Глушь

Галлюцинации

-Нет! Не трогай меня! Уйди!
Я свернулась калачиком в углу, выставив одну руку вперед. Мне страшно! Он убьет меня. Убьет! Я рыдала и рыдала, молясь, чтобы это прекратилось быстрее, чем в прошлый раз. И в позапрошлый. Он неясным черным месивом сгустился надо мной и тянул свои мохнатые когтистые лапы к горлу. Подхватив ногой рядом валяющийся плед, я накрылась им и стала хрипло просить помощи.
Он опять пришел. Он всегда приходит, когда я остаюсь одна. Когда рядом нет защиты. Он трус. Трус! Я говорю, что это Фир, а врачи отвечают – приступ. Фир был со мной сколько я себя помню, но диагноз мне поставили только в девять лет. Галлюцинаторно-бредовое расстройство – проклятие, с которым я мирюсь всю сознательную жизнь. По началу родители не замечали моих «странностей», списывая все на детские фантазии, из-за чего диагноз мне поставили не сразу.
Через плед я почувствовала, как его лапа поглаживает плечо. Он хочет выпотрошить меня и сожрать! Сожрать! Я все сильнее вжималась в стену, надеясь стать маленькой и незаметной. Фир продолжал гладить мое плечо, то и дело цепляясь когтями за плед.
-Помогите! Миша! Миша, помоги! – я истошно кричала, зовя своего молодого человека.
Я задрожала, до боли зажмурилась и громко завизжала.
-Я здесь! Здесь. Все хорошо.
Мне на спину легли тяжелые мужские ладони, аккуратно снявшие «крепость» в виде пледа. Только эти руки меня спасают. Только им это под силу. Миша единственный, кто до сих пор рядом. Родственники открестились от меня чуть мне стукнуло восемнадцать, а подруг и вовсе никогда не было. Зато всегда был Фир.
Миша уселся рядом, нежно обняв руками и ногами. Я никак не могла успокоиться, а кашель и судороги в груди мешали нормально дышать. Миша начал медленно покачиваться из стороны в сторону, напевая импровизированную мелодию.
-Я на десять минут отошел. – досадно прокомментировал юноша, положив подбородок мне на макушку.
Мне вдруг вспомнился наш первый совместный поход к психиатру. Я наблюдалась у этого врача уже несколько лет, а вот Мише только предстояло с ним познакомиться.
Гаркова Галина Кирилловна ожидала меня в девять утра в своем кабинете. Я тогда не спала всю ночь: ворочалась в постоянных попытках отогнать дурные мысли. Мишу же еле получилось разбудить – дрых, как медведь в спячке. Когда мы туда приехали, парень бегло оглядел коридор и людей, сидящих рядом. В тот день Миша по моей просьбе не отходил от меня, потому что я до чертиков боялась появления Фира.
-Таня. – мягкий голос врача стал для меня немного неожиданным, отчего я вздрогнула, но, улыбнувшись, все-таки зашла в кабинет.
Миша остался снаружи – Галина Кирилловна строго настрого запретила присутствие третьих лиц на сеансе.
Я села в кресло напротив психиатра и устроилась поудобнее.
-Ну что, как твои дела, рассказывай. – врач говорила обволакивающе, было похоже на колыбельную.
-С прошлой нашей встречи ничего не изменилось: Фир по-прежнему приходит. Спасает меня только Миша.
Галина Кирилловна досадно поджала губы и глубоко вздохнула.
-Мы можем поменять терапию. – сказала женщина, пристально посмотрев на меня. – Я подберу тебе другие лекарства.
-Не нужно. – запротестовала я. – Фир не уходит!
Психиатр прищурилась и немного наклонилась вперед.
-А ты пьешь таблетки?
Я решила игнорировать этот вопрос, но он напряженно повис в воздухе, потому что женщина замолчала и продолжала так же молча смотреть на меня. Я, поёжившись, направила взгляд на вазу, стоящую около окна. Галина Кирилловна глубоко вздохнула и отклонилась на спинку кресла.
-Ясно. – коротко сказала она и что-то записала. – Тань, я не могу заставить тебя принимать лекарства, но ты должна понять…
-Не буду я их пить! – рявкнула я. – Меня от них рвёт.
-Я могу назначить другие.
Я отвернулась и сделала хмурый вид. Только бы она отстала.
-Ладно. – выдохнула женщина. – А Миша что об этом думает?
-Он не знает.
-А почему ты ему не говоришь?
-Он начнет уговаривать меня пить таблетки.
-Ясно. – Галина Кирилловна опять посмотрела на меня. – Я еще раз хочу тебе сказать, что Фир без этих лекарств никуда не денется. Подумай об этом.
Когда я вышла из кабинета, Миша сидел в телефоне. Он задал несколько вопросов, но не добившись от меня внятного ответа, помог мне одеться, и мы выехали из клиники.
С того похода прошло больше года, а Миша всё ещё со мной. Он не предал меня. Не ушел. Но и Фир никуда не делся. Галина Кирилловна была права, и я понимаю это, но…
-Прогуляемся? – невинно спросил парень, прислонив своё лицо к моему. Я замычала в ответ, но Миша поднял меня на ноги. – Давай, давай. Подышим немного.
Так проходит почти каждый наш день: я какое-то время мучаюсь в приступе, после чего мы идем на улицу. Миша работает и каждый раз, когда он уходит на смену, я впадаю в неконтролируемую истерику. Фир приходит, царапает меня, загоняет в клетку, точно я свинья на убое. Я рыдаю, испражняюсь, рычу, но галлюцинация уходить отказывается. И только, когда я начинаю швырять в него всё, что плохо лежит, он исчезает. И наступает тишина. Я остаюсь в тишине и каждый чертов раз, нервно поглядывая на таблетки, иду в шкаф, прячась от Фира. Именно в шкафу меня каждый раз находит Миша, достает, и мы вновь идем на прогулку «дышать свежим воздухом».
Так проходят месяцы. И проходили бы дальше, если бы однажды Миша не пришел ко мне взволнованный и напуганный.
-Я знаю, что ты не пьешь таблетки. – строго сказал парень, пристально смотря на меня.
Я подняла на него глаза и дернула бровью.
-Ну да.
-Тань, выпей, это не шутки тебе! – крикнул Миша, активно жестикулируя руками.
-Нет! – так же громко рявкнула я в ответ.
-Да почему?! Если они помогут тебе перестать видеть Фира…
-Потому что, если сделаю это, то перестану видеть и тебя.
Мои слова тяжелым грузом остались витать в воздухе. Было ощущение, что они эхом повторяются у меня в голове. Да, это дурацкая история любви психички и ее галлюцинации. Вот только это правда. Моя правда. Меня зовут Таня. Мне двадцать шесть лет. И я на исходе.
С той ссоры прошло уже две недели, а Миша все не появлялся, как и Фир… я даже не понимаю, радоваться мне или нет. Я люблю Мишу, и потеря Фира означает и его потерю тоже. Я каждый вечер жду, что мой молодой человек придет с работы, и всё будет, как раньше: мы прогуляемся в парке, погорим о какой-нибудь чепухе, а на утро расскажем друг другу о наших снах. Но прошло еще три недели, и я начала сомневаться в том, что «как раньше» вообще будет.
Однажды вечером я как обычно в одиночестве легла спать, прикидывая планы на день. (Будто они у меня были). Я уже почти погрузилась в сон, когда почувствовала на груди, что-то невероятно тяжелое и холодное. Открыв глаза, я увидела черный сгусток невнятной смеси из дегтя и пыли, который тянул ко мне свои когтистые лапы. Фир.
Я хотела закричать, но, открыв рот, поняла, что звук не идет. Фир делал то, чего никогда не происходило до этого: он наконец дотянул до меня свои когти. Он впился в шею и давил на нее. Я начала задыхаться и бить его по рукам. Смотря на него широко распахнутыми глазами, я не узнавала собственную галлюцинацию – он выглядел иначе. Фир приобрел глаза, нос, зубы, уши, словом, он приобрел лицо. А вместе с ним и его выражение. Оскал, жестокость и ненависть – вот что оно отражало.
Я видела его, будто впервые, отчего становилось только страшнее. Мне неизвестно теперь, что ожидать. Он убьет меня? Галлюцинация может это сделать?
-Миша! – я пыталась прокричать его имя, но выходил только слабый хрип. – Миша, пожалуйста.
Фир продолжал давить на шею, перекрывая мне кислород. Больно. Жжет горло. Помогите.
-Миша, пожалуйста. – почти без звука произнесла я. – Прости меня.
Я закрыла глаза, приготовившись к… чему? К смерти? От галлюцинации?
Зажмурившись, я схватила соседнюю подушку и с размаху – насколько хватило сил – ударила Фира по голове. И он отступил. Просто ушел.
Я схватилась за горло и, резко подскочив, ломанулась на кухню. Там мой последний шанс. Миша меня бросил. Только на кухне мое спасение.
Я достала пузырек с таблетками и лихорадочно принялась его открывать. Руки жутко тряслись, из-за чего я выронила лекарство, и оно с противным звуком рассыпалось. Я выругалась и уперла руки в столешницу, пытаясь сообразить, как успокоиться. Схватив таблетку с пола, я ринулась к раковине, но дойти до нее не успела – около стакана с водой стоял Миша.