Минхо проклинает тот день, когда Хёнджин становится его соседом по комнате. Они ладят, на самом деле, много разговаривают и чувствуют себя комфортно в компании друг друга, но это не отменяет того факта, что они чертовски разные, так что делить одну комнату не так просто, как могло бы показаться. Или это только Минхо так думает? Их вкусы совпадают разве что в еде, и Минхо это бесит. Они как коты и собаки, как белый шоколад и тёмный, как день и ночь, в конце концов. Минхо готов поспорить, что даже на популярный сейчас тест «что должно оказаться в тарелке первым: хлопья или молоко?» они ответили бы по-разному. Такие моменты не приводят к ссорам, но Минхо банально устаёт от всех этих различий.
Или просто очень хочет казаться уставшим. Жить с Хёнджином на самом деле настоящая пытка. Минхо вовсе не хочет знать о том, что Хёнджин любит выйти из душа голым и крутиться перед зеркалом, оценивая изменения в своей фигуре и заботясь о коже всякими лосьонами. Ещё Минхо не хочет знать, что Хёнджин хоть и не любит качалку, но своим телом явно занимается. Он становится всё крупнее и, кажется, даже выше. Минхо ненавидит его в такие моменты, когда лежит голым под своим одеялом и чувствует, как предательски теплеет в паху. Хёнджин… большой. Минхо отказывается признавать, что у него в этой теме какие-то странные фетиши, ему хватает и относительно недавнего потрясения, связанного со своей вовсе не гетеросексуальной ориентацией. В конце концов, западать на Хёнджина, даже если дело всего лишь в его члене, отвратительная идея, воплощение в жизнь которой наверняка закончится катастрофой. Именно это Минхо повторяет себе, когда под тёплыми струями душа засовывает пальцы себе в задницу и водит рукой по напряжённому члену. Чертовски короткие пальцы и чертовски маленькой рукой, если уж честно. Минхо не уверен в том, что Хёнджин ничего не подозревает, но на всякий случай удваивает накал своего ехидства и при каждом удобном случае старается опустить Хёнджина хотя бы словесно, раз уж на физическое превосходство у него нет ни шанса. Спасибо, блять, мать природа. Сначала это работает отлично, но проходит буквально неделя, за которую весь макнэ-лайн начинает обходить его стороной, потому что «хён явно не в духе», и Хёнджин просекает фишку, начиная давить на Минхо физически. У них не такая уж большая разница в росте, но ощущается она катастрофической, когда Хёнджин подходит вплотную и смотрит сверху, когда давит всем своим внушительным телом и улыбается самодовольно, а Минхо рекордно быстро затыкается, потому что мозг вместо ехидных комментариев начинает крутить в голове порно и, будь проклято их соседство, Минхо знает, что находилось бы оно в разделе «большие члены». — Хён, тебе стоит быть вежливее, — шепчет однажды Хёнджин, толкнув Минхо к стене. Это первый настолько откровенный и агрессивный физический контакт. Минхо сжимает губы, стараясь не думать о том, как прекрасно было бы ощутить тело Хёнджина без всей этой идиотской одежды. Ногти приходится вдавить в ладони, потому что соблазн пощупать Хёнджина хотя бы через брюки внезапно слишком сильный. Они последними задерживаются на танцевальной практике, Минхо почти уверен в том, что они вдвоём на всём этаже, и для фантазии это такая же красная тряпка, как для быка. Интересно, Хёнджин согласился бы, если бы Минхо предложил отсосать ему прямо здесь и сейчас? — Нет, Хёнджинни, это тебе стоит стараться усерднее, — изогнув губы в привычной усмешке, отвечает Минхо. Хёнджина не так легко оттолкнуть, но Минхо справляется благодаря взыгравшей на самого себя злости. В эту ночь Хёнджин приходит в комнату уже после того, как Минхо засыпает, а утром Минхо сваливает до того, как Хёнджин просыпается. Между ними начинает нешуточно искрить, даже Чан бросает многозначительные взгляды после очередной яростной перепалки и по-настоящему агрессивной тренировки. Это, впрочем, не мешает Хёнджину всё так же расхаживать по комнате голым. Минхо не долго думая перенимает его привычку и чувствует себя хоть немного отомщённым, когда ловит в зеркале стеклянный взгляд Хёнджина, направленный на его подтянутую задницу. Ибо нехуй, мелкий. Минхо с завидной регулярностью прижимают ко всем плоским поверхностям. Хёнджин наваливается на него в комнате ожидания, когда Минхо пытается поспать на полу, зажимает его у стен в общежитии, в компании, даже на шоу, когда Минхо случается отлучиться в туалет. Это перестаёт походить на шутку, потому что дыхание у Хёнджина в такие моменты учащённое, а взгляд стеклянный. В последний раз, когда Хёнджин наглеет настолько, что загоняет Минхо в угол и прижимается к нему прямо в общем коридоре, где увидеть их может кто угодно, Минхо всё-таки исполняет своё желание и с удивлением осознаёт, что член под брюками Хёнджина полутвёрдый. Собственный язык невольно скользит по губам, в горле пересыхает, и Минхо гладит, натягивает ткань, прощупывает, поглаживая по всей длине, пока Хёнджин превращается в восковую статую. Член в руке Минхо быстро твердеет, в маленькой ладони даже близко не умещается, и Минхо больших усилий стоит не трахнуть себя Хёнджином прямо в этом коридоре. — Не дорос ты ещё хёнов зажимать по углам, щеночек, — включив суку, говорит Минхо. Знает, что роет себе глубокую могилу этими словами, но кто сказал, что он против? Во всяком случае, сейчас вывернуться из рук Хёнджина легко, так что казнь откладывается на неопределённый срок. Хёнджин готовится ровно два дня, дожидается момента, когда у Минхо единственного из всей команды выходной, сам сказывается больным, получая ментальный пендель от Чана, но добивается того, чтобы в общаге они остались вдвоём. Минхо заинтересован и даже скрывать этого не собирается. Он встаёт с кровати и, не утруждая себя одеждой, прогуливается до душа. Зависает в душе Минхо даже дольше обычного, потому что, ну, задницей чувствует, что сегодня что-то будет, а поэтому предпочитает убрать с тела всё лишнее и подготовить себя заранее. Ещё, конечно, помариновать Хёнджина ожиданием хочется. Результат стараний определённо стоит. Хёнджин сидит на своей койке, скрыв тело только свободными шортами, под которыми легко заметить его возбуждение, смотрит на хёна голодным взглядом, когда Минхо выходит из ванной, накинув полотенце на плечи. У него хорошее тело, подтянутое, тренированное, красивое, с размером только немного не повезло, но Минхо даже не комплексует, потому что знает, что в любом случае хорош, как сам Дьявол. — Дырку протрёшь, — усмехается Минхо, так и не дождавшись активных действий, останавливается перед зеркалом, злясь на себя за то, что даёт Хёнджину столько шансов, хотя любого другого после первых же признаков неуверенности отправил бы в пешее эротическое. Хёнджин всё так же молчит, только на губах появляется самодовольная улыбка и поза становится увереннее. Минхо живот предвкушением крутит, но чёртов Хёнджин не спешит делать ещё хоть что-то, только смотрит. — Мы трахаться будем или нет? — не выдержав, спрашивает Минхо, злится уже в открытую, подходя к Хёнджину, смотрит на него с претензией, но натыкается на стену самодовольного спокойствия и насмешки. У него что ли успел научиться? Когда Хёнджин вообще так обнаглел? Эй, кто-нибудь, напомните ему, что Минхо вообще-то тот язвительный хён, которого все боятся! (Хоть и любят). — Что? Разве ты этого хочешь, хён? Я ведь не дорос ещё, ты что, я даже не мечтаю о тебе, — лениво тянет Хёнджин, откидывается спиной на подушку, упирается затылком в стену и сверлит Минхо таким взглядом, от которого вся кровь устремляется вниз, лишая возможности здраво мыслить. Минхо приходится потратить секунду на глубокий вдох, чтобы успокоить себя и вернуть лицу привычную насмешку. Хёнджин теряется на мгновение, это заметно по глазам, когда Минхо перекидывает ногу через его бёдра и седлает, красиво изгибаясь и не волнуясь о том, что капли воды с его тела впитываются в шорты Хёнджина. Так его возбуждение ещё более очевидно.
