Небо сегодня чистое. Слабый свет луны падает из окон на пол, как ковер, — шторы так и не повесили. Только два фонаря, которые медленно приближаются к входной двери, разрезают темень квартиры. Как по часам, он сидит перед дверью и ждет. И как он только рассчитывает время?
Тишину квартиры нарушает громкий хлопок входной двери; шуршание пакетов и лязг банок с энергетиком.
— Скучал? — долгое «мяу».
Два фонаря смотрят на (не)гостя, будто сканируют его.
Человек разулся и унес пакеты на кухню, даже не погладив кота, а он ждал весь день, как верный пёс; как девушка, которая ждёт возлюбленного с армии, но это ведь всего лишь кот. Переживет как-нибудь.
На кухне заиграла веселая мелодия. Она не меняется уже который год, — кто-то звонит.
— Алло? — голос хозяйки. — Я недавно пришла... — и что-то из разряда «да, ела; да, все нормально».
Завершив разговор, Геля выдохнула, как будто до этого находилась в воде и воздух ни в коем случае спускать нельзя — задохнешься. На нее смотрит серое нечто такими глазами, будто говорит: «чем-то ты огорчена, расскажи мне». И
Геля не выдерживает:
— Представляешь, на меня сегодня наорал менеджер, мол, я бездарная и спутала заказы, хотя эта стерва все перепутала, а та даже не признала свою вину, смотрела на меня, будто я на самом деле что-то сделала, а она не при делах, — девушка сжимала кулаки и постепенно скатывалась по кухонному гарнитуру на пол. — Мне, скорее всего, вычтут это из зарплаты, представляешь? Малюсенькая ошибка, причем не моя, а зарплату урезали мне, мне! — посмотрела на кота и вздохнула.
— Знаешь, — посмотрела на кота и вздохнула, — если переселение душ на самом деле происходит, то, пожалуйста, не будь таким же, как эта, чтобы я могла гордиться тобой. — Кот подошел ближе, и трется-трется о ноги, ласки просит. Геля оперлась о кухонные фасады спиной, и руками проводит вдоль спинки животного, а хвост будто пытается завязаться поперек ладони. Она берет голову кота в ладони, чешет за ухом, поглаживает пальцем подбородочек и осторожно целует в носик. Громкое протяжное «мяу» и мурчание такое, что, кажется, сейчас дом затрясется.
Тиша не умеет говорить, только мурчать, да так, что всему жилому комплексу грозит опасность в виде землетрясения, и мяукать, как сирена, но за это его и любят. Тиша не понимает человеческую речь, зато замечает тон, в котором ведётся диалог или монолог, и состояние своей подруги. Тиша не терпит одиночества, поэтому не упустит ни одного шанса, когда может посидеть в компании хозяйки.
—Тиш, завтра у меня ночная смена на другой работе, — и смотрит так, будто извиняется, — я не хочу оставлять тебя одного, но и Рома не сможет с тобой посидеть. — Гладит, словно видятся в последний раз, как будто «я поглажу тебя подольше, на запас, чтобы не так сильно скучал».
На следующую ночь никто не приходит, а кот ждет: он свернулся клубком на коврике для обуви и ждет подругу.
