Теплый май. Солнца не видать последние пару суток. Та и по прогнозам на всю неделю дожди с грозами.
Вот после окончания очередного собрания в готическом зале чернокнижник собирался уезжать.
Быстрее домой, быстрее скрыться от этих пожирающих взглядов, быстрее ощутить спокойствие, быстрее, быстрее…
На улице ливень стеной стоит. В один момент в голове юноши все отключатся, сознание мутное и мыслить здраво не получилось. Первый шаг со ступеней здания и на черные волосы попадают капли теплого майского дождя. Второй шаг и влага ощущается уже плечами, джинсовка быстро вбирает воду и отяжеляет плечи. Третий шаг приходится на лужу, кроссовки промокают и предательски хлюпают с каждым последующим шагом.
Слышатся какие-то крики за спиной, но оборачиваться нет желания, ведь главная цель сейчас это исчезнуть. Чернокнижник заворачивает за угол и быстрыми шагами скрывается за панелями домов, уходя дальше уже давно забыв о том, что нужно домой. Ноги несут его в незнакомом направлении, но так плевать. Людей кругом не осталось, только он один, дождь и его мысли.
Мысли, как на репите крутят одно и тоже, возвращаются в одну и туже точку и Дима уже не в состоянии справиться с этим. «Олег, Олег, Олег…» перед газами проплывают совместные испытания и сьемки, мимолетные касания, которые дарили кучу приятный эмоций, перекур между дублями и кофе перед собраниями. Светлоглазый брюнет сводил Матвеева с ума. Его было слишком много в мыслях и снах, но так мало в реальной жизни. Жизненно необходимым стал этот чертов медиум для чернокнижника.
Но общество говорит другое. Любить нужно противоположный пол. Мечтать проводить совместные вечера с милой девушкой, а не с притягательным мужчиной. Водить на свидания дам сердца, а не курить с чарующим медиумом. Дарить цветы своей избраннице, а не предлагать кофе своему коллеге.
Но что поделать, если душа выбрала другое. Выбрала парня с длинными темными волосами, светлыми глазами, пухлыми губами и изящными пальцами, которые всегда украшали массивные перстни. Парня, который курил чаще, чем дышал. Парня, который выглядел не по-человечески сексуально в деловых костюмах и все также желанно в обычной толстовке и джинсах. И переступить этот барьер чернокнижнику было невыносимо.
Дорога между девятиэтажками, уличные фонари с желтым светом, который подсвечивает ближайшее деревья и мокрый асфальт. Шум дождя успокаивал. То и дело капли разбивались о холодную землю, листья и стекло окон окружающих домов. Хотелось, чтобы стекающая вода смыла все печали и переживания. Хотелось раствориться и также мирно утечь ручьем по дороге. Хотелось исчезнуть, чтобы больше не чувствовать ничего настолько сильно. Просто испариться, как утренняя роса. Улетучится, как дым сладких сигарет.
Он стоит посреди безлюдной улицы, нет ни машин, ни редких прохожих. Промокший до последней нитки, обувь полна воды, футболка мерзко липнет к телу, но уже ничего не может его спасти. Где бы он не был, чтобы не делал всегда он думает только о нем. Слезы, смешиваясь с каплями дождя стекали до подбородка по бледной коже. И они так же не принесли долгожданного спокойствия и облегчения.
Среди шума дождя стали различаться шаги, которые звучали уверенно, иногда срываясь на бег. Дима был уверен, что это просто человек, который спешит домой, чтобы укрыться от этого ливня. Но вот шаги останавливаются прям за его спиной. Оборачиваться не хочется, но сознание шепчет «повернись, спасись, повернись, повернись…»
И вот эти пол оборота решают все. Перед чернокнижником стоит он. Он не покидает его мысли, преследует во снах, ходит по пятам на общих собраниях. И теперь он стоит перед ним. Такой же промокший, запыхавшийся, нужный и желанный. Слезы хлынули с новой силой. Дима резко приседает и прячет лицо в коленях, закрывая лицо руками. Уже просто накрывает, это почти переростает в истерику, громкие всхлипы и жалостные стоны, выражающие немые мольбы о спасении. Медиум присаживается рядом и молча приобнимает, сжимая чужие плечи, поглаживает по спине и успокаивает. А Дима жмется ближе, пряча лицо в чужой шее, так спасительно хватаясь за чужую мокрую одежду.
И вот только сейчас чернокнижника отпускает. Приходит успокоение души и тела. Хочется остаться в этом моменте, как можно дольше. Боится поднять глаза, увидеть осуждение за такую слабость, боится увидеть, что тот все знает, боится потерять его. Поэтому и бездействует, лишь сидит в объятиях, не желая большего, судорожно ожидая своего конца.
Шепс тянет его вверх, заставляя встать. Нежно касается горячими пальцами подбородка и заставляет взглянуть в свои голубые омуты. А Димка уже рыщет в поисках ответа на главный вопрос, нужен ли он медиуму такой? А Олег не показывает, просто смотрит и в один момент срывается и накрывает чужие губы. Горячо и нежно, вкладывая туда все свои ответы на немые вопросы чернокнижника. Олег чувствовал тоже самое, но барьер непринятия общества дался ему легче. И вот сейчас его рука придерживает чужой затылок, зарываясь в мокрые волосы, а губы целуют того, кого хочет душа и разум.
- Чего так быстро убежал, даже не обернулся? – отстраняясь спрашивал Шепс.
- Боялся. – почти шепотом на выдохе отвечал Матвеев, прижимаясь щекой к горячей груди, обвивая руки вокруг чужой талии.
- Я всегда буду рядом, рядом с тобой, рядом с моим Димой. – приговаривал медиум, заправляя мокрые черные пряди за ухо.
