарным. Очень коротким. Булавка, которой я скрепила декольте, мало что решала, но больше всего меня смутила спина. Платье открывало мою спину практически до копчика. Я быстро распустила волосы, чтобы хотя бы немного прикрыть спину и грудь.
— Я отпущу тебя через полчаса, — обещал Симонов, заметив мое смущение. Я пыталась потянуть платье вниз, скрещивала руки на груди и всячески пыталась спрятаться. К сожалению, выходило это плохо. Каждый стремился пожать руку Симонову, заодно и получше разглядеть меня. Краска прилила к лицу, и я обрадовалась тому, что Миши здесь не было. Виктория стояла в углу, удерживая на подносе бокалы и фрукты, она сочувственно посмотрела на меня. Глаза предательски защипало. Я уже не могла думать ни о чем, кроме побега. С трудом отделавшись от начальства, я поспешила к Виктории — она указала мне взглядом на дверь. Там оказалась ее комната. Едва я закрыла за собой дверь, в комнату вошла девушка.
— Хочу сказать, что ты очень рискованная, — улыбнулась она.
— У тебя есть, во что переодеться? Я хочу сбежать отсюда.
— Боюсь, что у меня только одежда горничной и та на мне. Поищу что-нибудь в комнате Селиции.
— А если она заметит? — мне не хотелось, чтобы из-за меня досталось Виктории.
— Не заметит: у нее шкаф ломится. Девушка повернулась к двери. А затем развернулась и снова взглянула на растерянную меня:
— Между прочим, тебе идет это платье. Я только махнула на нее рукой. Едва дверь закрылась за Викторией, послышался грохот на улице, звук разбитого стекла и автоматной очереди. Я выглянула в окно в поисках источника шума.
