Черные узы и Белая ложь

56

Дженни

Я шатаюсь от волнения, когда возвращаюсь в пентхаус. Я была в нескольких секундах от того, чтобы сообщить хорошие новости Хену в машине, когда передумала.

Как бы я ни была расстроена или разочарована Тэхеном, он все равно был первым человеком, которому я хотел позвонить, когда Камден Хантер согласился показать одну из моих работ.

Моя работа идет в галерею Камдена. Я все еще слишком ошеломлена, чтобы поверить в это. У меня на руке красная отметина от того места, где я щипала себя всю дорогу домой, чтобы убедиться, что я не была в каком-то сложном сне.

Это чудо, что он вообще смог увидеть мою работу после того, как я так долго возилась, пытаясь разложить бумагу. В конце концов он избавил меня от страданий и приложил пресс-папье [Прим.: Принадлежность письменного прибора в виде округлого бруска с натянутой на нём промокательной бумагой] по углам, чтобы он мог видеть кусок.

Когда он спросил подробности о статье, я заикалась и путала слова, но моя точка зрения была понятна.

Он был шокирующе впечатлен этой концепцией.

Я показала ему один, который создала почти год назад, когда была в Нью-Йорке с Джу и Розэ. Мы гуляли и сплетничали об одной из девушек, живших в нашем общежитии, которая собиралась участвовать в каком-то реалити-шоу. Я слушала, как Розэ болтает о том, как она может дать старт реалити-шоу о свиданиях, когда заметил этого мужчину, читающего газету на скамейке.

Он был пожилым, его руки были морщинистыми и почти багровыми. На нем была газетная шляпа и пальто с фалдами. У него даже во рту была трубка. Рядом с ним лежал свежий букет цветов, аккуратно завернутый в коричневую мясную бумагу. Я задавалась вопросом, почему он был один, и я не могла перестать думать о нем. Я была так одержима им, что в конце концов вернулась на скамейку, задаваясь вопросом, найду ли я его там снова. Мне хотелось расспросить его обо всем, что касается его жизни, понять, почему он сидит там один с цветами.

Когда я вернулась, я была разочарована, что его там не было. Я чувствовала себя грустной и побежденной. Я хотела знать о нем все. Почему он всегда был один? Кому предназначались цветы? Я стала одержима созданием новой жизни для него в своей голове. Тот, где он не сидел один. Один, где рядом с ним сидела его партнерша с цветами в руках.

В порыве печали я чуть не пропустил табличку, которая была на спинке скамейки. Я наклонилась и читала имя и посвящение снова и снова. Это было для кого-то, кто скончался — скамья памяти. Я прочитала в Интернете все, что только можно было узнать о женщине, чье имя навсегда высечено в камне.

Выяснилось, что мужчина, сидящий там, был ее мужем. Они были женаты пятнадцать лет до того, как женщина погибла в автокатастрофе. Позже он узнал, что она была беременна их первым совместным ребенком после того, как они бессчетное количество лет пытались завести ребенка. Он был миллиардером, наследником одной из ведущих коммуникационных компаний мира и после аварии продал часть своей доли в компании своему брату.
Он все еще частично владел им, но ему не нужен был тот контроль, который был у него раньше. Мужчина так и не женился повторно. Судя по всему, каждую субботу он садился на скамейку и покупал ей цветы, утверждая, что суббота всегда была ее любимым днем недели, и она не прожила бы недели без свежих цветов по всему дому.

Я оплакивала потерю жены вместе с ним, хотя мы были совершенно незнакомы.

Я не разговаривала ни с Джу, ни с Розэ целую неделю, когда рисовала рисунок. С одной стороны мужчина на скамейке с нарисованными карандашом цветами. Другую сторону я закончила, покрасив ее, оживив цветом.

Это была жизнь, которую я представляла для этого человека — для его жены и их будущего ребенка — если бы только реальность не была такой суровой.

Скамья была продолжена от черно-белого эскиза до раскрашенной части. Черно-белую газету он читал в одиночестве, а в цвете рядом с ним сидела его жена с букетом цветов в руках. Они оба смотрели на своих внуков, играющих у их ног.

Камден сказал, что ему понравилось. Он задавал так много вопросов об этом человеке, о том, как я переосмысливаю жизнь для человека, который был мне незнаком. Это вызвало разговор о большей части моей работы. Как я беру кого-то, кого я вижу, кого-то совершенно незнакомого, и представляю, какова их жизнь вне того момента времени, когда я их видела.
Он сказал, что хочет в конце концов обсудить возможность сделать целое шоу, основанное на моей концепции.
Я до сих пор не могу в это поверить.
Я так погружена в предвкушение дня, что почти зову Тэхена, чтобы сообщить ему хорошие новости.