Число не изменилось с того вечера, все такое же большое, правда от этого ни плохо, ни хорошо, что-то среднее. И именно с этим «среднее» Джисон старается вроде как бороться, сжимая в пальцах несчастный телефон. Миллион, сука, вон. Миллион. От одного этого слова сердце сжимается под натиском неприятного жгучего осадка, что полыхает, будто пламя. Телефон едва ли не трещит в руке, а назойливая челка лезет в глаза, стараясь отрезать юношеский взор от внешнего мира. Джисон сдувает её, пихая гаджет в задний карман джинс, и, задрав подбородок повыше, соскальзывает с любимого подоконника. В глазах одногруппников он такой же простой, как и все они, порой веселый, яркий, живой, прям как огонёк в холодную зиму, но навряд ли кто-то из знакомых станет думать о Джисоне немного в другомплане. Мальчишка замечает, как совсем рядом, буквально в нескольких шагах от него стоит Минхо, облокотившись объёмными бедрами о подоконники, и улыбается нагло, вызывающе, проникая этим своим взглядом прямо в душу. Джисон дергается, а в голове странная мысль: «не мог же он быть на субботнем стриме» и «да нет, Джисон, успокойся, Минхо-хён таким не интересуется». Выдыхает в тот самый момент, когда понимает, что немного ебанутой была первая мысль. Ну не может Минхо-хён… — Джисон, ты просто параноик, успокойся, — шепчет сам себе, поджимая губы в тонкую полоску и глядит на то самое окно, около которого только что стоял Минхо, но того и след простыл. Хан спокойно выдыхает, пихая ладошки в карманы безразмерной худи. Телефон в заднике вибрирует, заставляя обратить на себя внимание. Мелким черным шрифтом на белом фоне, и дыхание на нуле: Lee Know: как насчет того, чтобы сходить в кафе, бельчонок? Фу, бельчонок? В смысле, какого хрена?! — Джисон! Хан оборачивается на голос и едва ли не роняет телефон, потому что к нему идет — о господи боже нет — Минхо, сверкая рыжиной среди всей серости мира. У старшего улыбка странная, больше походящая на мерзкую ухмылку, а взгляд так и пробирается в душу, цепляясь длинными холодными пальцами. Джисон приглушенно пищит, натягивая капюшон на голову. Глупый, такими играми не спастись от Минхо. Вообще. Никогда. Ли подходит близко, смотрит сверху вниз этими своими чернющими, как космос, глазами и хмыкает на грани слышимого, опираясь руками о студенческую парту. Нагибается близко, и Джисон с легкостью может почувствовать его горячее дыхание на своей щеке, ближе к уху. Сердце замирает, отказываясь функционировать, и мальчишка, сжав ладошки, смотрит туда, куда смотреть не стоило, потому что на дне чужих зрачков настоящие черти пляшут, разводя жаром полыхающие костры. — Ч-что хотел, хён? — робко интересуется, наблюдая за выражением чужого лица сквозь густую челку. Минхо хмыкает, демонстрационно скользя мокрым языком по клыкам. Джисон ловит себя на мысли, что они охуительно сильно идут старшему. — Чем занят в субботу, Хан-и? И ебать все на белом свете, а смотрит Минхо чересчур хитро. У Джисона внутри все холодеет, потом крошится на осколки и тает, как мартовский снег на асфальте. Он понимает — пути назад нет, потому что загнан в тупик хищным зверем. Мальчишка сипло выдыхает, облизывая пересохшие губы. Холод маленькими пальчиками касается копчика, скользит вверх по позвоночнику, кусает за загривок и замирает, сжимая тонкую джисонову шею сильно и остервенело. Хан хочет сказать что-то, но из горла выходит лишь слабый хрип, который разбивается о стену, будто хрустальная ваза в момент грубого броска. Тело превращается в бомбу замедленного действия, и Джисон чувствует, как не в состоянии совладать с собственным ощущением происходящего, будто мир вокруг останавливается.
