Любовь под напряжением

Глава сорок вторая

– Давно к нему не заходила? – спросила я, убирая в сумку тетрадь, пенал, телефон...
– Да надо бы... – неуверенно проговорила Валюша, наблюдая, как я собираюсь. – Все-таки уходишь?
– Извини, Валь, не могу остаться, – проговорила я. – С мамой сейчас совсем не хочется ссориться, у нее такой сложный период в жизни, аврал на работе!
Проговорив это, я замолчала. Злобинец удивленно посмотрела на меня.
– Что это с ней? – подумала Валя.
«Что это со мной?» – задалась вопросом и я. Домой тороплюсь. К маме. Совсем с ума сошла!
– Короче, завтра в универе увидимся! – засуетилась я. – Можешь не провожать, еще светло! Сама до остановки добегу...
В пустом вагоне села в дальний угол. Мысли заскользили плавно, словно по реке. Ванины поцелуи, одиночество Злобинец... Я ведь так и не рассказала ей о разговоре с Рэдом. Даже не знаю, для чего пока приберегла эту информацию. Хотелось не ошибиться, сделать Валю счастливой...
Но чаще всего я почему-то возвращалась мыслями к Ядвиге. Вспоминала, как она потерянным взглядом гипнотизировала кружку, размешивая сахар в чае; как испугалась, завидев у меня в руках то самое любимое суфле. И как дрожал ее подбородок, когда она рассказывала о дочери. Громко стучали колеса бегущего по рельсам вагона. Поезд резко тормозил, потом, вновь набирая ход, время от времени протяжно свистел... У меня же в голове вертелась лишь одна фраза: «Не держите в себе обиды».
На телефон пришло сообщение от мамы: «Ты приедешь сегодня?»
«Уже еду!» – ответила я. Устало вытянув ноги в проход, достала из сумки наушники, включила музыку и закрыла глаза. Грохочущий поезд вез меня в новую жизнь, которую я решила начать с сегодняшнего вечера.
***

– А это Лера позапрошлым летом у отца... Он брал ее на сплав по горной реке. Волосы мокрые, лицо недовольное... Рассказала мне только спустя год, что в одной с ней экспедиции был мальчишка, который в Леру без памяти влюбился... А ему всего тринадцать. Шутка ли? Наша Лера на такого молодого-зеленого даже не посмотрела... А он оскорбился. И перевернул лодку, в которой Лера была. Опрокинул в холодную реку! А еще дочь рассказывала, как ей этот же мальчишка ужей в палатку подкладывал. Пришлось отцу серьезно с отвергнутым «женихом» поговорить. С того лета в этом альбоме много фотографий... И на всех – моя Лера.
* * *

На нашей площадке снова перегорела лампочка. Пришлось освещать замочную скважину фонариком на телефоне. Долго ковыряла ключом в надежде, что мама услышит шорох и сама мне откроет. Но тщетно. Может, она еще не пришла? На улице уже стемнело. В последние три дня мама в это время обычно домой и возвращалась... Вполне возможно, что сегодня тоже задержалась. А эсэмэс тогда откуда мне писала? С работы?
Справившись с замком, я вошла в квартиру. Свет нигде не горел, только из зала доносились приглушенные голоса. Я разулась и прошла в комнату. По телевизору показывали вечерний выпуск новостей. Мама спала в кресле в обнимку с какими-то бумагами.
«Детеныши кошачьего лемура родились в московском зоопарке...» – довольным голосом вещал диктор.
Вероятно, мама засела за бумаги, еще когда на улице было светло. Теперь же в комнате только мерцал экран телевизора. Незажженный торшер у кресла и цветок в кадке отбрасывали тени. Листья напоминали паучьи лапы, замершие на стене.
Рассказ Ядвиги не выходил из головы. Тут же, словно ядовитые змеи, полезли и другие нехорошие мысли... Лев Борисович говорил, что дочь Ядвиги Станиславовны попала в страшную аварию. Все произошло так неожиданно... А вдруг что-то страшное внезапно случилось бы со мной? Да тот же разряд тока от неисправных лампочек. Если бы на крыше все закончилось трагедией, что бы я оставила после себя маме? Грубые слова, обидные реплики, игнор, бардак в комнате... Сколько раз я, рассердившись, захлопывала дверь перед ее носом? Нет, люди не меняются, но вот отношение к чему-то или кому-то изменить можно.
Я присела на подлокотник, а затем провалилась в широкое кресло, расположившись рядом с мамой. Она такая худенькая, хрупкая... Осмелившись, я обняла спящую маму за шею. Родительница что-то промычала в ответ. Тогда я осторожно подняла голову и принялась рассматривать мамино лицо. Как давно я не видела ее так близко... И так близко рядом с ней не была. Тень от ресниц падала на мамины бледные щеки, которые из-за слабого освещения казались совсем впалыми. А что это за незнакомая мне сеточка морщин у маминых глаз?
Мой взгляд остановился на серьгах – хрустальные капельки, которые достались от матери. Не раз я слышала, что эти сережки – наша семейная реликвия. И я обязательно должна буду передать их своим детям. Знаю, что хрустальные капельки дороги маме, ведь это единственное, что осталось от моей бабушки, которой так рано не стало...
Молодую женщину сильно подкосил уход мужа из семьи. На нервной почве она стала много болеть, а едва ей исполнилось тридцать, скоропостижно скончалась от пневмонии. Моя мама так и не простила своего отца. Хотя он, кажется, с ней и встреч особо не искал. И если бы не тетя Тома, взявшаяся за ее воспитание, не знаю, как сложилась бы мамина судьба.
Когда мои родители решили развестись, мама и слышать не желала о том, чтобы мы с папой общались. Растоптанная его предательством, она была против нашей дружбы, считая, что история циклична... Только вот папе было на меня не плевать. Несмотря на постановление суда, мама нехотя отдавала меня отцу. Иногда в назначенные дни мы с ней и вовсе нарочно уезжали из города. В моем присутствии мама, не сдерживаясь, с обидой и пренебрежением отзывалась о моем отце. Мне тоже было обидно, что он больше с нами не живет, но еще больше я оскорблялась за папу. Странно в той ситуации принимать его сторону, но я ее приняла. Мне казались несправедливыми все обвинения мамы. Она называла папу безответственным, легкомысленным, бездумным. А еще замечала, что теперь ему на нас совсем плевать. Но это было неправдой. До развода я больше времени проводила с папой, все самые безумные развлечения организовывал мне именно он. Мама же чаще выступала в роли «плохого полицейского». После того как родители разъехались, я больше всего на свете ждала встреч с отцом, зная, что эти дни пройдут беззаботно и весело. А с обиженной и вечно депрессующей мамой было тяжело. Встречаясь, родители все время ссорились, что меня тоже расстраивало. А когда отцу предложили работу в другом городе и он согласился, оставив меня, я почему-то и в этом принялась винить маму. Еще и подростковый возраст дался мне тяжело – с домашними скандалами и вечными обидами. Как только мне исполнилось восемнадцать, я самостоятельно купила билеты на самолет и махнула в гости к отцу, не предупредив маму. Потому что она бы точно была против этой поездки. Помню, что после возвращения я не разговаривала с мамой ровно два месяца.
Я как загипнотизированная смотрела на хрустальные серьги... Эти капельки напоминали первую весеннюю капель. Внезапно мама, не открывая глаз, накрыла ладонью мою ладонь. От неожиданности я вздрогнула.
– Лера? – шепотом произнесла мама. – Ты когда пришла?